— Сия война на нас на одних будет.
Тем не менее Петр утешает Августа, своего незадачливого «друга, брата и соседа», советует ему заменить горе-вояк саксонцев на наемных датчан.
Главная забота Петра — сберечь армию, ибо ее потеря равна проигрышу всей войны. Карл XII не успел догнать русскую армию, и она менее чем за две недели дошла от Гродно до Бреста; потом, после дневного отдыха, направилась к Киеву. У Петра словно гора с плеч упала — весть об отходе и сохранении армии он, будучи в Петербурге, воспринял, как он сам выразился, «с неописанною радостию».
Август из Польши втайне от Петра шлет представителей к шведскому королю, просит о мире. Он готов поделить Речь Посполитую между собой и Лещинским. Карл отвергает это предложение и диктует свои условия. Август капитулирует, и 24 сентября в Альтранштадте, в штаб-квартире Карла около Лейпцига, заключается договор: законным и единственным королем Польши признается Лещинский, Август разрывает враждебные Швеции союзы, выдает шведских пленных и перебежчиков, русский вспомогательный корпус, берет на содержание шведскую армию в Саксонии. Подписание договора, унизительного и предательского, держат, по просьбе Августа, в тайне.
Западные державы наперебой поздравляют Карла с новой победой, толкают его на войну с Россией, признают Лещинского как короля Польши. Август же, одобрив 6 октября текст Альтранштадтского договора, вскоре, как ни в чем не бывало, встречается в польском Люблине с Меншиковым, выклянчивает у него деньги.
Меншиков уже услышал о шведско-саксонском договоре, но счел, что известие о том — ложно, поверил Августу. Более того, готовился вместе с ним и его польско-саксонским войском напасть на шведскую армию генерала Мардефельда. 18 сентября под Калишем последняя потерпела полный разгром, половина ее состава полегла на поле боя, командующий попал в плен. Август, вынужденный участвовать в победном сражении, трепещет от ожидаемого возмездия Карла, изворачивается, лжет — просит Меншикова, героя Калишской победы, передать ему пленных шведов, чтобы обменять их на пленных же русских, находившихся у Карла. Саксонец ведет двойную игру — наделяет Меншикова поместьями в Польше и Литве; в Варшаве по его приказу торжественным молебном отмечают победу под Калишем. В то же время оправдывается перед Карлом, обещает ему денежную компенсацию.
17 ноября, наконец, все становится известно русскому послу в Варшаве. В Москве тоже узнали об измене Августа. Печально было, конечно, терять единственного, хотя и неважного союзника. Однако по этому поводу особенно не горевали, хотя русской дипломатии пришлось действовать теперь в условиях полного отсутствия союзников.
Конец этого и начало следующего, 1707 года Петр провел в Жолкве, около Львова. Сюда, в Западную Украину, прибыли основные силы русской армии; съехались, помимо царя, его ближайшие помощники — министры и генералы: Меншиков, Шереметев, Головкин, новый, после смерти Головина, глава Посольского приказа, и прочие. Собрав военный совет, Петр поставил на обсуждение план дальнейших действий против Карла, который, освободившись от войны на два фронта, теперь, как ожидалось, активизирует войну с Россией. Его армия заняла квартиры в Саксонии, отъедалась и отсыпалась, без пощады грабила местных жителей.
Карл и его шведы не очень беспокоились о будущем, о войне с Россией. Все виделось в радужном свете, казалось простым:
— Мышам живется вольно, когда кошки нет дома. Стоит только шведам вернуться, московиты побегут, как под Нарвой, и запрячутся в свои мышиные норы.
Петр постоянно заботится о том, чтобы его армию не застал врасплох неприятель, не навязал генеральное сражение в неблагоприятных для нее условиях. Об этом он постоянно твердит в указах, письмах, распоряжениях, и именно его мысли легли в основу Жолквенского стратегического плана, принятого на совещаниях со сподвижниками. Это был курс на генеральное сражение, которое следовало тщательно подготовить, дать его тогда, когда появятся верные шансы на выигрыш. Вынесли решение:
— Положено, чтоб в Польше с неприятелем баталию не давать, понеже, ежели б такое нещастие учинилось, то бы трудно иметь ретираду. И для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет. А в Польше на переправах и партиями, также оголоженьем провианта и фуража томить неприятеля, к чему и польские сенаторы многие в том согласились.
Согласно плану на пути движения шведов в Россию, через Белоруссию или Украину, их встретят укрепленные крепости, оборонительные заграждения, налеты легкой кавалерии, сопротивление местных жителей (укрытие, уничтожение съестных припасов и пр.). Изматывание врага, его ослабление должно закончиться генеральным сражением, которое будет дано на территории России в подходящий момент, при наличии необходимых военных сил. План, долго обсуждавшийся и окончательно принятый в апреле, начал осуществляться.
Одновременно во Львове происходила Вальная (общая, большая) рада руководителей Сандомирской конфедерации, сторонников союза Польши с Россией. Петр вел с ними переговоры. Она подтвердила условия Нарвского договора, вынесла решение о том, что русский царь рассматривается гарантом вольностей Речи Посполитой. Наконец, низложила Лещинского и рассмотрела кандидатуры на польский трон. Таковыми назывались три сына Яна Собесского, знаменитого правителя Польши конца предыдущего столетия, австрийский фельдмаршал принц Евгений Савойский, вождь освободительного движения в Венгрии Ференц Ракоци, коронный польский гетман Сенявский; ходили в этой связи слухи о царевиче Алексее, сыне Петра, и Меншикове. Сам же Петр считал, что нужно избрать королем того, кто удержится без иностранной помощи. Все кандидатуры отпали по тем или иным причинам, оставался все тот же Август, который давал понять, что не прочь снова занять польский престол.
Карл XII, находившийся в зените славы, принимал отовсюду дань поклонения в своем Альтранштадте, который в эти годы превратился чуть ли не в дипломатическую столицу Европы. Англия, Голландия и Франция наперебой приглашают его вступить в войну на их стороне. Австрия трепещет перед ним, поскольку шведская армия стоит неподалеку, в Саксонии, а ее собственные армии воюют против Франции на Рейне и в Италии, а также с Ракоци в самой Венгрии. Перспектива вторжения шведов в Австрию пугала Англию, радовала Петра и французского «короля-солнце».
Петр снова выдвигает предложение о мире со Швецией. Карл, конечно, отказывается. Французскому послу в Стокгольме в ответ на запрос о возможных условиях мира с Россией сказали от имени короля:
— Король помирится с Россией, только когда он приедет в Москву, царя с престола свергнет, государство его разделит на малые княжества, созовет бояр, разделит им царство на воеводства.
Вот так, ни больше ни меньше! Король заранее распределял среди своих генералов должности в Московии, губернатором ее столицы планировал назначить генерала Шпарра. Все его заявления, замыслы, действия, нередко самые сумасбродные и экстравагантные, сильно отдавали тем, что столетие спустя русский писатель Гоголь изобразит в образе Хлестакова, — безудержным хвастовством, фанфаронством, граничащим с клоунадой. Шведский король в конце концов попался в им же самим сплетенные и расставленные сети. Петр усиленно помогал ему попасть в эту ловушку своими военными и дипломатическими акциями.
Он готовится к решительной схватке. Следит за строительством укреплений в Москве, на случай прихода Карла и его армии, за сменой везиров и настроений в Турции. Предполагает, что в следующем году произойдут решающие события в войне с Карлом.
...Дьяк, долго молчавший, напомнил:
— Государь...
— А?! Да-да. Прости, брат, задумался. Чти дале.
— Из Москвы Тихон Никитич Стрешнев с товарищи: все, мол, делаем, чтоб армеи пОмочь подать, деньги и рекрутов, хлеб и припасы собираем с великим старанием, пушки и зелье шлем. Воеводы и офицеры гвардейские, маеоры и капитаны, денно и нощно по городам и уездам ездят с командами, собирают потребное...
— Плохо собирают! Отписать им со строгим подтверждением — почему-де недосылаете рекрут? Хлеба и запасов, денег такожде мало в полки пришло! Даточных людей не хватает, работы идут медленно. О том же Апраксин из Воронежа, с верфи, слезными отписками, засыпал. И другие тоже. Все жалуются, со всех сторон. — Царь закипал гневом, глаза расширились, заблестели. — Отпиши построже и дай прочесть. Проверю. Знаю я — на Руси все делается только после третьего указа. Вот и ждут — моей палки! Мало она по их спинам ходила!
— Напишу, государь. — Дьяк осторожно взглянул на царя. Не прогневайся, государь, на бояр и воевод. Они делают со старанием и поспешением. Да не все делается, как потребно...
— Знаю, знаю! Нелегко... — Петр помолчал. — А мне легко? Легко ли скакать, как угорелому, по всей России, требовать, ругать, драться! Нужно ведь. Потребны, и во множестве потребны, люди, деньги. Люди и деньги. Велика Россия, а не хватает!
— Многое уже взяли, государь. Налогов новых, сам знаешь, Курбатов и его прибыльщики придумали немало. Людишек нагнали бесчисленное множество — в солдаты и матросы, крепости и заводы строить... Да мало ли куда. Мрут мужики, другие бегут — и с работ, и от помещиков своих. Приказы, ведомо тебе, стонут от бумаг — дьяки, сказывают, сидят над ними без восклонения, спины не разгибают.
— Дьяки, знамо, сидят. Да что высидели? Подлые людишки как бежали, так и бегут. Этак и работать будет некому. Тут жесточь нужна, иным с ними ничего не поделаешь! Распустились везде! — Петр стукнул кулаком по столешнице. — Доберусь я до них!
— Так, государь. — Дьяк приготовил новые бумаги. — Еще есть отписки...
— О чем там?
— Из Посольского и Разрядного приказов пишут: казаки донские не оставляют своеволия, упрямство показуют и твои указы исполняют нерадетельно.
— Это как же? Говори!
— Как ты указал, тому прошло года с три, соляные заводы на Бахмуте отписать на себя и ведать ими Изюмского полку полковнику Федору Шидловскому, они, донские казаки, тому указу учинились ослушны, солеварни те разорили и сожгли, изюмских жителей били и прогнали. И по ся места не дают им соль варить и теми местами владеют не по твоему указу.