высшие женские медицинские курсы. Ее мечтой тогда было стать врачом,причем не просто врачом — хирургом, пробив таким образом дорогу сотням, тысячам молодых целеустремленных девушек, которым и в самые либеральные времена в сфере медицины вряд ли светило что-то лучше профессии акушерки. Учебу все равно предстояло продолжить за границей,для чего требовалось солидное состояние, но питерские курсы в любомслучае были хорошим началом пути в Цюрих или Лозанну. Целый год дочерных кругов под глазами Аля корпела над учебниками и пособиями, новскоре министерством народного просвещения был издан печально известный «циркуляр о бородатой женщине». Новый министр искренне считал,что у девушек, предающихся ученым занятиям, перестает расти грудь и,напротив, начинает расти борода, а бородатые женщины — это европейская зараза и подрыв устоев православной империи. Таким образом, женщинам необходимо запретить получать высшее образование. Медицинскиекурсы были ликвидированы, как и множество других подобных учрежденийпо всей стране. Все попытки сопротивления были подавлены полицией, даих и не было в сущности, за исключением четырех-пяти студенческих «историй» в обеих столицах. Организация, конечно, пополнила после этогосвои ряды множеством озлобленных молодых девушек, но и для нее ситуация обернулась скорее проигрышем, лишний раз показавшим бессилие революционеров.
Бывшая курсистка Аля примкнула к террористическому крылу партии,считавшему, что сегодня, в условиях исчезновения массового рабочегодвижения образца начала века, необходимо возвращаться к методам «Народной воли», бомбой отвоевывая базовые политические свободы. И здесьона стала человеком крайне полезным и в некотором роде незаменимым.Когда в Москве был раскрыт провокатор, на совести которого оказалисьдесятки повешенных и отправленных на каторгу борцов, именно Аля вызвалась его казнить, чем потрясла своих товарищей. Но куда больше наследующий день их потряс способ казни — стилетом в основание черепа.Так Аля стала партийным палачом, и не просто палачом — палачом-теоретиком. Хорошее знание человеческой анатомии и физиологии давалоей все новые и новые идеи в области ликвидации разоблаченных врагов, ианонимная брошюра «Механика убийства», распространявшаяся средичленов организации, пользовалась такой же популярностью, как и теоретические работы выдающихся социалистов Европы...
— ...Он должен умереть. Но — не раньше прибытия поезда. То есть вдесять часов примерно. До этого ты должна будешь сидеть на телефоне.Несколько звонков по не имеющим отношения к делу номерам, «кодовыефразы» типа «передайте Александру Михайловичу, что мы с Лизой благополучно вернулись из Бирюча» — это все заставит филеров побегать и приведет их в некоторую растерянность. Номера и примерное содержаниебесед мы с тобой выучим сегодня. А теперь самое главное — слева на чердаке, за деревянным сундуком, который у местных жителей называется,кажется, «скрыней», ты найдешь своего старого друга — винтовку братьевМаузеров.
— Подожди, какую винтовку? Ту самую, из Старой Руссы? — Аля былапотрясена. — Но как? Она же...
— Настоящий фокусник не имеет права раскрывать свои секреты, —Тадеуш позволил себе улыбнуться. — Знаешь, меня очень сильно занялатвоя идея насчет использования снайперской стрельбы в деле террора. Всамом деле, ведь еще штуцеры времен Крымской войны теоретически позволяли вышибать дух из власть имущих без особой опасности для убийц.
Но нет — револьвер и бомба были вне конкуренции что у европейскиханархистов, что у наших народовольцев. И хорошо еще, если бомба: Кравчинский и вовсе заколол Мезенцова кинжалом, словно какой-нибудь Равальяк — Генриха Четвертого. И это называется конец девятнадцатого века! Инерция человеческого сознания представляла убийство царя или жандарма как некий религиозный акт, в ходе которого и сам террорист обязанпогибнуть — и почти всегда погибал. Идея о том, что убийство это можнопоставить на поток, что можно отстреливать царей и президентов, словнобешеных собак, была для революционеров старой закалки совершеннокрамольной. Даже бурская война ничему никого не научила.
Однако все случается когда-нибудь в первый раз. Наш любезный хозяин примечателен не только своим многолетним сотрудничеством с охранкой, но и тем, что с чердака его дома открывается роскошный вид на известный нам перекресток. На это наша надежда. И еще на твою меткость.
— Я не держала винтовку в руках полгода. И у меня будет всего однапопытка, верно?
— Если этот выстрел удастся, он опрокинет существующий миропорядок. Я уверен, наш метод возьмут на вооружение революционеры всего мира. Мы загоним хозяев жизни в их дворцы, так что они носа не посмеютвысунуть на открытое пространство. Мы наведем на них такой страх, чтолюбой буржуа будет выходить на улицу разве что окруженный охраной спуленепробиваемыми щитами в руках. Мы унизим их, превратив в дичь, вживые мишени, в зайцев и куропаток...
— ...Но жить будем по-прежнему при царе. Романовы плодовиты, всехне перестреляешь, — грустно вздохнула Аля.
— Наследника убить необходимо. Ему сейчас прочат роль то ли второгоПетра, то ли второго Наполеона, то ли земского царя из грез Бакунина. Откуда взялся этакий гений в вырождающейся семейке алкоголиков и сумасшедших — не знаю, но что время просвещенных и прогрессивных тирановушло — это факт. Он утопит в крови полмира ради своих амбиций, и дажеесли сумеет победить англичанку с Дядей Сэмом, построенная им империяобвалится внутрь себя, словно гнилой гроб. И когда это случится — все окраинные племена, от киргизов и маньчжуров до поляков и финнов, придутсюда, в Россию, чтобы вернуть накопившиеся в рабстве долги, чтобы мстить и уничтожать все живое. Я ненавижу гольштейн-готторпскую нечисть, я ненавижу всю эту русскую крепостническую свору, всех ваших нуворишей-мироедов, но русский народ я люблю. И русскую культуру тоже.Нам с вами нечего делить. Поэтому завтра ты должна его убить.
— Надеюсь, казнить нас будут вместе? — Аля позволила себе улыбнуться.
— У тебя будет шанс уйти! — Тадеуш взволнованно схватил ее за руку.— Какое-то время они будут совершенно парализованы неожиданностью.Ты должна, слышишь, ты обязана попробовать скрыться!
Часы в соседней комнате пробили одиннадцать. Аля извлекла свою руку из ладоней Тадеуша.
— Скоро вернется наш хозяин. Зря ты мне не сказал о нем сразу, я быстро привыкаю к людям, и теперь будет сложнее настроиться на убийство.И да — у меня есть еще уйма вопросов, нельзя было так вот сразу вываливать свой план на мою несчастную голову...
Ненавижу взрывы в замкнутом пространстве.
Я вообще не люблю, когда что-то бабахает у меня прямо под боком —еще с Воронежа об этом остались неприятные воспоминания. Ну а если вузком коридоре происходит взрыв, а ты не успеваешь даже раскрыть рот, извуковая волна хлопает тебя с двух сторон по барабанным перепонкам, оставляяуши заполненными ватой, — тут невольно поворачиваешься к мируне самой, признаться, привлекательной стороной своей личности. Ничего неподелаешь, военные психотравмы, синдромы и комплексы не исчезаютволшебным образом с достижением пенсионного возраста.
В общем, когда медленно едущий в пятнадцати метрах впереди нас робот-саперисчез в снопе взрыва — я не глядя поймала плечо Ясмины правойрукой и буквально швырнула беднягу за угол (откуда только сила в такиемоменты появляется?), а затем и сама отпрыгнула туда же, на ходу хватая ивытягивая из-за спины карабин.
Как только пальцы сомкнулись на рукоятке оружия, на правый глаз сразу же была выведена прицельная сетка. Я переключилась на вид «от ствола», высунула этот самый ствол из-за угла и приготовилась открыть огоньпо любой пакости, которая может появиться из созданной взрывом пылевойзавесы. Случившееся с группой Фернандеса в Памире не повторится, пока яздесь отвечаю за безопасность, следовательно, отвечать придется по полнойпрограмме.
— ...Назад все, кому говорят! — я и сама, по правде говоря, не слышала,что кричу. Самая большая сложность в наших исследованиях — никогда незнаешь, какой сюрприз может тебя ждать на очередном объекте. До происшествияс киберзомби, которые три года назад растерзали Фернандеса и еготоварищей, никто в «Интерсерче» вообще не думал о возможности боестолкновенийи необходимости носить оружие. Вряд ли кто-то мог представить себе, что примитивные ужастики эпохи позднего капитализма могутполучить вполне реальное воплощение.
— …Мама, что там у вас?! Мама, ответь! — первым до меня пробилсяголос Ю. Неудивительно — ее я слышу через имплантированные в слуховойканал динамики, а сама малышка находится на поверхности, метров на пятьвыше нас, в списанном и переделанном под наши нужды австрийском бронеавтомобиле. И именно потому, что она там, наверху, в безопасности —каждый инцидент здесь бьет ей по нервам сильнее всего.
…В чем я сразу же убедилась, обернувшись. Естественно, моя непуганаякоманда не очень-то встревожилась по поводу взрыва. Лу успела пойматьлетящую прямо в нее Ясмину и в данный момент пыталась поставить ее наноги. Токо вообще никак не отреагировала на произошедшее, больше интересуясьсодержимым планшета, с которого она управляла роботом, чем окружающейобстановкой. Только Мика схватился было за автомат, да так изастыл в нерешительности.
Секунд двадцать прошло, не больше.
— Что, расслабились? — набрав побольше воздуху в легкие, гаркнула я.Ощущение ваты в ушах постепенно пропадало, сменяясь стабильным звоном