- Но, - он нахмурился, - ты слишком рискуешь. Что, если письмо перехватят? Оправдан ли риск? Понимаю, ты ради меня сейчас готова на всё, только мне этого 'всё' не нужно.
- Поверьте, я всё хорошо сделаю, - заверила Стефания. Ей хотелось быть полезной, облегчить жизнь любимого человека, обезопасить его от бед. - Хлое писать абсолютно безопасно: я и не такие секреты ей доверяла.
- И какие же у тебя секреты? - улыбнулся герцог. - Беременность от принца?
- Нет, - стушевалась она, - я… Это неважно, давнее прошлое. Не нужно его ворошить.
- А всё-таки?
- Я расскажу, милорд, но после… Вам это ничем не грозит. Значит, я пишу Хлое? - Стефания переменила тему.
Герцог тактично предпочёл не ворошить 'скелеты в шкафах' и ободрил её общественный порыв:
- Попытайся, только будь осторожна. Не рискуй напрасно. Начни осторожно, со сплетен. Думай о себе.
Лагиш одевался, а окрылённая его одобрением Стефания высказывала свои предложения по борьбе с Ородонией. Напомнила о недавних преступлениях, посоветовала деланно сотрудничать с королевскими солдатами и постараться отвести от себя беду.
- Хорошо бы нашлись какие-то доказательства, что того военачальника убили иноземцы. Какой-нибудь шпион, письмо…
- Ты слишком умна для женщины, - улыбнулся Лагиш. - Не волнуйся, меня не казнят, Ивара тоже. И мы найдём союзников, и только тогда нанесём удар. А пока будем портить ородонцам кровь и водить их за нос. От тебя же требуется любовь, ласка и верность.
- Всё - и даже больше, - с готовностью пообещала виконтесса.
Герцог ничего не ответил и ушёл, а Стефания откинулась обратно на подушки и, как кошка, втягивала в себя его запах, раскинув руки, блаженствовала на смятых простынях, снова переживая лучшие моменты ночи. Переусердствовав, думая о Лагише, прибегла к методу Хлои. За этим занятием, в непристойной позе, виконтессу застала горничная. Покраснев до корней волос, Стефания поспешила прикрыться рубашкой.
Никогда ещё мужчина так не возбуждал её, теперь виконтесса понимала, что испытывала сестра, изнывая по Сигмурту Сибелгу. Единственное, чего она не понимала: как можно продолжать желать сразу после удовлетворения желания тела.
Весь день Стефания посвятила герцогу. Она постаралась устроить его с максимальным комфортом, повкуснее накормить, обеспечить досуг. Забыв о стеснении, виконтесса даже спела. Аккомпанировать ей было некому, но Стефанию это не остановило.
Лагиш поаплодировал возлюбленной, поцеловал ей руку и вскользь поинтересовался, написала ли она сестре. Виконтесса ответила отрицательно и тут же велела принести чернильный прибор.
Герцог задержал слугу, велев проследить, чтобы горничная Стефании в течение получаса не покидала кухни.
- Я озвучу ряд вопросов, которые меня интересуют. Пожалуйста, не задавайте их сразу, открытым текстом. И при первых же признаках подозрений немедленно прекращай переписку, интересуйтесь только безобидными вещами. Как бы вас ни любила сестра, на государственную измену она не пойдёт. И я вам не позволю.
Виконтесса удивлённо глянула на Лагиша: он не боится открыто обсуждать государственные дела?
- Неблагонадёжна только ваша горничная, но за ней присмотрят. А теперь или запомните, что надлежит узнать. Надеюсь, вы не подведёте себя под топор палача? - нахмурился герцог.
Стефания заверила, что дорожит жизнью и будет предельно осторожна.
Хлоя не проболтается и поможет. Разумеется, она не собиралась спрашивать в лоб, мотивируя свой интерес страхом за судьбу малышки Августы. Начала с безобидного: расспросила о родственниках, рассказа о себе, туманно намекнув, что нашла своего мужчину, ужаснулась убийству военного наместника. Виконтесса надеялась, что Хлоя напишет о реакции Его величества, поведает, кого назначат на освободившийся пост. Чтобы точно написала, попросила узнать, что думают по поводу Лагиша, не разумнее ли уехать.
'Если начнётся война, то придётся нарушить приказ короля', - сетовала Стефания.
Дописав, она показала письмо герцогу. Тот сделал пару поправок и уверился, что послание не повлечёт за собой никаких последствий для виконтессы.
Лагиш обещал оставить пару почтовых голубей для связи с Амареной. Он всегда возил с собой клетку с птицами, чтобы при необходимости отправлять весточки и приказы.
- Не переусердствуй, - сказал вечером, наедине, герцог сонной Стефании. - Свои проблемы я решу сам, а не стану перекладывать на женские плечи. Ещё одно-два письма, не больше.
Виконтесса пообещала и погрузилась в мир грёз. Следующий день праздничный: нужно выспаться, чтобы поспеть к утренней мессе.
Стефания радовалась, как ребёнок: ей удалось подложить герцогу кусок пирога с монеткой. Косые взгляды прислуги не смущали, даже помолвка с Иваром забылась. Мир сузился до одного единственного человека. Тот, кажется, платил ей взаимностью, хотя и не признавался в любви.
Но праздник омрачил приезд Ивара. Он не поспел к началу праздничной трапезы, хотя и гнал коня галопом.
По давней традиции ворота были открыты, чтобы приветить любого странника, поэтому маркиз без труда попал в Кавардийский замок. Ему пришлось самому заводить лошадь в конюшню: слуги собрались за отдельным столом, славя господа и дела его.
Торопясь скорее увидеть Стефанию, Ивар взбежал по ступенькам и толкнул тяжёлую дверь. Рана ещё давала о себе знать, но он не обращал внимания на такие мелочи, жалея, что не привёз никакого подарка.
Зная расположения комнат замка, маркиз, скинув плащ на пол в холле, направился прямиком в нижний зал и замер на пороге. Сначала он не поверил, но потом убедился, что глаза не лгут.
Стефания сидела рядом с герцогом, нежно прижималась к нему, что-то шептала на ухо, а потом и вовсе поцеловала. Даже не в щёку - в губы. И Лагиш вернул поцелуй, ласково погладив виконтессу по спине.
Зайди Ивар минутой позже - и ничего не увидел бы, только удивился присутствию отца.
Маркиз шумно засопел, до крови прокусил губу и насупил брови. Помедлив мгновение, он решительно направился к столу и с перекошенным яростью лицом влепил Стефании пощёчину.
- Ты… как последняя потаскуха! - задыхаясь, выкрикнул маркиз. - С моим собственным отцом! Как ты могла, ты, моя невеста!
Виконтесса молчала, потирая щёку. Когда Ивар навис над ней, Стефания пискнула, съёжилась и закрылась от него руками. Ивар рванул её за запястье, понуждая встать, но замер, остановленный холодным окриком герцога:
- Оставь её в покое. Ивар, я сказал: убери от неё руки.
Маркиз тут же отпустил испуганную виконтессу, развернулся к отцу и набросился на него с кулаками, проклиная, называя изменником и бесчестной сволочью.
- Это ты соблазнил её! Что, захотелось молоденькую? Так почему позарился на мою, - он проревел это слово, - мою невесту?!
- Успокойся, потом поговорим, - Лагиш перехватил руки сына и попытался внять к разуму. Но взбешённый Ивар требовал крови.
- Я вызываю тебя! - маркиз вырвался и кинул герцогу перчатку. - Прямо сейчас, во дворе.
Лагиш поднял перчатку, встал и категорично заявил:
- Ивар Дартуа, я не стану с вами драться. По двум причинам. Первая - у вас ранено плечо. Вторая - поединок чести в данном случае бесполезен. Извольте выслушать меня, милорд, и умерьте свой пыл!
Маркиз засопел и положил руку на эфес меча. Едва он услышал о взаимной привязанности обидчиков, едва Стефания робко заикнулась о разрыве помолвки и сняла кольцо, Ивар обезумил. Рванул скатерть на себя, вдребезги разбив посуду, наклонился и швырнул перстень с маками в лицо виконтессе.
- Я любил вас, миледи, до сих пор люблю, а вы шлюха, - осипнув от ярости, пробормотал он. - Ненавижу, ненавижу вас обоих!
- Ивар, немедленно извинись перед дамой, - громовым раскатом разнёсся по залу голос Лагиша.
- Пошли вы к дьяволу! Особенно ты!
Маркиз выхватил меч и под истошный визг Стефании принялся громить стол.
Герцог ухватил виконтессу за плечи, поднял и подтолкнул к прибежавшим на шум слугам. Испуганная и дрожащая, она уткнулась в плечо горничной, боясь обернуться.
Затем Лагиш подошёл к сыну, выбил из его рук оружие и наотмашь ударил.
- Немедленно извинись перед миледи Стефанией.
Сплюнув кровь, сочившуюся из разбитой губы, маркиз гордо вскинул голову, сверкнул глазами и, прошипев: 'На небесах вам воздастся сторицей, предатели!', выбежал вон. Герцог пытался остановить сына, но тот оттолкнул его, заявив, что сыт по горло правдой и объяснениями.
Входная дверь хлопнула так, будто в неё ударили тараном: маркиз вымещал злость на ни в чём не повинном дереве. Несколько раз пнул со всей силы, а потом, как был, без плаща, метнулся к конюшне.
Через пару минут Ивар покинул Кавардийский замок, карьером несясь, куда глаза глядят.
Стефания плакала, корила себя во всём. Лагиш попытался её утешить, заверив, что сына непременно найдут и проследят, чтобы тот не натворил бед. Действительно: часть сопровождавших герцога людей уже неслись следом за маркизом.
- Он немного успокоится, и я поговорю с ним. Сейчас он никого не станет слушать. Всё будет хорошо, - убаюкивал Стефанию возлюбленный, а она, вздрагивая от рыданий, цеплялась за его плечи. - Ивару сейчас больно, это просто реакция на боль. Он ведь любит тебя, и мы для него действительно предатели. Но не вздумай себя винить!
Виконтесса пыталась, но не могла. Уснула только поздней ночью, после того, как вернулся один из людей Лагиша, сообщивший, что с маркизом всё в порядке, он заночевал у соседнего барона.
Герцог уехал, дав слово Стефании разыскать сына, уговорить понять и простить. Виконтесса жутко переживала, опасаясь, что стала 'чёрным ангелом' семьи Дартуа. Она помнила лицо Ивара, его бешенство, боль в глазах и понимала, что нанесла глубокую рану. Оставалось надеяться, что время её залечит.
Кольцо Стефания вернула. Подняла поутру и велела отослать в Амарену. Не удержалась и написала письмо, в котором умаляла простить, клялась, что всё вышло случайно, что он ей дорог, просто на свете есть герцог… Пообещала вечно молиться за Ивара, предложила принять на себя любой обет, оказать любую услугу, лишь бы он ни держал зла.