В 1987 году франкоязычный режиссер Барбе Шрёдер смог, через немалые тернии, осуществить свою давнюю интенцию и поставить фильм о Буковски. Результатом и оказался известный фильм «Пьянь» с Микки Рурком, тогда популярным и молодым, и Фэй Данауэй, не молодой уже, но всё-таки очаровательной. Важнее тут, впрочем, не звезды, а то, что сам Буковски написал к фильму сценарий, и это давало надежду, что произведение выйдет если не свежим, то во всяком случае аутентичным. Но вышло немного иначе.
Наверное, и по сей день у этого фильма есть много фанатов, и сам я когда-то был в их числе, однако теперь он кажется мне скорее неудачным. При этом к сценарию, в общем и целом, претензий нет, ведь он выстроен на тех же самых сюжетах, что и романы с рассказами, и в этом отношении фильм представляет собой повторение пройденного, переложенное для массовой аудитории. Но кроме сценария есть еще неподвижная, довольно неловкая съемка, будто большой оператор так и не понял, что ему делать с таким неотесанным материалом. Есть тут толпа настоящих – к слову об аутентичности – бичей и им сочувствующих, которая перед камерой вдруг теряет живой магнетизм и начинает нелепо выделываться, как важный бабуин перед посетителями провинциального зоопарка. Есть Микки Рурк, удивительно карикатурный и в худшем смысле этого термина театральный, такой, будто для него уже наступили двухтысячные, – эти ужимки и подростковая беспокойная резкость рисуют персонажа, в корне отличного от литературного, подчеркнуто холодного Генри Чинаски. Что до Фэй Данауэй, то она как раз выглядит убедительно, особенно на фоне дерганого главного героя (тем более удивительно, что самому Буковски Фэй не понравилась, а Рурка он оценил подозрительно высоко – спишем это на пароксизм ностальгии).
Тематически фильм балансирует между балаганом и исповедью, последняя нам интереснее и важнее. То тут, то там проявляется то сокровенное, что было важнее всего для Буковски-художника: чувство отсутствия, умаление своего оголенного и несчастного Я. «Кто ты такой?» – спрашивает у Генри богачка-издательница. «Не знаю, кто я», – отвечает Чинаски. При приеме на работу секретарша зачитывает его резюме: «Родителей нет, религии нет, образования нет… Хорошо, что здесь не спрашивают про пол…» – «А может и его нет, но на всякий случай напишите, что мужской». В разговоре с барменом Джимом Генри жалуется: «Ну почему всегда обязательно быть кем-то? Вот я хочу думать только о том, кем я не хочу быть…» Чувство отсутствия – чем хуже, тем лучше – пленяет героя и в какой-то мере окрыляет его, по крайней мере мотивирует: «Я похож на протекшую раковину, и я чувствую эйфорию…» Он не любит называться собственным именем (а ведь и оно – псевдоним), он любит выдумывать себе разные имена, то совершенно вымышленные, то аллюзивные – к примеру, Билл Блейк. Той же богатой издательнице он говорит: «Любой может не пить, а вот быть пьянью – для этого нужен особый талант, для этого нужна дерзость…» Она иронически спрашивает: «Кем вы хотите стать, когда повзрослеете?» Он отвечает вполне предсказуемо: «Я не хочу быть никем…» Перед нами пьяная и пустующая оболочка, блуждающая по жестокому грязному городу в поисках… нет, не полноты, а напротив – еще большего опустошения!
Вообще же Буковски не повезло с кинематографом – не зря он его ненавидел. Как я уже упоминал, еще в 1981 году культовый и образцово плохой режиссер Марко Ферери снял фильм «История обыкновенного безумия» по рассказам Буковски, в главных ролях Бен Газзара и Орнелла Мути. И хотя этого сложно достичь, но перед нами кино хуже «Пьяни», причем сразу на пару голов. Газзара с его идиотской ухмылкой даже и не старается что-то сыграть, присутствуя в кадре как мебель, а вовсе не как центральный персонаж, на котором за полным отсутствием внятной сюжетной линии вроде бы должен держаться весь фильм, но хуже того, он – крутой, он властный и самоуверенный, каким Буковски никогда себя не выписывал, а для всяких крутых персонажей всегда запасал килотонны иронии и презрения. Тем более жалким выглядит то, что главный герой постоянно смотрится в зеркальце, как полоумная спитая принцесса, хотя эгоистическое самолюбование противоречит самой интенции оголенной и показательно фактичной литературы, которую создавал Буковски. В общем, не зря сам виновник торжества плевался от этого фильма (что не мешало ему хорошенько покутить в компании Ферери и Газзары).
Единственным относительно удачным фильмом про Буковски можно считать самый последний – «Фактотум» Бента Хамера 2005 года, в главных ролях Мэтт Дилон, Лили Тейлор и Мориса Томей. Это лента спокойная и ироничная – вероятно, режиссеру-скандинаву помог его северный, холодный и аскетический взгляд. Дилон смотрится куда убедительнее Рурка и тем более Газзары, тут он действительно аутентичный и выдержанный – отстраненный от мира, с ускользающим эго – Frozen Guy. Впрочем, и нового мало: сюжеты и ситуации всё те же самые, будто фильм про Буковски – это всегда один и тот же фильм, разве что с новыми лицами (виной тому, разумеется, миф о писателе-алкоголике, который по своему внутреннему содержанию и сам не блещет разнообразием).
В конечном итоге доведенный Буковски до зримого предела миф о пьяном писателе, неудачливом, но талантливом, деградировал в мире кино до одномерных поп-корн персонажей вроде карикатурного Хэнка Муди, сыгранного Дэвидом Духовны в популярном сериале Californication (выходил с 2007 года). В этом не очень значительном полотне масса отсылок к Буковски, но главная и худшая среди них – это сам персонаж, его тезка. В герое Духовны нет ничего, кроме предельно уплощенных шаблонов, собранных тут и там по произведениям нашего короля андерграунда. Буковски постоянно напивается – значит, Духовны вообще не отлипает от бутылки, при этом магическим образом ему гарантированы бодрость, хорошее настроение и внешность на миллион долларов; Буковски не пропускал ни одной юбки – значит, Духовны станет абсолютным половым гигантом, плейбоем и форменным эротическим мутантом, по острому выражению одного отечественного артиста; Буковски не мог напечататься – не будет печататься и Духовны, но только не потому, что ему не везет, а потому, что ему самому как-то лень что-нибудь ради этого сделать, хотя все вокруг готовы оторвать его с руками. Позиционируемый как комедия, сериал в чем-то даже пугает своей термоядерной пошлостью, тогда как смешного в инволюции от Буковски до какого-то блуждающего автоматического осеменителя мало, если, конечно, не считать таковым каскад шуток про мастурбацию с частотой пятнадцать на серию.
Чуточку позже другой сериал – Bored to Death с Джейсоном Шварцманом, 2009 год – попытался обыграть образ пьющего писателя-неудачника с другой стороны, превращая героя, напротив, в законченную размазню. С юмором, правда, здесь всё гораздо лучше, есть даже легкий налет иронического нуара вроде той же «Макулатуры», однако симптоматично само развитие образа: либо Буковски – альфа-самец без страха и упрека, либо он полный ноль, и третьего не дано.
Указанные сериалы не справляются с главным вопросом – тем, что и делает миф о Буковски таким притягательным: как синтезировать противоречия, чтобы их носитель при этом смотрелся живым, интересным и развивающимся человеком?
Возвращаясь к литературе, отметим, что кино для Буковски – скорее не проба себя в новом жанре, но только очередной повод заняться старым делом, то есть написать книгу. Этой книгой стал предпоследний его роман «Голливуд», вышедший в 1989 году И пусть роман, кажется, самый плохой у Буковски, очень усталый, ленивый и ненасыщенный (чувствуется здоровое питание и, конечно, Мехер Баба), в нем всё же есть некоторая жизнеутверждающая веселость. Ее обеспечивают, как обычно, разные и неизменно долбанутые персонажи, в которых на этот раз легко узнаются известные люди: Вернер Зергог и Джон-Люк Модар, одна из центральных фигур – Джон Пинчот (режиссер фильма «Пьянь» Барбе Шрёдер), самый забавный безумец романа – Франсуа Расин (совсем недавно скончавшийся актер Гарри Дин Стэнтон, такой же завзятый минималист, как Буковски, вечно приговаривавший: there is по self…), а кроме того Том Пелл (это Шон Пенн, как-то раз взявший у Буковски убойное интервью и одно время претендовавший на главную роль в «Пьяни») и его жена Рамона (то есть Мадонна), Джек Бледсоу (Микки Рурк) и Франсин Бауэрс (Фэй Данауэй), коллега по цеху Виктор Норман (Норман Мейлер) и даже Манц Леб, режиссер таких культовых фильмов, как «Человек-крыса» и «Голова-карандаш» (понятное дело, Дэвид Линч, дебют которого – «Голову-ластик» – Буковски оценил очень высоко).
Неприхотливая сюжетная линия романа строится вокруг многострадальных съемок фильма «Пьянь», всё движется, будто бы в водевиле, сумбурно, всё спотыкается на каждой кочке: Чинаски не то чтобы в восторге от идеи писать сценарий, то и дело иронизирует над бедным Фицджеральдом, которого кинематограф сгубил, но всё же берется за дело; Пинчот находит продюсеров, на деле оказавшихся сущими монстрами (Голан и Глобус в книге Фридман и Фишман); Пинчот травит байку про то, как он искал деньги на фильм в России, далекой и заснеженной, где ему пришлось охмурить некую столетнюю графиню; сценарий идет очень плохо, но всё же идет; потихоньку к «Танцу Джима Бима» (так в книге называется фильм «Пьянь») подключаются звезды; внезапно фильм замораживают, так же внезапно его размораживают (Пинчот объявляет голодовку, грозится отрезать себе палец – в общем, умеет настойчиво добиваться своего); оказывается, что у кого-то уже есть права на использование персонажа Генри Чинаски, оказывается, что это легко уладить; актеры назойливо требуют своего (Фэй очень хочет как можно чаще показывать в камеру ноги, Микки ведет себя как типичная рок-звезда и не хочет выходить из своего трейлера – остается только гадать, что он там делает, ведь он – Иисус Всемогущий! – вообще не пьет); кто бы мог подумать, фильм снова замораживают (и правда водевиль); наконец-то всё снято, проходит показ, все довольны… В промежутках все пьют и рассказывают истории одна другой безумнее.