на него, не желая напоминать, как он расстрелял в своем энтузиазмесорок человек, большая часть которых — женщины и дети. Не желаяспрашивать, скольких из них он отправил на тот свет лично. Я вспоминала,как во время наших бесконечных споров в период работы в КОРДе онграмотно, аргументированно доказывал, что единственный способ предотвратитьповторение сталинизма — устроить огромный концлагерь, куда посадитьвсех сталинистов, всех их родственников, друзей и домашних зверушек.
И в то же время он абсолютно, безукоризненно честен и бескорыстен.Когда мы с ним впервые накрыли конспиративную квартиру спекулянтов,торговавших дорогими лекарствами, а заодно и снабжавших деньгами нашдоморощенный союз меча и орала, я впервые в своей жизни увидела чудовищное богатство, рассыпанное на небольшом пространстве обеденногостола. Пачки валюты, настоящих шведских крон, наспех рассортированныепо весу золотые украшения — я не была специалистом, но видела перед собой состояние, достаточное для того, чтобы план типа «делим пополам ипропадаем в разные стороны» переставал быть безумием. Да что там говорить— достаточно было зачерпнуть малую горстку ценностей, чтобы сильно поправить свое материальное положение. Вместо этого мы под камеруначали опись найденного — и чтобы там кто ни говорил иной раз за спиной,ни единой бумажки к нашим рукам не прилипло.
Тогда нас с ним очень сильно хвалили, даже из горсовета приезжал товарищдля личной благодарности. Говорил, мы в буквальном смысле спаслигородской бюджет и несколько целевых социальных программ. За это нам вручили почетную грамоту и, на двоих, премию — миллион двести тысячрублей. Этого хватило ровно на шесть бутылок «настоящего европейскоготемного пива», которое Матрос приобрел, как водится, из-под полы и которое,что следовало ожидать, оказалось редкостной мочой. Все-таки мы выдули все за один присест, хохоча как сумасшедшие, нежно обзывая другдруга идиоткой и болваном и обещая себе, что и следующий клад тоже сдадим родному рабочему государству в целости и сохранности. В тот вечердело даже дошло до поцелуев — на нервной почве, наверное. Я больше вжизни ни с кем не целовалась, ни до, ни после. Впрочем, продолжения этаистория так и не получила.
— Ну ладно, положим, я вдруг сошла с ума или сделала вид, что мнетвое предложение интересно. Дальше что? Я ведь кордовская, кто меня пустит-тона такую ответственную должность?
— Это как раз никому не обязательно знать. Пара исправлений по базамданных — и этого периода жизни как не бывало. Ты — то, что ты есть. Ветеранвойны, заводчанка, уважаемая и законопослушная девочка.
Ага, вот оно что!
— Сейчас ты встанешь, выйдешь, и свалишь отсюда. Быстро и тихо.Ровно через минуту я подниму шум, заломаю тебя и поволоку в Рабочийконтроль — пускай они там с тобой разбираются.
— Оса...
— Я в курсе, сколько можно получить за подделку биографических данных.И я знаю, у кого есть возможности для этого. Очень дешевая провокация,Матрос. Очень.
— Ты испугана и ни черта сейчас не понимаешь. И ты можешь наделатьглупостей. Только вспомни: я никогда тебе не врал. Подумай хорошенько надосуге над этим, и над ощущениями из сорок восьмого тоже подумай. В Сетимой новый адрес есть, если что, — он собрал свои тарелки, и, не оборачиваясь,понес их на мойку.
Я нагнала Колю и Аврору практически у проходной — все же фронтовыенавыки быстрого поглощения пищи даром не проходят.
— Марьям, так кто это был? — поинтересовалась Аврора.
— Это? Мой любовник, — начала придумывать я. — Мы расстались сним, когда у него начались проблемы с эрекцией и он начал предлагатьмне...
— Ладно, можно без подробностей, — прервала меня Аврора. — Онточно больше не придет? Он тебе ничего не сделает?
Все-таки наша молодежь немного странная. Очень хорошая, но странная.
—Виват его императорскому высочеству! — восторженно прокричалабарышня в шляпке-канотье, протягивая руки к автомобилю через сцепившихся локтями городовых.
— Его императорскому высочеству виваааат! — ломающимся дискантомзавопил застегнутый на все пуговицы гимназист с черной полоской юношеских усиков над верхней губой и с лицом первого классного ябеды.
— Слава! — басил словно сошедший со страниц Лескова дьякон Смоленского собора.
Толпа приветствующих цесаревича подданных чем-то напоминалафруктовый йогурт из рекламы — сфокусировав зрение, можно было выхватить отдельные кусочки фруктов, то есть лица, однако в целом получаласьвсе равно бесформенная колышущаяся творожная масса. Колокола двухдесятков городских храмов сопровождали народное ликование соответствующим бодрым саундтреком — кажется, трезвоном. Или все-таки благовестом? Какая, в принципе, разница? И откуда эти словечки поперли и ассоциации — йогурт, саундтрек?
«Вышли из роли, ваше высочество», — сделал сам себе замечание Михаил Георгиевич. И тут же подумал, что это хорошо, если он по-прежнемуосознает себя чем-то отдельным от «носителя». Все-таки те фантасты, чтописали о «подселении» попаданцев в тела исторических персонажей, малочто понимали в вопросе взаимодействия «чистого разума» с чужой памятью, да и с чужим «аппаратным обеспечением» тоже. Чтобы не дать себераствориться в носителе, требуются постоянные усилия воли по поддержанию осознанного раздвоения личности, а отсюда не так уж далеко и до шизофрении.
Впрочем, писатели из далекого теперь двадцать первого века мало чтопонимали и в социальном вопросе: изменять историю в своих книжках ониобычно посылали людей, абсолютно не приспособленных к руководствугосударствами и армиями: офисных хомячков, отставных офицеров-неудачников, студентов и прочую шваль. В прошлой своей жизни МихаилГеоргиевич любил почитывать книжки про попаданцев, многие из них былинаписаны людьми отнюдь не бесталанными, кое-что по-настоящему увлекало и заставляло с нетерпением ждать продолжения, но его неизменнобесили герои этих многотомных саг — типичные плебеи и лузеры. Любому,кроме немецкого шпиона Ленина, очевидно, что кухарка не может управлять государством, так каким же образом это сможет сделать студент второго курса очередного заборостроительного техникума, или как там ониназываются, лишь потому что долго читал тематические форумы и знаетназубок ТТХ аэроплана «Илья Муромец»? Для правления необходима элита, а элиту не воспитывают в провинциальных институтах или на военно-исторических форумах.
С другой стороны, русскую элиту, мыслящую по-русски, по-имперски,вряд ли возможно получить из выпускников британских Ancient Universities. Будущий цесаревич, даром что сам учился за границей,ощущал себя по отношению к этой публике, чьим пределом мечтаний было прочноосесть за рубежом, безнадежно чужим. Отсюда и другие интересы, другой кругчтения в поисках ответов на вопросы, которыми сверстники даже незадавались. Лев Тихомиров и Иван Ильин органически дополнялисьимперской фантастикой, потерянная Россия вставала рядом с Россией обретаемой,подыскивались единомышленники из числа таких же, как он сам, сыновейчиновников и бизнесменов большой руки, вопрос о том, как и чем можнопосодействовать возрождению в стране православной монархии, вставал впрактической плоскости. Сформировавшийся вокруг молодого Михаила кружокпатриотически настроенной молодежи был не слишком многочислен, но всеэто были мужчины, обреченные владеть и править Россией в ближайшиедесятилетия, — новая аристократия, можно сказать. Перспективы этойнеформальной организации были самыми радужными, особенно на фоне резкогопохолодания отношений с Западом, которое не могло не сказыватьсянегативно на космополитической элите. И Михаил был бы неизбежно вовлечен вводоворот публичной политики, если бы однажды, после очередного собранияединомышленников в скромном поселке где-то по Новорижскому шоссе, послетрадиционной для таких встреч русской парной с неизбежными истинно-русскимикрасавицами, он не проснулся следующим утром в совершенно другом времени имире.
Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Аля сообразила, чторастекающаяся лужа крови из-под тела господина присяжного поверенногодобралась уже до ее каблука. Медленно, опираясь только на здоровую левую руку, он встала с пола, прижимая к груди правую кисть. Предатель едва не вырвал ее с мясом в последние мгновения жизни.
Все с самого начала пошло не так. В этот раз провокатор прекрасно понимал, с кем имеет дело, и был готов к столкновению. И все-таки, дажебудучи предупрежден, бедняга ее фатально недооценил: когда он перехватил Алину руку с зажатым в кулаке миниатюрным кинжалом и начал с садистическим сладострастием ее выкручивать, террористка не стала заниматься безнадежной борьбой, а вместо этого разжала кулак, прогнулась досамого пола, левой рукой подобрала упавший кинжал и снизу, из неудобного совершенно положения вонзила его в пах предателю. Удар получилсяочень удачным: матерый агент охранки тоненько запищал, сразу же отпустив Алю и ухватившись за причинное место, а она в порыве ярости буквально вбила лезвие врагу между ключиц. И только после этого девушкапочувствовала ослепляющую боль в запястье и рухнула на пол.
Боль. Главное — вытеснить ее мысленно за пределы собственного тела.Сначала надо представить, что боль идет от маленьких стальных жучков,грызущих руку изнутри и снаружи. Затем, сконцентрировавшись, можноувидеть прямо перед собой большой и мощный электромагнит. Усилиеммысли надо включить его — и он сразу же притягивает к себе кровожадныхнасекомых. Боль уходит. Уходит. Уходит.
Дышать надо размеренно, передвигаться — плавно. Дом совершенно