сочинения (Евгений Добрушин, «Клад») или безнадежно протухшая юморескародом из середины нулевых, которой, как сказал бы Стивен Кинг, дажерекламного агента не насмешишь (Леонид Шифман, «Сон»). Опять-таки,качество верстки и редактирования платной электронной версии сборника(за которую редакция ББ честно заплатила целых два доллара) оставляетжелать лучшего: периодически в тексте попадаются вопросительные знакине на своем месте, совершенно вопиющие опечатки типа «а мои действия расценили, как провакацию Моссада», страшно хромает пунктуация, а иныеместа и вовсе написаны не совсем по-русски. Это удивляет: люди, считающие все бесплатное по умолчанию плохим, некачественным и «тоталитарным», должны бы более ответственно подходить к оформлению платногопродукта. Впрочем, это противоречие в концепции «Нежных объятий» далеконе единственное.
Открывается сборник повестью Эдуарда Геворкяна «Чужие долги» —киберпанковой антиутопией с совершенно классическим для такого жанрасеттингом: после мировой войны между Восточным Альянсом и ЗападнымОбъединением Государств (аббревиатуру ЗОГ автор не использует, так чтонеясно, специально он это сделал или нет) в мире устанавливается новыйтоталитарный порядок, главным атрибутом которого является ювенальная(по Геворкяну — «ювенильная») юстиция и война всех против всех за «перспективных», подающих надежды детей, которые, оправдав вложенные вних средства, могут занять высокие посты в корпорациях и госструктурах.Своеобразная меритократия — во всяком случае, пока ребенок не достигсовершеннолетия и кочует по разным семьям в соответствии со своими способностями, его будущее зависит исключительно от него самого, его способностей и талантов. Собственно, это основная особенность, отличающаямир будущего от нашего, что и неудивительно: современная русскоязычнаясоциальная фантастика, спасибо чекмаевым, володихиным и фонду «Взаимодействиецивилизаций», стоит нынче на двух китах — ювенальной юстициии однополых браках. А чем еще можно напугать страну, пережившуюреставрацию капитализма в его самой дикой форме, что еще можно обличитьна растленном западе так, чтобы избежать опасных аналогий? Это Валентину Зорину в свое время вольно было говорить об американской коррупции, безработице или ксенофобии, современного же россиянина можновпечатлить разве что сюжетами о том, как к бедной семье белых христианприходит ювенальная полиция и изымает детишек, чтобы передать их богатойпарочке геев на воспитание в либеральном духе.
С тем, что современный мир для детей крайне неуютное место, сложноне согласиться. Число беспризорников на планете исчисляется сотней миллионов по самым скромным подсчетам. Число безнадзорных детей в несколькораз выше. Естественно, такие дети легко вовлекаются в криминал,проституцию, а то и вовсе попадают в рабство. Иными словами, основнаяпроблема значительной части современных детей заключается в том, чтоони никому по большому счету не нужны — ни родителям, ни государству,ни пресловутым страшилищам из «ювенальной полиции», чья деятельность,если ее изучать не по российским СМИ, носит крайне ограниченный характер. Тем не менее, в мире Геворкяна дети определяются в полном противоречиисо здравым смыслом как «самый ликвидный товар», самое выгодноевложение капитала — не в виде рабов или проституток (это вполне характерно как раз для традиционного общества — вспомните, чем закончилсякрестовый поход детей), но в качестве успешных граждан и налогоплательщиков,кормящих своих приемных родителей до самой старости. И именнобогачи оказываются больше всего заинтересованы в талантливых детках, вчастности, в детях главных героев повести, скрывающихся на все еще неподконтрольных новому мировому порядку территориях Крайнего Севера.
Это как раз тот случай, когда пугало барневарна, созданное российскимиСМИ, автор пытается рационализировать и избавить от внутренних противоречий — само собой, безуспешно. В интернете сегодня присутствуютсотни детей топ-менеджеров крупных корпораций, высших правительственныхчиновников, олигархов и прочих представителей мировой элиты — и поих образу жизни становится понятно: ни в каком всестороннем развитиисвоих, единокровных детей их родители очевидно не заинтересованы. Болеетого — абсолютно никакого беспокойства не вызывает у таких родителейсовершенно деструктивное поведение их сыновей и дочерей, попадающих ваварии во время уличных гонок на дорогих автомобилях, совершающихпреступления, за которые простых смертных очень надолго сажают: сам посебе образ жизни таких детей, ведущий к саморазрушению, свидетельствуетоб их брошенности и ненужности при всех открывающихся им блестящихперспективах. Здесь дети элиты парадоксальным образом оказываются водном положении с нищими уличными беспризорниками — при всем различии социального статуса равнодушие родителей к неликвидному товаруодинаково что наверху, что на дне общества. Капитализм в принципе неориентирован на человека как на ценный ресурс, этого как раз не понималиавторы классических антиутопий, в которых верховная власть навязчивопытается залезть в голову и сердце каждому гражданину, этого не понимаюти авторы ювенальной фантастики, пугающие обывателя тем, что его ребенок,обреченный после окончания университета в лучшем случае на работув «Макдоналдсе», может быть интересен в каком-либо качестве коварнымбогатеям.
Удивительно, но факт: главное произведение сборника «антитоталитарной фантастики» совершенно органично смотрелось бы в печально знаменитых антологиях типа «Либерального апокалипсиса» и «Беспощадной толерантности». Собственно, сам по себе состав сборника, в который оказались включены как записные «русофобы», так и идеологи патриотическойфантастики с благословением Екатеринбургской епархии наперевес, в первый момент вызывает удивление: не каждый год встречаешь Чекмаева и Нестеренко под одной обложкой, и хочется докопаться до причины. Но обэтом — позже, а пока вернемся к текстам.
Другой подход демонстрирует нам Кирилл Берендеев в рассказе «Первый старт». Совсем недалекое будущее (2017 год), подготовка с запуску«шаттла» со смешанным американо-российско-европейским экипажем.Главный герой — российский космонавт предпенсионного возраста, которогов условиях обострения отношений между Россией и Западом (речь идетуже о полноценном «железном занавесе») едва выпустили из страны, встречаетв экипаже среди американцев собственного сына, что становится поводомдля его погружения в воспоминания о далеких восьмидесятых, первойлюбви и расставании. Американский сын и его жена (оба — верующие методисты)страстно желают выписать к себе из авторитарной России как отца-космонавта,так и всю его русскую семью, главный герой, напротив, непроявляет особого энтузиазма, хотя пообщаться с сыном и понянчиться свнуками вполне рад. Заканчивается рассказ, в сущности, ничем, но проблемаего даже не в открытом финале, а в самой недостоверности ситуации «железногозанавеса» в современном мире и, как следствие, — в надуманностипроблематики «перебежчиков», «выбора свободы» и тому подобных сюжетов,которые имели определенную актуальность сорок лет назад. «Железныйзанавес» возможен лишь для двух разных социально-экономических систем,но современная Россия является такой же капиталистической державой, каки США, и история международного обострения последних двух лет нагляднее всего демонстрирует, насколько бессильна внешнеполитическая конъюнктурапротив экономической логики капитализма (предполагающей свободное движение капитала и рабочей силы). Недавний пример конфликтаРоссии и Турции, благополучно разрешившегося наплывом российских туристовна курорты Антальи и дежурными разъяснениями официальной пропаганды в духе «мы всегда воевали с Остазией», — тому наглядное подтверждение.
Именно поэтому не только Берендеев, но и другие авторы с проблематикойсемидесятых годов и стилистикой поздней перестройки выглядят похожими на Рипа Ван Винкля, проспавшего в пещере последние десятилетия.Скажем, рассказ Андрея Саломатова «Боец железного миллиарда» написансловно в девяностом — девяносто первом году, и тогда наверняка имел быопределенный успех — жгуче интересные позднесоветскому человеку темысадомазохизма и мировой закулисы удержали бы внимание читателя, невзираяна совершенно убогий язык и отсутствие сюжета. Сегодня же на подобныетексты смотришь с недоумением: зачем это написано и для кого? Публиковать подобные вещи — все равно что включать в людном месте протухшие и надоевшие еще пятнадцать лет назад танцевальные хиты (вродетой песни группы «Руки вверх», что звучит на протяжении всего рассказа).Можно понять, почему израильские репатрианты распространяют хохмы,над которыми в России перестали смеяться еще в прошлом веке, однако темиже пороками страдают и авторы-россияне, и это в некотором роде дажехуже ювенальной фантастики, с которой по крайней мере можно полемизировать.Здесь же мы не видим ни логики, ни идеи — только непритязательноевысмеивание «совкового маразма» через четверть века после крушенияСССР.
К счастью, такой подход к теме наблюдается далеко не у всех авторов.Злата Линник («Карьера Барби») честно пыталась высмеять корпоративныйкапитализм в своей антиутопии для детей. Проблема в том, что противопоставлять стерильно-жутковатому миру «молодых карьеристов», в которомдети разговаривают рекламными слоганами, креативных бездельников изтворческого гетто «инфантил-парка» — столь же не новое, сколь и безнадежноерешение. Прежде всего потому, что эти две социальные среды никогда друг другу жестко не противостояли: бывшие хиппи со временем успешно превратились в образцовых карьеристов, конформистов, отцов семейств