Фамилия «Желдыбин» образована от древнерусского слова «желда» — «трава». Этим Булгаков подчеркивает древность рода, к которому принадлежал Алексей Толстой. Но опять-таки стоит заметить, что корешки у травы неглубокие. Не то что у дерева (читай, родового древа), и это неспроста. Вопрос о действительном графстве Толстого широко обсуждался его современниками, и мнения на этот счет были самые разные. Так, ряд представителей эмиграции (Иван Бунин, Роман Гуль, Марк Алданов, Нина Берберова) считали отцом писателя не графа Николая Толстого, а гувернера их семьи — Бострэма, который и воспитывал будущего писателя. Алексей Варламов в книге «Алексей Толстой» приводит свидетельства, разрушающие эту версию и окончательно проясняющие ситуацию. Нов сущности это мало что меняет. Алексей Толстой был сыном графа, но вырос и воспитывался в доме бывшего гувернера его детей. Эту двойственность происхождения писателя и отражает фамилия Желдыбин.
Булгаков любил играть со словами. Так, он признался однажды Борису Ливанову: «Сегодня мне приснился сон. Я лежу мертвый, а ты ко мне подходишь и говоришь: «Був Гаков — нэма Гакова». Очень может быть, что и в фамилии «Желдыбин» ему слышалось «жил дыбом», «жил на дыбе». Такими выражениями вполне можно охарактеризовать жизнь выдающегося русского писателя, который в своих житейских делах не очень-то задумывался над вопросами морали. Являясь связующим звеном между двумя Россиями — советской и эмигрантской, разрываясь в своем осознанном желании жить в мире и с той, и с другой, Толстой как бы оказался подвешенным на дыбе. И все его опыты оставаться независимым были чрезвычайно болезненны.
В 1929 году Толстой написал пьесу «На дыбе». Она была посвящена деяниям Петра I и вызвала шквал критики. В 1934 году он, значительно переработав пьесу, публикует ее под названием «Петр I». Наконец, в 1937 году выходит третья ее редакция, которая была восторженно принята критикой. Как говорится, писатель полностью отработал социальный заказ. Чем не писательская дыба?
Двенадцать «апостолов» правления
Правление МАССОЛИТа состоит из двенадцати членов. «Они пародийно уподоблены двенадцати апостолам, только не христианской, а новой коммунистической веры»[13]. Из текста следует, что в их число входит беллетрист Бескудников, поэт Двубратский, писательница, сочиняющая морские батальные рассказы под псевдонимом «Штурман Жорж», автор популярных скетчей Загривов, новеллист Иероним Поприхин, критик Абабков, сценарист Глухарев, а также Денискин и Квант. На оставшиеся три позиции претендуют четверо плясавших в этот вечер в ресторане: Жуколов-романист, Драгунский, Чердакчи и поэтесса Тамара Полумесяц.
Начнем с Тамары Полумесяц. Разгадка ее прототипа связана с общеизвестным стишком Агнии Барто, который все мы слышали в школе:
Мы с Тамарой
Ходим парой,
Санитары
Мы с Тамарой.
Если что-нибудь
Случится,
Приходите к нам
Лечиться.
Мы умеем класть
Компресс:
Мы с Тамарой
Красный Крест.
Международное общество Красного Креста основал швейцарский предприниматель и общественный деятель Анри Дюнан в 1863 году в Швейцарии. В 1884 году состоялась первая международная Конференция Международного комитета Красного Креста. На ней была принята эмблема общества — красный крест на белом фоне. Цветовое оформление логотипа организации представляет собой обратную расцветку национального флага Швейцарии из уважения к родине Движения. Женевская конвенция 1929 года признала красный полумесяц в качестве второй защитной эмблемы.
Булгаков соотносит детскую писательницу с одним из ее литературных героев — санитаркой Тамарой. Санитарка — член общества Красного Креста и Красного полумесяца, вот и вся разгадка образа таинственной поэтессы. Красиво и элегантно, впрочем, как и всё у Булгакова. По ходу дела мы открыли один из шифровальных кодов писателя. Булгаков выбирает одного из литературных героев, созданных писателем-массолитовцем, и сопоставляет этого героя с автором, придумавшим его.
В 1930-х годах Агния Барто еще не входила в верхние «этажи» писательского руководства. Поэтому мы не включаем ее в члены Правления. Отчего-то думается, что «апостолы» МАССОЛИТа должны быть «рыбками» покрупнее.
Романист Жуколов — Валентин Катаев
Начнем с романиста Жуколова, который плясал «с какой-то киноактрисой в желтом платье». Фамилия у него говорящая — «ловец жуков», но ведет ли она к разгадке прототипа?
Давайте вспомним повесть Валентина Катаева «Белеет парус одинокий». Главный ее герой — мальчик Петя, оказывается причастным к революционным событиям в Одессе. Один из руководителей восстания — матрос Родион Жуков. На протяжении повести Петя встречается с ним в самых неожиданных ситуациях. Жуков интересен мальчику, Петя тянется к матросу и помогает, как может, его соратникам. Попав на маевку, он слушает выступление Жукова, который откровенно признается:
«Тут мне послышалось, кому-то было интересно, что я за такой сюда к вам приехал — интересный господинчик в перчаточках и в крахмалке, парля франсе. На это могу вам ответить, что я есть член Российской социал-демократической рабочей партии, фракции большевиков, посланный сюда к вам от Одесского объединенного комитета. И я есть такой же самый рабочий человек и моряк, как вы здесь все. А что касается крахмале жилет-пике, белые брючки, то на этот вопрос тоже могу я вам с удовольствием ответить одним вопросом. Вот вы все здесь одесские рыбаки и, наверное, знаете. Почему, скажите вы мне, рыба скумбрия носит на себе такую красивую голубую шкуру с синими полосками, вроде муаровыми? Не знаете? Так я вам могу свободно это объяснить. Чтоб тую скумбрию незаметно было в нашем голубом Черном море и чтоб она не так скоро споймалась на ваш рыбацкий самодур. Ясно?
На шаландах послышался смех. Матрос подмигнул, тряхнул головой и сказал:
— Так вот я есть тая самая рыба, которая специально одевается в такую шкуру, чтоб ее не сразу было заметно.
На шаландах засмеялись еще пуще:
— Добрая рыба!
— Целый дельфин!
— А не страшно тебе попасть один какой-нибудь раз на крючок?
Матрос подождал, когда кончатся возгласы, и заметил:
— А ну, споймай меня. Я скользкий».
Мальчик Петя заразился идеями матроса, стал ловцом Жукова — Жуколовом. Петю Катаев писал с себя, он такой же Жуколов. Еще один сюрприз от Михаила Афанасьевича: элегантно, одним прозвищем он обозначает социальный портрет Катаева. Сопоставление в романе матерого романиста с юным героем его повести — намек Синеглазого на инфантильность Катаева, без умолка превозносящего Маяковского, Мейерхольда и Татлина. Вместе с тем это еще и прямая насмешка над успешным «инженером человеческих душ», имеющим в своем гардеробе перчаточки, крахмале жилет-пике и белые брючки.
Да, скользкий матрос Жуков, но и Катаев ему под стать. Так, Иван Бунин в «Окаянных днях» писал: «Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки…» И они у него были.
Нам осталось еще разобраться с актрисой в желтом платье, с которой пляшет Жуколов. Исследователь В. Мершавка[14] предположил, что основой для ее образа послужиа рекламный плакат И. Герасимовича к комедии «Веселые ребята», на котором изображена Любовь Орлова. Но какая связь между актрисой и Катаевым? Похоже, нас опять ждет какая-то шутка от Михаила Афанасьевича. Приготовились?
В 1936 году вышел комедийный музыкальный художественный фильм «Цирк», поставленный Григорием Александровым по сценарию, основанному на пьесе Ильи Ильфа, Евгения Петрова и Валентина Катаева «Под куполом цирка». Главную роль в ней, естественно, сыграла супруга Александрова Любовь Орлова. Но у режиссера со сценаристами возник конфликт, и авторы пьесы убрали свои имена из титров из-за несогласия с режиссерской трактовкой. Записав Орлову в партнерши Катаева, Булгаков посмеялся над ситуацией вокруг фильма. В общем, цирк да и только…
Поэт Двубратский — Илья Ильф
Про поэта Двубратского известно, что он был одет в «желтые туфли на резиновом ходу». Кажется, ну и что? Мало ли у кого какие туфли? Но желтые ботинки с резиновыми набойками — визитная карточка одного из наиболее популярных героев советской литературы — Остапа Бендера.
В Старгород он вошел в лаковых штиблетах с замшевым верхом апельсинового цвета. За их состоянием молодой человек следил с особой тщательностью: как только появились свободные средства, он нашел чистильщика обуви, который раскрасил замшевый верх ботинок канареечным цветом. Это, однако, не слишком облагородило их, ибо число разного рода повреждений на них было в переизбытке. Похоже, совсем развалились башмаки вконец после того, как Остап мстительно пнул ими дверь отца Федора. Однако в тот же день Остап приобрел «новые малиновые башмаки, к каблукам которых были привинчены круглые резиновые набойки» и которыми он чрезвычайно гордился. Они были его талисманом:
«Остап с любовью оглядел задники новых штиблет.
— Шикмодерн, — сказал он (Ипполиту Матвеевичу. — Прим. авт.). — Не волнуйтесь, председатель, беру операцию на себя. Перед этими ботиночками ни один стул не устоит».
Отправляясь к мадам Грицацуевой, «Остап почистил рукавом пиджака свои малиновые башмаки, сыграл на губах туш и удалился.
Под утро он ввалился в номер, разулся, поставил малиновую обувь на ночной столик и стал поглаживать глянцевитую кожу, с нежной страстью приговаривая:
— Мои маленькие друзья».
Ботинки производили волшебное впечатление. «Ипполит Матвеевич был готов не только молиться на Остапа, но даже целовать подметки его малиновых штиблет». Они же были той единственной приметой, которую запомнила вдова и по которой мечтала отыскать своего возлюбленного. В «Старгородскую правду» она дала объявление, в котором была строка: «Ушел из дому т. Бендер, лет 25–30. Одет в зеленый костюм,