Ягода был при власти, как в двадцатые, так и в тридцатые годы. Он опекал группу литераторов во главе со своим родственником Авербахом, который направлял и организовывал травлю Есенина, Шолохова, Булгакова. В булгаковском романе критик Ариман — это Авербах.
Генрих Ягода и его личный секретарь Павел Буланов были расстреляны 15 марта 1938 г. по обвинению в попытке отравления Н.И. Ежова ртутью через дыхательные пути. Не будем обсуждать справедливость этого обвинения, поскольку известно, что истинные причины репрессий 1937 года публично не объявлялись. Для нас важны только те исторические факты, которые нашли отражение в булгаковском романе. А там еще не расстрелянные тени Ягоды и Буланова присутствуют на балу у сатаны в качестве новеньких. Причем, как уверяет Коровьев, советы Ягоде давал Азазелло…
Варенуха — администратор Варьете, один из замов Степы. Его прототип — Агранов, фамилия составлена на основе тех же согласных с заменой «г» на глухое «х». Он был первым заместителем Ягоды. Агранов — палач Николая Гумилева, любовник Лили Брик, организатор травли Маяковского. Его роль наводчика при даме-вампирше — выстрел в «десятку». Во всяком случае, в истории с Маяковским было именно так.
Как и Варенуха в романе, Агранов продолжил работу после смещения (ареста) начальника. В тексте есть упоминание, что деятельность Варенухи в театре насчитывает двадцать лет. Если под этой деятельностью понимать службу Агранова во внутренних органах, начиная с революции, то получаем еще одно подтверждение даты действия — год 1937-й. И еще. В свите Воланда, улетающей из Москвы, нет Геллы. Логично предположить, что она все время жила в Москве и присоединилась к разудалой компании после их прибытия в столицу. Тогда Гелла — это Лиля Брик.
Прототипом Аркадия Аполлоновича Семплея-рова был Авель Софронович Енукидзе, являвшийся в 1922–1935 гг. секретарем Президиума ЦИК и председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами, а также членом коллегии Наркомпроса и Государственной комиссии по просвещению, располагавшихся на Чистых прудах. Именно там Булгаков помещает и Акустическую комиссию. Енукидзе был неравнодушен к прекрасному полу, особенно к актрисам подведомственных театров, что и послужило одной из причин его падения в рамках очередной «чистки» в высшем эшелоне власти. 7 июня 1935 года с формулировкой «за политическое и бытовое разложение» пленум ЦК вывел его из своего состава. Енукидзе был арестован 11 февраля 1937 года. Любопытно, что Авель Софронович всячески поддерживал командора московских тамплиеров Карелина.
В связи с этим чрезвычайно примечателен следующий фрагмент, связанный с Семплеяровым:
«Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи № 2:
— Все-таки желательно, гражданин артист, чтобы вы незамедлительно разоблачили бы перед зрителями технику ваших фокусов, в особенности фокус с денежными бумажками. Желательно также и возвращение конферансье. Судьба его волнует зрителей».
Упоминание ложи № 2 — очередная шутка писателя. Теперь по существу самой просьбы Аркадия Аполлоновича. 4 августа 1924 года Ягода разослал всем облитам и гублитам секретный циркуляр, где говорилось[12] о «том, чтобы они при разрешении сеансов так называемых «ясновидцев», «чтецов мыслей», «факиров» и т. д. ставили непременные условия: 1) указание на каждой афишной рекламе, что секреты опытов будут раскрыты, 2) чтобы в течение каждого сеанса или по окончании его четко и популярно было разъяснено аудитории об опытах, дабы у тамошнего обывателя не создалось веры в потусторонний мир, сверхъестественную силу и «пророков».
Местным органам ОГПУ надлежит строго следить за выполнением указанных условий и в случае уклонения и нежелательных результатов запрещать подобные сеансы через облиты и гублиты».
Семплеяров действует строго по инструкции. После неудачи Жоржа Бенгальского («местного органа»), попросившего провести разъяснение фокусов, он на правах старшей инстанции фактически попробовал прекратить сеанс. Булгаков точен даже в таких «мелочах»…
Среди лиц, тесно связанных с Ягодой, был заместитель наркома иностранных дел (1927–1934) Карахан. Бежавший на Запад видный работник ОГПУ Г. Агабеков писал: «Кто в Москве не знает Карахана? Кто не знает его автомобиля, еженощно ожидающего у Большого театра? Кто может себе представить его не в обществе балетных девиц?»
А теперь вспомним, с кем колобродил Степа Лиходеев в вечер пришествия Воланда в Москву. «…Степа кое-что припомнил. Именно, что дело вчера было на Сходне, на даче у автора скетчей Хустова, куда этот Хустов и возил Степу в таксомоторе. Припомнилось даже, как нанимали этот таксомотор у «Метрополя», был при этом еще актер не актер… с патефоном в чемоданчике». Гостиница «Метрополь» расположена напротив Большого театра. Упоминаемый в романе таксомотор естественно соотнести со знаменитым автомобилем Карахана. Генриха Ягоду и Льва Карахана связывали давние дружеские отношения. В 1921 году Карахан помог Ягоде сделать первый шаг к высоким постам и стать управляющим делами НКИД, и благодарный друг не забывал об этом. В середине 30-х годов Карахан состоял на снабжении чекистов. В его пользование была предоставлена дача на станции Быково и большая квартира в особняке на улице Малая Никитская, 28. Расходы на продовольствие, содержание штата и дачи за 9 месяцев 1936 года составили около 45 тысяч рублей. Что же до «не актера» с патефоном, то таким образом Михаил Булгаков одновременно поминает руководителя Акустической («Патефонной») комиссии Аркадия Семплеярова и надзирателя за Большим театром Авеля Енукидзе. Сводя Семплеярова в одну компанию со Степой Лиходеевым, Булгаков указывает на существование дружеских отношений между Ягодой и Енукидзе.
Компания гуляла на даче у Хустова, встречу друзей на Сходне так и хочется назвать сходняком. Хустов — писатель, он имеет квартиру в одном доме с Латунским, Бескудниковым, Двубратским и Квантом. Исследователи единодушно отождествляют его с Домом писателей в Лаврушинском переулке. В связи с этим задача с прототипом Хустова кажется достаточно простой. Надо найти писателя, жившего в указанном доме и имеющего дачу на Сходне. Это прямолинейный подход, и каждый, кому не жалко времени, может убедиться, что в такой постановке задача не имеет решения. Да и было бы странно, если бы прототипы угадывались с математической точностью. Булгаков всегда оставляет свободу для сближения своих персонажей с реальными людьми: во-первых, для безопасности, а во-вторых, поскольку пишет художественное произведение. Его портретная мозаика подобна аккуратно смотанному «клубку», и вся проблема угадать, за какую «ниточку» следует потянуть.
Прототип Хустова — приятель Ягоды, и будем отталкиваться от этого. Задумаемся, поехал бы всесильный нарком на писательскую дачу, чтобы «засветиться» там с собутыльниками? Конечно, нет. Культурно отдыхать Ягода предпочитал в своих загородных резиденциях, которых было целых три. Одна из них действительно находилась на реке Сходне, ныне на ее месте построен дом отдыха «Планерное». Вот мы и определились с местом гулянки: не хустовская это была дача, а степина.
Теперь о самом «авторе скетчей». Круг писателей, особо приближенных к Ягоде, был чрезвычайно узок. На допросе он рассказывал: «Я подвел к Горькому писателей Авербаха, Киршона, Афиногенова. Это были мои люди, купленные денежными подачками, игравшие роль моих трубадуров не только у Горького, но и вообще в среде интеллигенции». Ягода был женат на сестре Леопольда Авербаха и действовал, в основном, через него. Авербах и Киршон имели общую дачу на Зубаловском шоссе, которая содержалась на средства НКВД. Киршон и Афиногенов получили квартиры от НКВД в Кривоколенном переулке, а Киршон, к тому же, стал близким приятелем Ягоды. Надо ли говорить, что все они ненавидели Булгакова. Авербах «присутствует» в романе, с его прототипом мы определились. Но кого из двух его компаньонов Михаил Афанасьевич вывел под фамилией Хустов?
Дадим две короткие справки. Киршон Владимир Михайлович (1902–1938) — драматург. Протеже Г. Ягоды. Один из секретарей РАППа. Один из наиболее яростных критиков творчества Булгакова. 26 мая 1937 года исключен из состава правления Союза писателей. Вскоре был арестован, впоследствии расстрелян. Александр Николаевич Афиногенов (1904–1941) — драматург. В начале 1930-х годов был одним из руководителей РАППа. В 1934 году избран в Президиум Союза писателей и назначен редактором журнала «Театр и драматургия». В 1936 году его пьесы становятся объектом критики. В 1937 году драматурга исключают из Союза писателей и ВКП(б). Но он не был репрессирован и был даже восстановлен в партии в 1938 году. Погиб во время бомбардировки Москвы. Два человека, в общем-то, со схожими судьбами. В творческом отношении Афиногенов был выше Киршона, но рапповское прошлое неискоренимо жило внутри обоих, и пьесы их были напичканы идеологией. И того, и другого Булгаков мог пренебрежительно окрестить автором скетчей, то есть мастерами малых пьес, а если точнее, применительно к этим драматургам, то преуспевшими в описаниях диалогов или отдельных сцен, но не всего произведения в целом. В общем, драматурги-лилипуты.
Ни Киршон, ни Афиногенов не жили в Лаврушинском переулке, и, следовательно, выбор кого-то из них в качестве прототипа связан только с фамилией «Хустов». Для ее объяснения нам понадобятся два дополнительных факта об Александре Николаевиче Афиногенове. Первый — в своей литературной деятельности он использовал псевдоним «Степной», и второй — в 1930 году во время театрального фестиваля в Москве он познакомился с американской танцовщицей Дженни Шварц, на которой спустя некоторое время женился. Фамилия «Хустов» является русским аналогом американской фамилии «Хьюстон», которая совпадает с названием крупнейшего города (назван в честь генерала Сэма Хьюстона) штата Техас, изобилующего степными просторами. Булгаков выбрал из биографии писателя два важных момента и использовал их, придумывая фамилию своему герою. «Американец»-ковбой, скачущий по прерии, однофамилец народного героя генерала Хьюстона… Забавно, не так ли?