Ольга, грубоголосая баптистка, больше всего на свете любящая наряды (кстати, очень хорошая работница).
В сторожке жила молодая женщина с сыном – Тоня. Про сына Евгений Викторович говорил: «Я смело могу сказать, что этот мальчишечка вырос на моих коленях».
Были две собаки: Мерик и Каштанка. Мерик – тойтерьер, крошечный, пучеглазый, зябкий. Любил забираться к Евгению Викторовичу под мышку, когда он сидел в кресле с пледом на плечах.
– Странное имя – Мерик, – сказала я.
– Вы плохо знаете литературу, Зайка, – возразила Ольга Григорьевна: так зовут конокрада, героя рассказа Чехова «Воры».
Каштанка была симпатичной дворняжкой, погибшей под колесами автомобиля на шоссе, прямо перед домом. Она лежала мертвая в саду (ее еще не успели зарыть), и Ольга Григорьевна волновалась: «Только не показывайте ее Мерику, не надо, чтобы он видел ее мертвой» (собаки очень дружили).
Из соседей академиков я помню чету Майских. Он всегда меня удивлял отсутствием светскости, которую не мешало бы ему позаимствовать у Евгения Викторовича, хотя, казалось бы, долго занимаемый им пост советского посла в Лондоне обязывал его в этом смысле быть на высоте. Хорошо помню очень симпатичную Ольгу Михайловну Вавилову, жену президента Академии С. И. Вавилова. Дача их красиво стояла на высоком берегу Москвы-реки.
Частой посетительницей Мозжинки была приятельница Марии Викторовны – Татьяна Владимировна Семевская, женщина начитанная, ученая, которая запросто «на равных» рассуждала с Евгением Викторовичем об Эйнштейне и теории относительности. Она подолгу живала на даче…
…Можно кричать ура! Берлин взят. Немцы капитулировали. Победа! Конец войне! Гремит радио. Все целуются на улицах, даже незнакомые. Многие плачут, поздравляя друг друга.
Что и говорить – тяжко достались нам все годы войны. Но впереди нас ждало вот это самое счастье. Счастье встречи с вернувшимися, радость чистого неба, светлых городов, появления вволю хлеба. Счастье всего того, что вмещается в слово «Мир»!..
Евгений Викторович много работает в Советском комитете защиты мира. Подготовляются документы к Нюрнбергскому процессу, они поступают в несметных количествах со всех концов Советского Союза.
И пишет: в 1945 году в издательстве Академия Наук вышла книга «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг». В 1954 году – «Город русской славы» (Севастополь в 1854–1855 гг.)8.
Очень хотелось бы знать, где все материалы из подготовляемого к печати исследования Е. В. Тарле «Внешняя политика России при Екатерине II»?9 Я сама работала для этого исследования в Архиве древних актов (распоряжения Потемкина). И до сих пор не могу забыть случайно увиденного, закапанного слезами письма Марии-Антуанетты, обращенного к «Сестре и Государыне» Екатерине за помощью из Тюильри….
Время идет, и я замечаю, как постепенно слабеет Евгений Викторович. В Мозжинке он часто сидит закутанный в плед. Все чаще к нему приходит местный врач. Он бледен, но ни на что не жалуется: выдержка.
Наконец он слег окончательно. Я пришла навестить больного Евгения Викторовича. Он лежал как будто бы в частной квартире, но это был академический стационар. Было это где-то у метро «Кировская», в доме бывшего страхового общества «Россия». Ольга Григорьевна неотлучно при нем. Он лежал уже без сознания. И как она ни старалась привести его в себя, все повторяя: «Посмотри, кто пришел, Заяц пришел тебя навестить», – все было тщетно: он уже находился «по ту сторону добра и зла».
5 января 1955 года его не стало. Хоронили его в Новодевичьем монастыре. Стоял лютый мороз. Монастырский вход на старое кладбище закрыли. Открытый гроб поставили на постамент. Начались надгробные речи.
Ольга Григорьевна сидела вся сжавшись, похожая на птенца, выпавшего из гнезда. Она закоченела. Я предлагала ей пойти ко мне погреться, благо я живу рядом, но она наотрез отказалась.
Больше я никого не помню. Ночевала я у нее. Она с постели не вставала, и я была свидетельницей такой сцены.
Утром пришел их постоянный шофер – Василий Васильевич – спросить, не надо ли чего. Он стоял в коридоре.
Ол ь г а Гр. Сегодня холодно, Василий Васильевич?
В а с. В а с. Да, морозно, Ольга Григорьевна.
Ол ь г а Гр. Так отвезите же теплую шубу Евгению Викторовичу. Он простудится в легкой.
(Молчание) Ол ь г а Гр. Отчего вы молчите, Василий Васильевич?
Вы меня слышите?
Вас. Вас. (странным голосом). Слышу, Ольга Григорьевна. Хорошо… Отвезу…
Я не уверена, что он не плакал. У меня слезы лились градом.
Спустя очень короткое время Ольга Григорьевна умерла.
Могила Евгения Викторовича Тарле находится на старом кладбище Новодевичьего монастыря. Обидно, что такой некрасивый барельеф водружен на его памятнике.
Больше двадцати лет прошло со дня смерти Евгения Викторовича, и я спрашиваю себя: в чем же все-таки секрет притяжения к нему людей, самых разных по профессии и по возрасту: женщин, любивших его одного всю жизнь, мужчин, считавших за счастье общение с ним, детей, сидевших у него на коленях и жадно слушавших рассказы о звездах?
Ответ есть: одно свойство его натуры, то самое, о котором, например, мечтают все актеры как о высшем благе, – это обаяние. Как человека, как ученого. Обаяние во всех возможных проявлениях и гранях человеческого существа.
Примечания, составленные внучатым племянником Е. В. Тарле Я. Л. Крандфельдом
1 После возвращения из эвакуации и снятия блокады Ленинграда основным местом жительства Е. В. Тарле оставалась ленинградская квартира на Дворцовой набережной, дом 30 (бывшая квартира гр. Витте). Однако в связи с большим объемом работ, связанных с Москвой, ему выделили часть квартиры покойного П. А. Красикова в Доме Правительства («Доме на набережной»).
2 Последние годы жизни П. А. Красиков был не прокурором, а зам. председателя Верховного суда.
3 Перечень книг Тарле, созданных и изданных во время войны, состоит из нескольких десятков названий.
4 Советский комитет защиты мира был учрежден в 1949 г. Во время войны Тарле работал в Комитете или Комиссии по расследованию зверств и преступлений фашистских захватчиков.
5 Дачный поселок в Мозжинке был закончен строительством в 1949 г., за 6 лет до смерти Е. В. Тарле.
6 У Е. В. Тарле был один рисунок М. Ю. Лермонтова – акварель, которая после его смерти была продана М. В. Тарле Литературному музею. Хотел ее приобрести известный коллекционер и актер Н. П. Смирнов-Сокольский, но предпочтение было отдано музею.
7 В собрании Е. В. Тарле был автограф стихотворения А. С. Пушкина «От меня вечор Лейла…», который был ему подарен писателем Л. Ф. Пантелеевым в начале века. Еще при жизни
Е. В. Тарле этот автограф был передан в Пушкинский дом, где и находится по сей день.
8 В 1945– 955 гг., помимо названных Л. Е. Белозерской, Е. В. Тарле написал книги об экспедициях адм. Ушакова и Сенявина, о русском флоте при Петре I, «Северную войну».
9 Законченной рукописи книги «Внешняя политика России при Екатерине II» не существовало. Завершенные разделы этого исследования были опубликованы в 1945 г. Это – упомянутый Л. Е. Белозерской «Чесменский бой…» и две стенограммы лекций «Екатерина II и ее дипломатия» объемом 98 с. Дальнейшую работу над этой темой Тарле был вынужден прекратить из-за личного поручения И. В. Сталина написать историю войны 1941–1945 гг.
Записки о Любови Евгеньевне
С Любовью Евгеньевной Белозерской (1895–1987), моей теткой, я подружился после демобилизации из действующей армии в 1944 году, и продолжалась наша дружба более сорока лет, вплоть до ее смерти. Со мной она была максимально откровенна, насколько это было возможно для такого сдержанного человека.
Отец Любови Евгеньевны – Евгений Михайлович Белозерский (1853–1897) – получил блестящее образование. Он окончил Московский университет и Лазаревский институт восточных языков и владел четырнадцатью языками. Часто бывал во многих европейских государствах, выполняя различные дипломатические поручения. Евгений Михайлович отдал дань и литературной деятельности. Сохранились два его произведения: пьеса «Две матери», по современным понятиям вещь очень слабая и малоинтересная, и «Письма из Персии», которые и по сей день не потеряли своего познавательного значения.
Судя по этим путевым очеркам, можно достаточно отчетливо представить себе духовный облик Евгения Михайловича – это был наблюдательный и умный человек, прекрасно разбиравшийся в экономике, культуре и военном положении Персии и при этом неустанно заботившийся о своей родине.
Дипломатическая деятельность Евгения Михайловича в Персии вызвала большое недовольство во влиятельных кругах. Он был смещен, перешел в акцизное ведомство. По своему характеру это был замкнутый, довольно жестокий и волевой человек. Он был сердечником и в 1897 году скоропостижно скончался в Польше под Ломжей.
Мать Любови Евгеньевны – Софья Васильевна Белозерская (1860–1921), урожденная Саблина, училась в Москве в институте благородных девиц, где получила хорошее музыкальное образование.
Со своей будущей женой Евгений Михайлович встретился в Москве на балу в 1883 году. Можно предполагать, что они поженились в 1887 году.
У четы Белозерских было четверо детей: старшая – Вера (род. в 1888), Надежда (род. в 1891), Юрий (род. в 1893) и младшая – Любовь (род. в 1895). Их детство протекало в различных губерниях страны, так как семья должна была переезжать из города в город по служебному назначению отца.
Софья Васильевна была очень беспечна, добра и старалась помочь людям, что в конечном счете привело семью к разорению.
После смерти мужа Софья Васильевна с детьми переехала в Пензу, где жили ее дальние родственники. Старшую дочь Веру отправили в Петербург учиться в Демидовскую гимназию, которая по своему статусу была похожа на институт благородных девиц, но отличалась более демократичными порядками. Она ее окончила с золотой медалью. Вера Евгеньевна обладала хороши