Позади неё что-то шевельнулось. Она резко обернулась на звук, но звук последовал за ней и снова оказался за спиной. Он замерла. Тишина.
– Кто здесь?
Не двигая туловищем, она повернула голову и посмотрела за спину. Никого. Только внизу у ног что-то подрагивало. Она извернулась насколько могла – и увидела хвост. Свой хвост. Он тихонько постукивал по полу, взбивая пыль и мелкий мусор, и шерсть его переливалась серебром.
Осмыслить это она не успела. Её слух уловил ещё какой-то шорох. Но уже не здесь, за спиной, а в соседнем помещении, за стеной. Она услышала, как с полуразрушенной стены осыпалась мельчайшая пыль.
Кто-то крупный стоял, прислонившись к стене и давя на неё с той стороны, и дышал. Неровно, неритмично, с присвистом. Она прекрасно это слышала – шум в чужих лёгких, рваных дырявых лёгких, сбивчивое дыхание. Страх. Очень громкий страх! Страх этот боролся с голодом. Голод тоже был громкий. Он просто громыхал в желудке этого существа. В такт дыханию желудок сжимался и разжимался, подвывая и скрипя. Она слышала всё это так ясно, будто ни у лёгких, ни у желудка не было оболочки из мяса, мышц и кожи, как это бывает у людей.
Линкс не двигалась, и существо за стеной тоже. Стоять так и ждать неизвестно сколько было бессмысленно, и Линкс решилась. Левее того места, где притаилось существо, сохранился проём от бывшей когда-то там двери. Линкс бесшумно метнулась туда и прислонилась к сгнившему косяку, готовясь заглянуть за стену. От волнения перехватило дух, и в тот же миг она снова ощутила то тепло в спине. Лук сам активировался в минуты опасности, и зависело это от скачка адреналина в её крови. Она схватила лук, вложила стрелу в гнездо тетивы и ступила на ту сторону, направив оружие на то место, где она слышала врага.
И чуть не рассмеялась.
У стены, почти вросши в неё, стояло и мелко дрожало какое-то немыслимое растение. То есть человеко-растение. Потому что формально у него была голова, туловище, две конечности в верхней его части и две конечности, идущие из туловища вниз. Но при этом голова его представляла собой пучок листьев, из центра которого на тонких стеблях вырастали, покачиваясь, два шарика со зрачками. Зрачки хаотично скользили по окружностям этих шариков, не способные сфокусироваться. Голова держалась на довольно крепком стволе, намертво свитом из одеревеневших веток. Ствол в свою очередь тянулся из хлипкой мешанины органов, больше похожих на человеческие, но – действительно лишённых всякой оболочки! Лёгкие, сердце, желудок, печень и прочее – всё было выставлено напоказ. Оно дышало, пульсировало, вибрировало. Лёгкие были порваны в нескольких местах и обвисли, как сдувшийся воздушный шарик. Ниже пояса ветки снова свивались в два ствола, уходивших в горшки с грунтом.
Это выглядело так, будто горе-генетик склепал весь этот набор после пары бутылок спиртного и из того, что оказалось под рукой.
Линкс опустила лук и подошла ближе. Опасности она не чувствовала. Бедняга не мог даже нормально передвигаться – как вообще можно ходить в цветочных горшках? Стебельки с глазами – если это можно считать глазами – замерли. Остановились и зрачки в них. Человек-дерево перестал дрожать. Это встревожило Линкс. А что, если где-то в этом пучке листьев есть и мозг? И как давно она перестала слышать страх, исходящий от него? Линкс покрепче сжала рукоять лука. И не зря.
Пучок листьев заскрипел и начал распускаться – как распускается цветок, только в очень ускоренном темпе. Стебли с глазами разошлись и отогнулись – чтобы освободить путь тому, что молниеносно изверглось из сердцевины пучка. Огромная пасть, оснащённая рядами острых клыков-колючек, искрящихся в полумраке, стремительно, как на пружинке, выскочила из глотки человека-дерева. Клыки были опасны не только своей остротой – похоже, они источали одновременно ещё и яд, и ток.
Реакция Линкс не подвела. Стрела-коготь уже торчала в хищной глотке «бедняги» – тот оказался медлительнее Линкс. Зубастая пасть, не достигнув цели, поникла на толстом стебле. С клыков потекла зелёная слюна. Капая на пол, она шипела, прожигая в слое мусора проплешины и пожирая миллиметр за миллиметром вширь всё вокруг, насколько хватало яда. Тело человека-дерева обмякло и сползло по стене, вздымая цементную пыль.
С одним обитателем руин было покончено, но сколько их здесь ещё? Скорее всего, тварь была порождением этих развалин. Причём видно, что создала его не природа, а человек. И таких жутких генных модификаций здесь хоть отбавляй. Были ли они опаснее охотников? Не факт. Если охотники её выследили на заводе, то найдут и здесь. Но здесь у неё есть дополнительная защита: враг моего врага – мой друг, как говорится. «Интересно, откуда я знаю, что так говорится?»
Линкс осмотрелась и обнаружила стратегически надёжный угол. Возможно, территория здесь была поделена между тварями, и это помещение теперь стало относительно безопасным.
Если, конечно, каждой твари не давалось по паре.
Но глаза уже слипались, её клонило в сон. Сколько она не спала – сутки? Всего лишь. Жаль, что вечная батарейка в её комплект не входит. Соорудив сигнализацию из консервных банок и неустойчивой баррикады ящиков, она устроилась на смятых картонных коробках и моментально уснула.
Ей снился голос. Голос шёл отовсюду, источника у него не было. Но она узнала голос – это он недавно назвал её имя. Не во сне, наяву. Краткий всплеск воспоминаний, словно вырванная из книги страница. Но сейчас, во сне, она не могла разобрать ни слова. Потом в голос врезался шум крыльев – отрывистый, хлёсткий. Она обернулась на шум, но успела уловить глазом только всполох зелёного. Птица – ясно, что это была птица, не дракон же! – неуловимо перелетала с места на место, кружа вокруг Линкс, и сыпала зелёными перьями. Перья оставляли за собой след, и вдруг цепочка этих следов превратилась в канаты и опутала Линкс. Канаты душили её, сжимали плечи, туловище, давили так, что казалось, кости сейчас треснут. Она не удержалась на ногах и опрокинулась на спину. И тут он дал ей себя увидеть. Это был ворон. Громадный зелёный ворон. Раз в пять больше обычной птицы, ростом почти что с человека. Он сделал круг побольше и спланировал к ней, мягко приземлившись на толстые путы. Но он не раздавил её – он был лёгок, как пёрышко.
– Пойдём со мной! – хрипло произнёс ворон. – Вместе мы взорвём этот мир к чертям!
Она не знала, куда и почему нужно идти. А спросить не могла, язык не слушался её – как всегда бывает во сне.
Ворон поднял лапу и чиркнул острым когтем вдоль её тела. Путы распались, но она не почувствовала свободы. Что-то невидимое продолжало сжимать её тело.
Ворон распахнул крылья и шумно взмыл вверх.
– Я найду тебя! – прокричал он, превращаясь в зелёную точку, которая тут же сошла на нет.
Она заставила себя проснуться. Разлепила глаза – и увидела лицо рыжего парня. Оно нависало над ней и кричало: «Бежим!» Она узнала его – это был один из тех охотников.
Глава 3. Охотник и добыча
Дроны Шенджи отследили беглянку на фермах. Старые фермы были наипаршивейшим из наипаршивейших мест, которые только существовали в городе и в его окрестностях. Огонёк предпочёл бы залезть куда угодно – хоть на металлургическую фабрику, где нано боты делали живой раскалённый металл, хоть на тренировочную площадку дронов, которые палили во всё органическое и движущееся.
Когда-то, как рассказывают, фермы были милейшим местом. Мир, тишь, благодать. Говорят, детей водили погладить коровок и покормить козочек. И никто тогда не задумывался, что с коровок на землю падает шерсть, перхоть и чешуйки линявших рогов, а козы обильно удобряют эту землю. Ха-ха, навоз – можно было бы посмеяться над этими мыслями. Только вот всё дело в том, что именно «ха-ха-навоз» превратил территории, которые когда-то были фермами, в ад.
Частицы ДНК, генные ошмётки коров, коз, свиней, овец, баранов, гусей, уток, кур – даже людей, которые тоже оставляли здесь свои волосы, слюни, частички кожи, – всё смешалось в безумный молекулярный коктейль, который порождал самые причудливые и невообразимые мутации. Они были непредсказуемы – и поэтому не интересовали проектировщиков мутантов. Все эти китайские хохлатые, бернские кудрявые и симменталы[3] вымерли ещё несколько десятков лет назад, не оставив после себя чистых генных образцов. А то, что сейчас возилось и шкворчало в жиже ферм, было странным и неопознанным. И поэтому опасным.
В первые годы вокруг ферм ставили заборы – чтобы случайный прохожий не забрёл туда. Но это не помогало – заборы гнили, кривились, падали. Местные не торопились их обновлять, и случайные прохожие заходили. Некоторые так и не выходили обратно. Затем заборы стали ставить, чтобы, наоборот, случайное существо с фермы не выбралось в мир. Однако и эти заборы гнили, кривились и падали – так что местные предпочитали или решать проблемы по мере поступления, отстреливая выбравшуюся и подобравшуюся поближе тварь, – или просто уезжали подальше от фермы.
Когда-то предлагали просто взять и спалить старые фермы с их генетическим бульоном, но у правительства были на тот момент совершенно иные заботы. А потом выпустили официальное сообщение: мол, всё в порядке, мутанты на фермах взаимоистребились естественным путём, активные действия по их зачистке не понадобятся. Разумеется, никто этому не поверил, и все стали держаться от ферм как можно дальше.
Тот факт, что мутант, которого они ищут, находится на ферме, мог означать, что он находится там уже мёртвым.
Огонёк вздохнул и почесал нос. Всё складывалось весьма погано. Не полезут на ферму – упустят жирный заказ. Шанс, что мутант выберется оттуда живым, был и так невелик, а шанс, что они снова нападут на его след, ещё меньше. С другой стороны – лезть на ферму ради невеликого шанса, что мутант там ещё живой… Интересно, а мёртвый сойдёт заказчику? Ну хотя бы за полцены?
Он знал, что уговаривает себя, только ещё не совсем понимал – на что именно? На то, чтобы не идти – или, наоборот, идти?