Ирма испуганно уставилась на Драммонда; потом повернулась к Петерсону.
– Где Генри?
– Не знаю, – ответил Петерсон. – Возможно, капитан Драммонд может просветить нас?
– Да, я могу. Генри попал в аварию. После того, как я отвез его от герцогини вчера вечером… – Ирма вскрикнула, и Петерсон удержал ее, не дав упасть в обморок. – У нас была ужасная беседа. И в течение долгого времени, Карл, я думал, что было бы лучше, если бы такая беседа состоялась у нас с вами. На самом деле, я не уверен даже сейчас, что это не было бы безопаснее…
– Но где он? – процедила Ирма.
– Где должны быть вы, Карл, – ответил Хью мрачно. – Где рано или поздно вы будете.
Он надавил на кнопки в нише стены, и дверь большого сейфа медленно распахулась. С криком ужаса девушка свалилась в полуобморок на полу, и даже сигара Петерсона упала на пол из бессильных губ. Подвешенный за обе руки труп Генри Лэкингтона болтался посреди награбленных им сокровищ. И как раз когда они смотрели на это ужасное зрелище, труп осел, и одна из ног задела золотую вазу…
– Мой Бог! – прошептал Петерсон. – Вы убили его?
– О, нет! – ответил Драммонд. – Он просто упал в ванну, предназначавшуюся мне, и затем, когда он бежал вверх по лестнице, вопя от боли, одно интересное механическое устройство сломало ему шею.
– Закройте сейф. Я не могу это выдержать! – вопила Ирма.
Она закрыла лицо руками, дрожа, пока сейф неспешно закрывался.
– Да, это, должно быть, интересный процесс! У меня будет много чего рассказать о невинных развлечениях вашей милейшей компании, – задумчиво протянул Хью.
Зажав под мышкой большую бухгалтерскую книгу, он пересек комнату и позвал людей, которые стояли снаружи в холле; и когда детективы, возглавляемые мистером Грином, вошли в центральную комнату, он поглядел в последний раз на Карла Петерсона и его дочь. Никогда еще сигара Петерсона не горела так ровно; никогда еще красотка Ирма, не доставала сигарету из ее золотого портсигара, отделанного черепахой, с большим безразличием.
– Прощай, мой ужасный! – заявила она с очаровательной улыбкой, когда два детектива подошли к ней.
– Прощайте! – Хью поклонился, и оттенок сожаления возник на мгновение в его глазах.
– Не «прощай», Ирма. – Карл Петерсон затушил свою сигару и пристально уставился на Драммонда. – Только «до свидания», мой друг; только «до свидания».
Эпилог
– Я ПРОСТО НЕ могу поверить, Хью. – В полумраке вечера Филлис придвинулась немного ближе к мужу, чья рука обвила ее талию.
– Не можешь поверить во что, любимая? – переспросил он лениво.
– Что весь этот кошмар закончен. Мертв мерзавец Лэкингтон, другие двое в тюрьме, а мы муж и жена.
– Они еще не в каталажке, солнышко, – сказал Хью. – И так или иначе…
Он прервался и внимательно посмотрел на человека, прогуливающегося мимо них. Судя по всему, он был случайным посетителем, решившим провести вечер, прогуливаясь по известному курорту, где множество пар предпочитало проводить медовый месяц. И все же… Или это был?..
Хью рассмеялся, у него явно перегрелся мозг.
– Неужели их посадят в тюрьму? Их можно туда отправить, но прибудут ли они туда или нет, другой разговор. Я не могу представить, что Карл предпочтет петлю.
Это не его фасон. – Филлис пыталась шутить, но в голосе ее звучала тревога.
Некоторое время они сидели молча, занятые вопросами намного важнее таких пустяков, как Петерсон и его дочь.
– Не жалеешь, что я обратилась к тебе по объявлению? – спросила Филлис лукаво.
– Вопрос слишком несерьезен, чтобы заслуживать ответа, – ответил ее муж серьезно.
– Но ты не сожалеешь, что это закончено?
– Это не закончено. Все только начинается!
Он улыбнулся ей нежно.
– Ты и я… наша совместная жизнь, это просто замечательно!
И еще раз странный человек прошел мимо них. Но на этот раз он уронил листок бумаги прямо под ноги Хью, и солдат почти рефлекторно накрыл его ботинком. Его жена ничего не заметила; чисто по-женски, она думала о других вещах. Хью пронаблюдал, как странный тип затерялся в толпе, и на мгновение его взгляд наполнился тревогой, которую, к счастью для своего душевого спокойствия, не заметила Филлис.
– Нет, – сказал ни с того ни с сего. – Джентльмен не выбрал петлю… Давай пойдем и давай поедим, и после ужина прогуляемся до края мыса…
Со счастливым вздохом она поднялась. Это было просто замечательно! Вместе они направились назад к отелю. В его кармане лежал листок бумаги; и кто мог послать ему записку так, кроме одного джентльмена, ожидающего суда?
В холле он остановился, чтобы спросить о письмах, и человек кивнул ему.
– Слышали новости? – спросил он.
– Нет. Что произошло?
– Тот человек, Петерсон, и девчонка сбежали. Следов не осталось.
Он посмотрел на Драммонда с любопытством.
– Между прочим, вы имели отношение к той истории, я слышал?
– Слегка. Совсем чуть-чуть, – улыбнулся Хью.
– Полиция обещает, что сумеет поймать их снова. Не так просто спрятаться в наши дни.
И вновь Хью улыбнулся, когда, достав записку из кармана, прочитал:
Только до свидания, мой друг; только до свидания.
Он поглядел на слова, написанные аккуратным почерком Петерсона, и ухмыльнулся. Конечно, жизнь была все еще хороша; конечно…
– Ты готов к ужину, любимый? – Быстро повернувшись, он посмотрел на сладкое лицо жены.
– Конечно, крошка. Абсолютно уверен; у меня была лучшая закуска, которую может предложить старый кабак.
– Ну, ты и жадина! Где моя порция?
– Холостяцкая привычка! Совсем забыл о тебе! Сейчас, солнышко. Официант! Два мартини.
Разорванная в клочки записка отправилась в ближайшую пепельницу.
– Это было любовное письмо? Приглашение на свидание? – с очаровательной, наигранной ревностью воскликнула она.
– Не совсем, любимая. Не совсем. По крайней мере, надеюсь…
Рассказы
Алмазная диадема
– Жаль, что нельзя стравить их между собой, чтобы принимать ставки, как на собак в собачьих боях.
Доктор задумчиво окинул взглядом курительную.
– Не придется долго ждать. Я думал, что они вцепятся друг другу в глотки еще вчера вечером, – прокомментировал я.
Как обычно, дело было в женщине, и в данном случае это усугублялось тем, что эти парни инстинктивно ненавидели друг друга с первого взгляда. Забавно, но я был свидетелем их знакомства.
Это была наша первая ночь после отплытия из Англии, и меня ожидали джин и вермут перед ужином, когда вошел первый из этой парочки. Крупный и краснолицый – типичный фермер-скотовод из Австралии. Его звали Марк Джефферсон, и после того, как он заказал выпивку, мы разговорились. Обычный разговор ни о чем: плохая погода, от Гибралтара до Красного моря, и так далее.
Вполне достойный парень, какого лучше иметь в числе друзей, чем среди врагов. Детина с кулаком в бараний окорок размером.
Мы только что заказали выпить, когда появился второй. Совершенно другая порода, но тоже крепкий орешек. Даже покрепче. С продолговатым, бесцветным лицом, но с пронзительными глазами, сверлившими насквозь. Его звали Стэнтон Блэйк. На первый взгляд могло показаться, что он слабее. Но стоило вглядеться повнимательнее, чтобы избавиться от этого заблуждения. Просто они были сильны по-разному. Словно гибкий стальной трос и массивная стальная балка…
Тут я отвлекся. Судно качнуло, и Блэйк повалился на Джефферсона. А Джефферсон опрокинул стакан на брюки. Случай, который мог бы произойти с любым. Но я давно полагал, что есть такая вещь, как инстинктивная антипатия между двумя людьми. Я имею в виду неприязнь, которая не зависит ни от слов, ни от действий. И именно такая антипатия проявилась здесь. Пролитый напиток оказался просто искрой. Искрой в пороховом погребе.
Блэйк сказал:
– Мне жаль…
Так и сказал, клянусь.
Джефферсон проворчал что-то о «неуклюжем дьяволе» и повернулся к оппоненту спиной. Чего делать не стоило!
На основе наблюдений за тем, как и сколько пьет Джефферсон, думаю, что те два коктейля были точно далеко не первыми в тот день. Не то чтобы он выглядел пьяным… Я никогда не видел человека, на которого выпивка так мало влияет внешне. Но когда у человека, который вспыльчив по своей природе, начинает сносить чердак… Ну, вы понимаете, что я имею в виду.
В общем, масло было подлито в огонь. Но Блэйк держал себя в руках – он ничего не сказал. Но я видел огонь, который вспыхнул в его глазах, когда он посмотрел вслед Джефферсону. Такой огонь ни с чем не перепутать. Помню, как все это пришло в голову, в то время когда для всех присутствовавших было бы лучше, если бы их там не было.
На самом деле, они обитали в разных концах корабля, но оставалась курительная, как общее место встречи. И поскольку они оба неплохо переносили качку, Гибралтар их почти не потрепал, в отличие от большинства остальных пассажиров, чей вид внушал жалость. Со времен того памятного ужина на ногах остались только пятеро, из которых один не играл в бридж.
Я признаюсь, что и сам собирался отказаться от игры. Я считаюсь хорошим игроком. Я люблю игру, но играю для удовольствия. И после того небольшого эпизода перед ужином казалось малореальным, что много удовольствия можно получить от игры за столом, за которым угнездились вместе Джефферсон и Блэйк.
Я был прав: проблемы начались сразу. Я сидел с Блэйком напротив Джефферсона и человека по имени Мургэтройд. И первый вопрос, естественно, состоял в том, на какую сумму мы играем. Я сказал:
– Полкроны.
Мургэтройд согласился. Но не Джефферсон. Он посмотрел на Блэйка и предложил десять фунтов. Блэйк пожал плечами и согласился.
– Если у вас они есть, господин Джефферсон…
После обмена красноречивыми взглядами вечер продолжался. Джефферсон был игроком выше среднего, но Стэнтон Блэйк был лучшим игроком в бридж, с каким я когда-либо садился за стол. Его самообладание за столом было просто невероятно. И только несколько раз самое слабое подобие улыбки мелькало на его лице, например, когда Джефферсон делал нелепые и глупые ходы.