После чего сел в кресло напротив обоих, по другую сторону стола, на котором лежала плоская рация с выдвинутой антенной.
— Эта граната, к вашему сведению, довольно универсальная. Как видите, у нее три взрывателя. Один нормальный, четырехсекундный, второй натяжной, мгновенного действия, и третий, нажимной, позволяет использовать эту штучку как противопехотную мину. Веревочка привязана ко второму. Так что шансов у вас никаких, уважаемые. Лично я смерти не боюсь, как вы убедились, а для себя уж сами решайте. Одно резкое движение — и я дерну. Вас, милая, — пополам, а джентльмену достанутся осколки. Гранатные и ваши…
На самом деле Шульгин слегка блефовал. Тросик он пристегнул как раз к четырехсекундному запалу и был почти уверен, что после хлопка разбитого капсюля собеседников охватит предсмертный ступор, а он вполне успеет выскочить в окно или закатиться за диван.
— Вот ты, — обращаясь к мужчине, он наконец перешел на русский, чего тот так добивался вчера. — Вытяни руки и положи на стол. Так и будешь сидеть. Скажи спасибо, что к стенке не поставил…
Сашка имел в виду обычную позу задержанного американскими полицейскими, но носатый понял его в более русском смысле.
— А вы, мадам, можете чувствовать себя как дома, если не станете дурить. Не спеша возьмите рацию, свяжитесь с теми, кто меня ищет, и прикажите до утра не возвращаться. Ей-богу, так для них лучше будет. Я ведь человек не кровожадный…
Когда Сильвия с каменным лицом исполнила требуемое, Шульгин одобрительно кивнул.
— Вот и славно. Теперь будем разговаривать. Как друзья и коллеги. Если бы вы догадались откровенно изложить свои сомнения и предложения при нашей первой встрече, хоть днем, хоть ночью, все мы были бы избавлены от многих неприятностей. Но и теперь… При наличии с вашей стороны доброй воли жизнь вам гарантирую обязательно, а свободу и свое благорасположение — при выполнении некоторых условий. О'кей?
Ему сейчас было хорошо. Он сделал все, что собирался, доказал себе, агграм, Антону, что по-прежнему в отличной форме и в гробу видал всех и всяческих пришельцев, он весел и не испытывает больше ненависти — как настоящий солдат к заслуживающему уважения врагу, взятому в плен.
— А для разминки неплохо бы побеседовать просто так, за жизнь… Вот вы, например, — он снова перешел на «вы», — господин… до сих пор отчего-то не представились.
— Называйте меня Джорджем, или Георгием, как вам угодно… — Мужчина успокоился за свою жизнь и явно расслабился.
— Ну раз я Дик, нехай вы будете Джордж, — усмехнулся Шульгин. — И заодно поясните, человек вы или аггр…
— Откуда вы взяли это слово? — поморщился тот.
— Так, слышал где-то. Не нравится, скажите, как вас там… Важен смысл.
— Вот именно. В этом смысле я пришелец, такой же, как Сильвия, Ирина Седова… А вы?
— Для вас я тоже пришелец. Но, как вы вчера тонко заметили, вопросов МНЕ задавать не нужно. Разве только риторические… На них я отвечу. А сейчас прошу вас, не спеша и не делая резких движений, подойти к бару и принести… Желательно коньячку. Так, хорошо, разлейте. И себе тоже, и даме… Так вот, господа коллеги, вам не кажется, что игра ваша сыграна окончательно? У вас, по-моему, на днях начались затруднения? Центр не выходит на связь, аппаратура молчит, шар ослеп, да? Отвечайте, когда я спрашиваю!
— Да, — нехотя ответил Джордж. (А Сильвия продолжала упрямо молчать.) — Но так уже бывало, гравитационные возмущения, неконтролируемые хроносдвиги…
— Так, — Шульгин сказал это с нажимом, — так не бывало! И, должен вас разочаровать, это уже окончательно. Нет больше вашей базы на Таорэре и вообще следов вашей цивилизации в обозримой реальности. И надежды на будущее вам придется связывать отныне только со мной. Если договоримся…
Очевидно, слова Шульгина прозвучали убедительно, или он просто произнес вслух то, что они знали и без него, но до конца не хотели смириться.
Сильвия словно получила похоронку, так вдруг изменилось ее лицо. Джордж держался лучше, хотя и из него тоже вряд ли получился бы сейчас натурщик для плаката «Вперед, к победе коммунизма».
Дав им освоиться с услышанным, Шульгин продолжил, демонстративно смакуя коньяк.
— Но вы не огорчайтесь сильно. В определенном варианте кое-что еще можно придумать… Впрочем, об этом чуть позже, — остановил он себя, увидев, как блеснули глаза у Сильвии. На первый раз сказано достаточно. А сейчас я хочу услышать вот что. Знаете ли вы господина, именующего себя Антоном, который выдает себя за форзейля и якобы выполняет здесь роль, аналогичную вашей?
— Так вы и до него добрались? — В голосе Сильвии прозвучала искренняя радость. Хотя чему бы ей радоваться? Что врагу твоему, может быть, не лучше, чем тебе? Впрочем, естественное дело. Когда двое давно и безнадежно ухаживают за одной девушкой, весть, что она выходит за третьего, незнакомого, приносит даже облегчение. Главное, чтобы не досталась «тому».
— Мы до всех доберемся, — пообещал Шульгин. — Вы, помнится, уже спрашивали меня о моей расовой принадлежности, это же интересовало ваших московских ребят, царство им небесное, а еще эта тема возникала у вас в ходе заключения «Ставангерского пакта», правильно? Так вот, чисто для вашего сведения — кем бы мы ни были, мы не терпим, чтобы кто-то еще мог без разрешения не только хозяйничать, но и просто появляться на планете, которая нам нравится и которую мы считаем своей. Как я тоже уже говорил, мы гуманны, но до определенного предела… Предрассудки для нас не имеют самодовлеющего значения…
Шульгин импровизировал с наслаждением. Как и герой довольно известного рассказа, он старался говорить только чистую правду, но в соответствующем контексте она звучала именно так, как требовалось для окончательной дезинформации партнеров.
— Но как же это возможно? — Сильвия уже не старалась скрывать свои эмоции. Слишком поразил ее воображение факт, что так внезапно и вызывающе просто обнаружила себя еще одна, неизвестная, но явно сверхмогущественная цивилизация. — Как вам удалось оставаться незамеченными? За тысячи лет никаких следов вашей деятельности…
— Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. Советую обдумать данную истину. А другого ответа не будет, я уже предупредил. Чтобы нам не отвлекаться на посторонние темы, давайте исходить из следующего — вы тоже совсем недавно оказались в поле нашего внимания, мы знаем о вас достаточно, чтобы убрать со своего пути, в чем вы убедились, но маловато в, так сказать, этнографическом смысле. Вот и побеседуем немного в таком разрезе.
Если вам покажется, что я спрашиваю об очевидном, не смущайтесь, значит, так надо. Иногда мне важна степень полноты ответов и их искренности, а исходя из них, я уже буду делать далеко идущие выводы. Итак, верно ли, что у вас на Земле нет технических средств и оружия, за исключением так называемых «шаров», «портсигаров», гомеостатов и болевых разрядников?
— Да. Мы не имели возможности перемещать на Землю ничего другого. Все, что требовалось для выполнения основной программы, было на Таорэре.
— Хорошо. Сколько в данный момент на Земле постоянных агентов вашего класса? — Вопрос был обращен конкретно к Сильвии.
— Кроме меня — никого. Таких, как Седова и Джордж, очевидно, одиннадцать… Седову мы заменить не успели.
— Так, значит, территория СССР вне контроля?
— Европейская часть. Азиатскую курирует другой агент.
— А вы? — Он указал стволом на Джорджа.
— Я координатор по Западной Европе…
— Тогда что вы делали в Москве? — Шульгин догадался, что Джордж и человек, подходивший к Воронцову в «Праге», — одно лицо.
— Кто-то же должен был руководить поисками Седовой после того, как вы устранили специально отправленных агентов. Я в тот момент был ближе…
— Хреново руководили, — отметил Шульгин. — С тремя землянами не справились. И всю программу завалили…
По вдруг изменившейся атмосфере, какому-то напряженному молчанию, выражению глаз собеседников он понял, вернее, ощутил, что в очередной раз, сам того не желая, усложнил партию. Повторил про себя последнюю фразу и чуть не шлепнул себя ладонью по лбу. «Хреново руководили» и, главное, — «с тремя землянами…». «Они ведь сейчас вообразили и еще не знают, верить или нет своей догадке, что я могу быть совсем не загадочным суперпришельцем, а каким-нибудь сверхсекретным ревизором, к примеру. Посланным, чтобы разобраться в причинах грандиозного провала и покарать виновных. И что теперь правильно, рассеять их сомнения или усугубить их?»
Он задал еще один пристрелочный вопрос. Сильвия и Джордж переглянулись в растерянности и чуть ли не со страхом, чем и подтвердили его догадки.
— Отвечать! — стукнул он кулаком по столу. — Так или иначе, выбора у вас нет! Вы понимаете, о чем я говорю? В любом случае только чистосердечное признание может облегчить вашу участь! — И тут же от стиля гэбэшно-милицейского опера Шульгин вновь перешел к своей прежней манере.
— Есть сейчас на Земле, кроме постоянного персонала, какие-нибудь «командированные»?
— Таких, которые сообщили бы мне о своем визите, — нет. О других я знать не могу, — ответила Сильвия.
— Хорошо. Как вы думаете, что будут делать ваши сотрудники, перестав получать инструкции от вас или из центра?
— Скорее всего ничего. Просто жить… И ждать указаний.
— До самой смерти?
— Другого выбора у них просто нет. Мы не готовили координаторов к самостоятельной деятельности.
— Вы в том абсолютно уверены? Неужели хоть один, такой же умный, как вы, да вдобавок наделенный честолюбием, не может вдруг попытаться изменить ситуацию? Ну, к примеру, переместиться в прошлое, на тот участок, где развилка еще не образовалась, и провести акцию? Скажем, туда, где исчезла первая экспедиция форзейлей?
И снова ему показалось, что сказал он что-то не то. Слишком далеко вышел за пределы сценария, ступил на слишком зыбкую почву, где каждый шаг в совершенно неожиданный момент мог закончиться провалом. Но уж очень ему хотелось успеть выяснить что-то такое, о чем умалчивал Антон, что позволит в дальнейшем иметь резерв в еще предстоящих, Шульгин не сомневался, психологических хитрых играх с форзейлем.