г. Москва, 12 марта 1940 года,
подпись неразборчива
(возможно, это был профессор А.И. Струков)
Резюме:
(полковник МВД Э.А. Хлысталов,
Москва, 1989 год).
1. Не был ли источником (полученной вдовой писателя Е.С. Булгаковой) информации знаменитый в будущем профессор А.И.Струков, ставший в 1956 году заведующим кафедрой патологической анатомии Первого Московского медицинского института (ММИ)?
2. (В настоящее время «Акт» частично разорван и как раз в самом важном месте на мелкие клочки, так что каждый исследователь может реконструировать его по своему усмотрению.) Во всяком случае, идентификация почерка не проводилась. Сомнение в подлинности данного акта вызвано следующим:
1) Акт написан на простом листе бумаги без каких-либо реквизитов, подтверждающих принадлежность документа к медицинскому учреждению. Он не имеет регистрационного номера, углового штампа, гербовой печати, подписи заведующего отделением больницы или бюро экспертиз.
2) Акт написан от руки, торопливо, со смазанными, не успевшими просохнуть чернилами. Столь важный документ (касающийся не только такого знаменитого человека, как Булгаков, но и любого лица) судмедэксперт обязан был составить в двух и более экземплярах. Подлинник обычно отправляется дознавателю, а копия должна остаться в делах крематория или поликлиники (больницы).
3) Патологоанатом обязан был осмотреть труп и произвести вскрытие тела с тем, чтобы установить их причинную связь наступления смерти.
4) Выводы в акте не учитывают полной картины случившегося.
В заключении о причинах смерти Булгакова патологоанатом (А.И.Струков) написал:
«На основании данных вскрытия следует заключить, что смерть гр. М.А. Булгакова последовала от уремии и последующего отравления организма».
Поэтому можно категорически утверждать, что было еще одно медицинское заключение о причинах смерти М.А. Булгакова, подписанное не одним профессором А.И. Струковым. Известный же всем вариант заключения был куда более удобен для отказа в возбуждении уголовного дела против анонимных убийц. Из архивных документов видно, что свидетельство о смерти Булгакова получала Е.С. Булгакова.(«Медицинская справка, на основании которой составлена запись о смерти, к актовой записи не прилагалась».) Считаю этот ответ отпиской. Многое может проясниться, если работники архива не пожалеют времени и сил и попробуют отыскать этот акт. Для читателей, малоинформированных о тонкостях уголовно-процессуального судопроизводства, поясню: только работник милиции, следователь, прокурор или суд вправе сделать вывод о результатах вскрытия патологоанатома при крематории Донского монастыря. Какие бы выводы ни сделали судмедэксперты, последнее слово остается за правоохранительными органами.
Против великого писателя России было совершено уголовно наказуемое преступление, и никто до сих пор не понес за него наказания.
Постфактум.
В связи с недавним юбилеем со дня рождения Михаила Булгакова в прессе и на телевидении прошло немало посвященных писателю публикаций. Во многих газетах приводились результат смерти писателя, как наследственная болезнь: дескать, его отец скончался от нефросклероза почек в таком же возрасте. Но ни в одной из средств массовой информации, даже не упоминался вопрос о насильственной смерти Булгакова. Однако все попытки Эдуарда Хлысталова довести расследование преступления до конца наталкивались пока на сопротивление соответствующих ведомств допуска к архивным материалам ему не давали. Покров тайны над трагическими событиями далёкого 1940 года так и не был даже упомянут.
Калейдоскоп
«Большинство влиятельных группировок также выступают за федеративное устройство мира. Создание единого центра управления миром является этапным моментом на пути достижения цели теми силами, которые однажды уже правили миром и намереваются прийти к власти вновь. Среди людей у них есть и другие союзники – те, что обладают гигантскими природными и человеческими ресурсами. Они заняты строго секретной политической и научно-исследовательской деятельностью и работают на стыке оккультных наук и электроники, что позволяет постоянно совершенствовать этот контроль».
Открытка, присланная Эдуардом Хлысталовым и прочитанный мною текст, показались мне тяжелее куска свинца. Как раз тогда, когда мысли мои стали оформляться и забрезжила надежда, что мне удастся-таки разобраться со всей этой Булгаковской чертовщиной, как раз тогда, когда из хаоса начала вырисовываться более или менее ясная картина, я почувствовал, что почва стала предательски уходить из-под ног, что вязкая, липкая трясина неопределенности снова засасывает меня в свои глубины…
Уже несколько недель было потрачено на расследование жизни и смерти Булгакова, и я явственно ощущал, как с каждым днем угасал мой интерес к жизни. Меня волновало лишь то, что было связано с Мастером. Снова и снова в моей голове прокручивалась беседа с Эдуардом Хлысталовым. На кой чёрт он всучил мне эти папки с документами?..
Мысленно я возвращался то к разговору с шефом, то к тому типу в чёрном, которого повстречал на Ленинградском вокзале, а потом увидел из окна своей квартиры на ВДНХ, прогуливавшегося рядом с домом и не сводящим с меня взгляда. Хотя, тот ли это был «чёрный человек» или просто совпадение?..
За время службы в СВР я повидал тайных агентов всех мастей, рядившихся под кого угодно, но этот странный, опереточный персонаж какого-то дурно костюмированного фильма не походил ни на одного сотрудника «наружки». Он был по своему уникален.
Как там написал Эдуард Хлысталов?
«У меня была запланированная встреча в ресторане, где посетителей обслуживают слепые кельнеры…И эти двое мужчин в чёрном…Они явно преследовали меня…Дорогой друг, будьте осторожны, берегите себя. Нам с Вами важно сохранить те крохи наследия М.А.Булгакова, которые сосредоточены в Ваших руках. С уважением, Э.Хлысталов».
Действительно, всё это походило на какой-то дурацкий розыгрыш… Кому понадобилось гоняться за рукописью и документами, неким образом связанной с великим писателем, умершего более стал лет назад? Я часто задавался этим вопросом, остроту которого притуплял стакан столичной водки. Но вопросы оставались, а ответов так и не было.
Я отдавал себе отчет в том, что, наряду с маниакальной страстью к исследованию Булгаковской проблемы, меня снедает беспричинное недовольство к Эдуарду Хлысталову. Недовольство человека, чья жизнь полетела кувырком, из-за случайной встречи с каким-то экс-следователем с Петровки-38! Видимо, у всех нас исподволь рождается желание переложить свою вину на плечи другого…
Я вспоминал первую встречу с Хлысталовом в Питере, когда мою головную боль как рукой сняло, и я был счастлив, точно влюблённый. А теперь? Я, как крот, зарылся в работу, в расследование, и с одержимостью маньяка созидаю замки на песке – жизнеописание жизни и смерти Булгакова. Всякий раз, когда я отвлекался от темы, на ум приходила примитивнейшая из мыслей: галактика по имени «Булгаков» всё больше и больше засасывала мою душу, а я всё глубже и глубже погружался в неё – в рассвеченный звёздами шлейф, во тьму и хаос неизвестности. Поверьте, говорю это не ради красного словца. Прошло всего несколько недель, а квартиру мою узнать было просто невозможно. Горы бумаг, журналов, книг, куда ни глянь, повсюду пустые бутылки из-под водки да грязные тарелки с остатками еды на письменном столу, на стульях, на полках книжного шкафа, на полу. Полнейший беспорядок! Пару дней назад я битый час потратил на поиски ксерокса статьи из медицинского журнала, в которой говорилось о болезни Булгакова, и не нашел. Это привело меня в ярость. Я опрокинул стол – книги россыпью полетели на пол. Это еще больше взбесило меня. Я криком кричал, проклиная Эдуарда Хлысталова и себя самого. Увы, я утратил контроль над собой…
Я чувствовал, что меня поглощает тьма. Свет стал невыносим, я начал болезненно реагировать на него. Если в комнату проникал солнечный луч, он вызывал у меня боль не столько в глазах, сколько в мозгу. Словом, я впал в транс, как зверь в зимнюю спячку. И выглядеть стал соответственно: как медведь, залегший в берлогу. Как-то утром поймал себя на мысли: все труднее и труднее становится раздвигать шторы и занавески, все труднее солнечному лучу пробиться ко мне в квартиру. Я перешел на иное освещение – настольную лампу и ночник над кроватью. Они давали ровно столько света, сколько было необходимо, чтобы разобрать слова на странице, и не больше.
Так, глуша водку, я жил во тьме, подобной тому забытью, в которое проваливался, когда меня одолевала усталость. А что касается солнечного света, так я и забыл, что это такое. Вернее, мне было наплевать на него. Улица потеряла свой притягательный интерес. И вообще внешний мир потерял для меня свой смысл. Как бы перестал существовать. Я хотел одного – остаться в одиночестве. Так и вышло.
Я внушал себе, что у меня всё в порядке и мне не страшно. Но за этой бравадой крутого агента из СВР скрывалось паническое настроение, какого я никогда прежде не знал. Я бы свихнулся, когда бы не соломинка, за которую я держался. Единственным, что связывало меня с реальностью, стала отчаянная попытка собрать всю возможную информацию о Булгакове у Эдуарда Хлысталова и тех, кто имел к этому отношение. Я отчаянно работал, читал, писал и думал, и этот конвейер крутился в безостановочном режиме и не было возможности что-либо изменить. В этом я отдавал себе полный отчет.
Хотелось узнать мир, в котором Булгаков рос и работал как писатель, драматург, становясь мастером. Чем больше я читал о нем, тем отчётливее он воскресал перед моими глазами. На глаза мне попалось имя командора тамплиеров А.А.Карелина, и в сердце вспыхнул тёплый огонёк: я вспомнил о непоследовательности литературоведа и логика П.С. Попова и его скрытой неприязни к командору. Мне страстно хотелось доподлинно докопаться до тайного Ордена тамплиеров, движущей силой которого являлся А.А. Карелин. Многие члены этого общества оказали магическое влияние на Булгакова. Как тот же актёр Михаил Чехов, гениально сыгравший Хлестакова в «Ревизоре», и скоро откочевавший в Германию. Однако документальных ссылок на их непосредственные контакты не было. Прямых подтверждений того, что Булгаков принадлежал к тайному сообществу Ордена тамплиеров, я нигде не сумел найти. Но, согласно косвенным признакам Булгаков в московский период находился в окружении людей, входивших в него.