Кажется, претензия надуманная, нет? Палка в руках. Скала перед носом. Народ мучит жажда. Старик, еле стоя на ногах, последним усилием стучит в серую страшную сухую стену. В чем же дело? За что наказан?
Мужчина пришел к раввину и сказал: «Рабби, я завтра женюсь. Но на мне такой грех, что я не могу радоваться и радовать жену своей беззаботностью. В детстве я учился в ешиве[21]. Иерусалим был в осаде. Еды почти не было. Мы все были всегда голодные. Я увидел монетку на столе у меламеда[22], не удержался и схватил ее. Меламед сразу заметил. Раскричался, велел всем поднять руки и стал шарить по карманам. Я смертельно испугался и успел сунуть монету в карман соседу. Меламед нашел у него в кармане. Побил его своей палкой, ругал его целый день, написал родителям мальчика, что он вор. И дома его тоже побили. Все дети насмехались над ним и не хотели с ним играть. В конце концов он сбежал из ешивы и из дома и прибился к какому-то кибуцу[23]. Теперь он неверующий, а я уже десять лет тащу этот двойной грех на своей совести».
Раввин ответил: «Успокойся! На тебе нет греха – ты был голодным ребенком. Кто осудит голодного ребенка? И на том мальчике, что ушел в кибуц, тоже нет греха. И он был голодным, гонимым, несчастным ребенком. И нашел себе убежище. Иди с миром и живи со своей женой счастливо и богато!»
Примерно в то же время в другой ешиве случилось, что мальчик украл деньги у учителя. И тот раскричался и устроил обыск. Мальчик был не так проворен, и меламед нащупал монеты у него в кармане. На этот раз ловкость рук была у меламеда. Он незаметно переложил лиры в свой карман, закончил обыск и сказал детям: «Благодарение Богу! Никто из вас не вор! Это я, шлемазл, ошибся. Вот же они, мои деньги – тут, у меня в кармане». И они стали учиться дальше. Ребенок этот был восхищен милостью Божьей. Он был очень талантлив и после случившегося невероятно усерден в учении. Из него вырос один из иерусалимских столпов еврейской мудрости двадцатого века.
Учителю для пользы дела дана палка. Он должен очень точно понимать, как ею пользоваться. А уж наш Учитель Моисей и подавно!
Евпатория
Эстер было семнадцать лет, когда в магазинчике у своего дяди Арона в Киеве она встретила худощавого, смешливого чернявого Яшу.
Яша работал в табачной лавке у своего брата. Ни он, ни его брат, ни дядя Арон, у которого Эстер жила уже одиннадцать лет после смерти матери, не имели права жительства в Киеве и до революции платили помесячно городовому за то, что их оставляли в покое.
Теперь в городе стояли польские войска. Но табачные лавки и писчебумажные магазины работали как всегда. Яша пришел купить десять дюжин конвертов, чтобы рассылать счета постоянным клиентам.
Эстер была красивой, статной молчаливой девушкой. Они понравились друг другу с первого взгляда. Приказчик из табачной лавки стал заходить каждый день. То купить чернил, то передать Арону в подарок десяток папирос, а иногда просто поболтать в свободную минуту и оставить Эстер тюльпан, а то и розу.
Строгая, молчаливая, исполнительная Эстер расцветала, когда Яша появлялся в дверном проеме. Она научилась отвечать подначкой на подначку и шуткой на шутку. Она стала смеяться, слушая его рассказы, и даже один раз дала покупателю лишние шесть копеек сдачи. Дядя только вздохнул, когда староста синагоги неторопливо посчитал сдачу, отдал ему шесть копеек и сказал, что, кажется, девушку пора выдавать замуж.
Обручение состоялось в доме Яшиного брата, а хупу[24] поставили во дворе у Арона. В приданое Эстер получила от тети подушку, пуховое одеяло и тюфяк, а от дяди восемь золотых царских десяток из жестяной коробки «Эйнем», вытащенной из-под пола. Он собирался дать дюжину, но рука сама отсчитала…
Эстер не ожидала подобной щедрости и расплакалась.
Яше брат дал Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, две коробки папиросных гильз (по 520 штук) фирмы «Катыкъ» и машинку для их набивки – верный кусок хлеба при любой власти. Правда, одного тома не хватало, но подарок от брата был царский.
Они сняли крошечный подвальчик в том же квартале. Десятки сунули в жестянку из-под монпансье и спрятали под половицей.
Через два дня после свадьбы, когда Яша торчал в магазине Арона, делая вид, что присматривает на прилавке что-то нужное, в магазин вошли двое. Один сказал: «Это налет! Всем сесть на пол и молчать!» Другой молча обшарил хозяина и открыл кассу. Яша и Эстер сидели на полу рядом. Он шепнул ей беззвучно: «Сними кольцо. Сунь в рот». Налетчик, который спокойно и беззлобно копался у покупательниц в сумочках и вынимал из их ушей сережки, чудом расслышал и усмехнулся: «Оставь, Яша! Приспичило мне ее колечко! Красивая она у тебя. Мазл тов![25]»
Нужно было зарабатывать. Платить за подвальчик, купить керосинку, кровать и кастрюлю. И кроме того, ему ужасно хотелось делать ей подарки. Смотреть, как она, непривыкшая к обновкам, расцветает от неожиданного платочка или даже пары туфель на каблучках.
Яша ушел из табачной лавки и устроился на стройку – несколько домов восстанавливали после бомбежек. Он таскал ведра с цементом по сходням на третий этаж. Получал вдвое против того, что платил брат, но уставал ужасно. Ночами мучился от боли в спине. Однако страсти к жене не потерял. Они оба весь день предвкушали то, что будет ночью. Только в запрещенные дни высыпались. Но после миквы она шла домой, невольно ускоряя шаг.
Эстер забеременела через полгода после хупы и тоже стала искать приработки – ходила к гоям стирать белье в пятницу вечером, когда дядин магазин уже не работал. Расходы предстояли огромные – акушерка, детская одежда, да мало ли что еще…
Боли в спине становились все сильнее. Яша уже не мог поднять тяжелое ведро. Бывало, вообще не мог встать с кровати. Со стройки ушел.
Брат, несмотря на то что взял на его место другого парнишку, давал иногда ему подзаработать: набивать табаком гильзы, вести расходные книги, но гроши эти мало добавляли к тому, что зарабатывала Эстер. Она родила, бегала с ребенком по уборкам, брала стирку на дом, стряпала навынос, а Яша, сидя у дома, продавал ее кугл[26] хозяйкам, припозднившимся с готовкой к субботе. Половицу, однако, не поднимали, пока у Яши на спине не открылись страшного вида гнойники.
Доктор пришел в подвал, ощупал спину, вымыл старательно руки с мылом и сказал, что это костный туберкулез. Надежды на выздоровление нет. Но если отвезти больного в Евпаторию… Там песок имеет особые лечебные свойства. И лиман. И климат, подходящий для чахоточных. Но все равно состояние очень плохое. Что уж там особенного, в этой Евпатории… Денег за визит не взял и ушел, покачивая головой и что-то бормоча сквозь зубы.
Тогда Эстер продала в два дня керосинку, кровать, кастрюлю и туфли на каблучке. Сложила одежду всех троих в мешок. Сшила маленький мешочек для монет и повесила на шнурке себе на шею. Потом простилась с родней, взяла извозчика, с его помощью вывела из подвала Яшу, устроила свой мешок и двухлетнего спящего Боруха на сиденье и поехала на вокзал.
Неделю они добирались до Евпатории. Яша совсем ослаб, почти не мог есть. Пока был в сознании – не жаловался, а когда задремывал, то громко стонал.
С поезда на извозчике она отвезла его на пляж. Стоял август. Солнце пекло. Она закопала мужа почти по горло в золотой горячий песок. Оставила сверху только правую руку и бутылку с водой. Сказала, что вернется к заходу солнца, подхватила ребенка и мешок и ушла в город.
Она разыскала синагогу и рассказала жене служки про свою беду. Горячее сочувствие к Эстер и золотая десятка сделали свое дело. Яшина жена теперь имела угол в домике служки при синагоге. И могла оставить ребенка у толковой еврейской женщины, вырастившей дюжину своих. До вечера она успела найти работу в трактире, где сговорилась и стряпать, и мыть посуду.
К закату Эстер была на пляже. Яша ждал ее. Он был в сознании, правда, выпил всю воду. Но кто-то прикрыл ему голову газеткой. И он был голоден. Яша хотел есть! Она забрала его домой до утра, а утром, еще до рассвета, снова притащила на пляж.
Золотой песок и солнце вылечили ужасные свищи. Через несколько месяцев Яша ходил сам.
И верите? Там, в Евпатории, у них родился второй сын, Давид. Бабушка не хотела рожать его, но денег на аборт не было, и он родился, как того требовала природа. Всю свою жизнь бабушка говорила, что виновата перед младшим сыном, потому что не хотела его и желала выкидыша.
А дед Яша дожил до моего рождения. Я помню его. Он и тогда был веселым, живым и смешливым. Работал маляром и знал, кажется, все на свете. Показывал мне машинку для набивания папирос. Играл на мандолине и читал наизусть множество стихов. Умер он в пятьдесят четыре года от инфаркта.
Из Талмуда
Два еврея шли по дороге и нашли талес. Если кто не знает, талес – это молитвенное покрывало. Совершенно необходимое каждому мужчине, красивое и недешевое. Не то что кому-нибудь нужны два талеса, но во всякой семье ведь подрастают сыновья. Как мальчику стукнет тринадцать, ему нужен свой талес.
Оба они очень обрадовались, и первый сказал: «Это мой талес!» А второй ответил: «Нет, это мой талес!» И так они долго спорили. Реб Арон сказал, что он первый увидел покрывало, а реб Моше сказал, что он его поднял. И они пошли к раввину, чтобы он их рассудил. Раввин внимательно выслушал сначала одного, потом другого. Тщательно рассмотрел находку, потрогал кисточки и осведомился, нет ли еще кого-нибудь, кто говорит, что у него есть права на покрывало. Потом он задумался и спросил у спорящих, не хотят ли они пойти на соглашение.