Буквы из ящика радистаСказка
Пересказали для детей И. Королева и А. Смирнова
— Беда, капитан! Идём ко дну! — донёсся крик из трюма корабля «Батаява» в штормовую ночь с 17 на 18 декабря.
Давно моряки не видели такой страшной ночи. Ещё вчера, ласковое и спокойное, море лениво грелось на солнышке. Правда, и тогда приходилось туго: нелегко плыть по морю, даже если оно и не сердится на корабль. А уж если налетит злой шквал, — тогда берегись. Море сразу рассвирепеет — узнать нельзя!
Скачут громадные волны вокруг «Батаявы», наскакивают злее дикого пса, то в один бок ударят, то в другой, даже на палубу прыгают. А ветер знай завывает, свищет да сбивает людей с ног.
Измучились моряки. И корабль тоже измучился.
Видят люди: хоть и сильный у них корабль, а море сильней. Не выдержать «Батаяве», сейчас потонет. Вот и закричали:
— Идём ко дну!
— Гром и молния! — рассердился капитан. А потом скомандовал:
— Лево руля! Полный назад!
«Батаява» задрожала, повернулась против волн и... накренилась.
Плохо дело!
— Свистать всех наверх! — командует капитан.
Разнеслась команда по кораблю, во все уголки долетела; услышали матросы, бегут на палубу.
И кочегар Том услыхал. Подкинул поскорее в топку угля, отбросил лопату и давай трясти за плечи друга своего, Джона.
— Эй, Джон, проснись! Все на палубу!
А Джон тоже кочегар. Он только что прилёг отдохнуть. Так уж у них заведено: четыре часа несёт вахту он, четыре часа — Том. Когда Том орудует лопатой, Джон спит, а когда спит Том, уголь в топку подбрасывает Джон.
Но сейчас не до сна!
Будит Том друга, а Джону никак не проснуться. Больно хороший сон ему снится. Чудится кочегару, будто море замёрзло; от Европы до самой Америки — не море, а громадный каток. Хочешь — разбегись возле Гамбурга и катись до Нью-Йорка. Ни штормов никаких нету, ни кочегарки, не надо в этой страшной жаре стоять у котлов. И пока Джону снился такой приятный сон, Том не мог его разбудить. Но вдруг Джон даже во сне сообразил: ведь замёрзнет море — и «Батаява» не сможет плыть! Бросит она якорь в каком-нибудь порту и будет стоять там грустная-прегрустная. Много хороших кораблей уже стоит без дела. Значит, и матросы с «Батаявы» потеряют работу, станут голодать, как его приятель Сэм из Рио-де-Жанейро или приятель Вилли из Гамбурга. Джон даже затрясся от страха, когда так подумал.
А на самом деле его давно тряс за плечи Том:
— Проснись, Джон, да проснись же ты!
Джон проснулся. Вскочил, протирает глаза. Понял наконец в чём дело, и бросился вместе с Томом на палубу.
А на палубе ветер — лютее лютого.
Море ревёт, и капитан ревёт:
— Все к помпам!
Заработали помпы — большие насосы. Всасывают в себя воду из трюмов, за борт выплёвывают. Лица у матросов разгорячились. Качают воду, качают — где там! Вода всё прибывает. Спасения нет.
«Батаява» скоро утонет.
А это значит, что утонут и все люди на «Батаяве»: и Том, и Джон, и все их товарищи, и повар Панкрофт, и рулевой, и капитан — все утонут. Нужно срочно помочь им. Но ведь никто не знает об их беде! Кто их услышит в открытом море, в тёмную штормовую ночь... Кто их спасёт?..
Только один человек по команде капитана не поднялся наверх. Это радист Ян. Он на своём обычном месте, в радиорубке. Пусть море швыряет «Батаяву», как тряпочный мячик, и вот-вот проглотит, — Ян не боится. Он не имеет права бояться. Он не может покинуть свой пост. Теперь всё зависит от него, от его букв.
Сидит Ян у аппарата и выстукивает буквы.
Вот он стукнул раз — выскочило «S».
Стукнул второй — выскочило «О».
Стукнул третий раз — опять «S».
Эс, О, Эс.
Слава, Ольга, Сашенька.
SOS.
Эти три буквы запомни хорошенько. Коли услышишь их, так знай: кто-то попал в беду. Кто-то в опасности, и надо срочно бежать на помощь.
Вот Ян и поручил своим буквам:
— Ты, — сказал он первой букве «S» — Славке,— сообщишь людям, что тонет корабль.
— Ты, — обратился он к «О» — Ольге, — скажешь, что корабль этот просит о помощи.
— А ты, — наказал он другой «Б» — Сашеньке,— объяснишь, что море швыряет нас на тридцатом градусе северной широты и сорок пятом градусе западной долготы. Пусть все знают, где нас искать. А теперь — марш в самую быструю лодку, отправляйтесь по радиоволнам, летите во все концы, зовите людей на помощь. Иначе мы погибли.
И только сказал он так — глядь, уж Славка, Ольга и Сашенька в моторной лодке. Мчатся к людям за помощью! Так быстро мчатся, что и разглядеть их нельзя. Быстрее, чем гоночный автомобиль и чем самолёт быстрее, быстрее, чем птица, чем молния, ну, словом, быстро-пребыстро. Над морем пролетели, над островами разными, и вот уж они в Европе.
— Вижу город! — кричит Сашенька.
— Там нам помогут! — ликует Ольга.
А Славка поворачивает руль. Повернул — и мигом они очутились в городе.
С тех пор как люди изобрели радио, любой город опутан антеннами. Бросили буквы якорь возле самой большой и нарядной, выпрыгнули на неё, как на берег. Высокая антенна, а им не страшно! Ж-ж-ж-жик! — съехали вниз и очутились в приёмнике.
А хозяин приёмника, толстый господин Скоробогач, сидит, развалившись в кресле, слушает джаз.
— Дьявольщина! — закричал он вдруг. — Что это? Опять кто-то глушит приём?! Безобразие!
А это буквы!!!
Трудно было им прорваться сквозь джазовый вой, однако ничего, справились. И вот Ольга помогает Славке выскочить первому.
— Тонет корабль! — торопится Славка.
— О-о-о?! — протянул господин Скоробогач. — Любопытно! Завтра, пожалуй, напишут в газетах...
— Вы слышите, тонет корабль, он просит о помощи! — перебивает Ольга.
— Ах так! — взвизгнул господин Скоробогач. — О помощи? !! Опять у меня что-то клянчат! Выбросишь одних нищих за дверь, а другие уж лезут из радио?! Ничего не могу, ничем не помогу! Вон, а не то позову полицейского!!!
И выключил приёмник.
Делать нечего. Вскарабкались буквы в темноте в свою лодочку. Спешат дальше.
— Вижу город! — опять сообщает Сашенька.
— Там нам помогут! — старается не унывать Ольга.
А Славка берет курс на городские огни. И вот они уже в другой стране. Снова причалили возле самой большой антенны, ж-ж-жик! — кубарем скатились в приёмник господина Фашистмана.
Сидит господин Фашистман возле приёмника, слушает, а сам считает, много ли он заработает на продаже пушек. Вдруг в приёмнике что-то защёлкало.
— Чёрт возьми! — говорит толстый господин Фашистман. — В чём дело?
— Тонет корабль!
Это Славка ему сообщает.
— Да-а? — оживился господин Фашистман. — Очень, очень интересно! А это будет завтра в газетах?
— Корабль просит о помощи, — нетерпеливо объясняет Ольга.
— Что-о? — приподнялся господин Фашистман. — О помощи? Помогать не люблю, я скорей утоплю! Живо вон, а не то позову полицейского!
И тоже выключил радио.
Как тут быть?.. Снова сели буквы в моторную лодку. Снова бороздят радиоволны. Сидят, пригорюнились... Неужели так никто и не поможет «Батаяве»? Неужели все люди такие злые и бросят на съедение акулам чёрного Тома, — ведь его в порту ждёт старая мама! .. И Джона, у которого дома остались жена и дети?..
— А я знаю! — вдруг сообразила Сашенька. — Мы выбирали самые большие антенны, а большие антенны всегда у богатых. Богатые бедным никогда не помогут.
С этим даже Славке пришлось согласиться, хотя Сашенька среди них была самая младшая.
Теперь они бросили якорь у малюсенькой антенны. Собственно, они её даже не разглядели, такая она была маленькая. Просто плыли, плыли, пока — бум-бац! — не налетели на эту антенну. Выскочили, съехали вниз и оказались в крошечном, тесном приёмнике конторщика Потихоничека.
— Тонет корабль! — сообщил ему Славка.
— Ай-ай! — огорчился Потихоничек. — Какой же?
— «Батаява», она просит о помощи! — приободрилась Ольга.
— О помощи? — почесал затылок Потихоничек. — С радостью бы я их выручил, ребятишки, да вот ведь беда какая — не смею. Приёмник-то ведь я слушаю потихоньку: давно задолжал хозяину за квартиру, и он теперь запрещает мне жечь электричество. Вот и не смею признаться, что слышал вас. А попытайте-ка счастья у моего соседа.
Буквы так и сделали. Без труда перебрались в приёмник к соседу и прокричали ему свою новость прямо в уши.
— Ну, а люди-то? — первым долгом спросил Ян Плотник. — Люди как? Спасены?
— В том-то и дело, что нет! Они просят о помощи! — объясняет Ольга.
— Тогда живей! — вскочил Ян Плотник. — Надо бежать. Я соберу всех товарищей с нашей фабрики. — И скрылся за дверью.
— Ура!!! — обрадовались буквы. Наконец-то они выполнили поручение!
Видят: Ян Плотник стучится к Слесарю, Слесарь поднял на ноги Трубочиста, бегут к ним Кузнец и Ткач, за ними — Почтальон, и ещё много-много каких-то людей. Все спешат на помощь Тому и Джону. И Яну, радисту с «Батаявы».
Однако Сашенька озабоченно смотрит им вслед.
— Спору нет, — говорит младшая буква. — Люди они хорошие. Помнят, что товарищей не оставляют в беде. Но ведь даль-то какая! И море... Пожалуй, не добраться им до «Батаявы»...
— Э-эх! И правда — не добраться. Выходит, не всё ещё сделано, — соглашается Славка. — Летим!
Снова прыгнули буквы в моторку. Снова мчатся по волнам радио.
— Уф, — вздохнула наконец Ольга. — Ну и жарища!
— Ещё бы не жарища! — буркнул Славка. — Ведь мы уже в Африке.
Ольга свесила голову вниз, — правильно: несутся они над раскалённой, как печка, Сахарой.
И внизу, прямо на горячем песке, лежат арабы. Устали, наверное, очень. Арабы слушают радио.
Буквы — прыг на антенну!
— Тонет корабль!
— Просит о помощи!
SOS!
SOS!
Эти арабы были бедные. Они водили в пустыне чужие караваны и знали, как страшно, когда простой человек попадает в беду. Например, если налетит вдруг песчаная буря — самум — и засыплет всё жгучим песком.