Я родился здесь, в северном городе, жил в приличной атмосфере. Пацаны, девчонки — никого из нас не волновало, кто татарин, кто русский, кто узбек. Но в каждом народе есть свои, скажем так, «национал-патриоты», которые ничего, кроме ублюдков, собой не представляют.
Некоторые пеняют мне: «Как это ты можешь говорить, что хорошо относишься к «Памяти»?!» Да не к «Памяти» я хорошо отношусь, вернее, не к ее выразителям национал-патриотических идей, а к тем, кто, будучи членом «Памяти», хочет русскому народу вернуть исконно русские вещи. Я точно так же пойду с «Памятью» восстанавливать русские православные храмы, как с мусульманином — мечети, с евреями — синагоги. Я говорю это к тому, что есть разные люди. Есть, например, Сычев. Тогда при чем здесь русский народ, какие-то его ценности? При чем здесь жидомасоны или сионисты?
Надо хотя бы знать, что такое сионизм, который долгое время преподносили у нас как фашизм. А это лишь стремление объединить евреев в одно государство. И что же в этом плохого? А кричать о жидомасонстве, что, дескать, евреи пьют кровь русских младенцев, так об этом может кричать только ублюдок. Причем свои ублюдки есть и у евреев, и у татар, и у якутов — у всех. Кричат, что народ Якутии требует суверенитета, когда там живут и русские, и якуты. И в большинстве своем это люди нормальные?
Я также не согласен, когда бываю, допустим, в Израиле (хотя понимаю, что и там огромный клубок проблем), с теми, кто оправдывает изгнание палестинцев с земли, на которой жили их прапрапрадеды. А как могут литовцы требовать, чтобы русские люди, родившиеся и выросшие там, убирались из Литвы? Разве нормальные люди могут этого требовать? Я ненавижу Ленина и Дзержинского, так же как Троцкого и Свердлова. И мне стыдно, что последние — евреи. Но они и им подобные — еще не весь народ. А сколько евреев помогало «белому движению» из-за границы? А многие ли знают, что полштаба батьки Махно было еврейским?.. Вот почему подводить все эти дела к национальному знаменателю — глупо, если не сказать больше.
И жаль, что к нелюдям, которые играют на этом, прислушивается так много людей.
Когда мне скучно, я в Питере развлекаюсь так — подъезжаю к месту, где у нас всегда торгуют газетой «Завтра» (в прошлом «День»). Естественно, меня все узнают. Подхожу к какому-нибудь борцу за идею освобождения России и говорю: «Ну, что тут о нас пишут? Сколько литров крови невинных младенцев мы выпили на этот раз?» Они не знают, куда деваться: ведь я же автор казачьих песен, меня уважают! Я скупаю все их газеты и смеюсь всласть…
Как общество «Память» ко мне относится, я понятия не имею. Думаю, по-разному, потому что в «Памяти» люди разные — есть и экстремисты, есть и действительно искренние патриоты, которые хотят хранить традиции русского народа. Если это общество, хранящее традиции народа, то я запишусь в него первый, потому что знаю традиции этого народа не хуже, а даже, уверен, лучше, чем гражданин Васильев. Но если это общество националистически-шовинистическое, то я первый пойду против этого общества.
Я за плюрализм и демократию, за свободу совести и вероисповедания. Но есть такие вещи, за которые государство все-таки должно наказывать: такие, как пропаганда национальной розни, как пропаганда насилия. А вместе это уже фашизм, это наказуемые вещи.
Я выключаю телевизор на болтовне. Газеты читаю — «Комсомолку», «Известия», «Аргументы и факты». Хотя и они иногда перебарщивают с демократией. Надо бы к ним пару правых человек посадить, чтобы они не были такими чересчур левыми. В общем, стараюсь по-центристски… с этаким левым уклоном смотреть на происходящее, хотя в определенных ситуациях, бывает, превращаюсь из левого в правого. Но — с левыми задатками… А еще я сегодня сторонник сильной руки… Так что в курсе событий стараюсь быть, потому что если я живу в этой стране, то должен знать, чем она дышит. А как же иначе?
ПЕРВЫЙ ШАГ ЗА ЧЕРТУ
Первый шаг на заграничную территорию был крайне интересным. Хотя, строго говоря, первым шагом был Афганистан, но то была не «заграничная территория» — я ехал на войну, к своим. После Афганистана, это был 1986 год, у меня раздался звонок: «Здравствуйте, с вами говорят из Общества дружбы… Мы хотели бы вас пригласить на Дни Ленинграда в Гамбург, в Федеративную Республику Германии…»
Я повесил трубку, потому что до этого я не был ни в Болгарии, ни в Польше — обязательных «проверочных» странах. Какая уж тут Германия?.. Что за шутки глупые? В 1986 году меня достаточно сильно душили, я считался неблагонадежным гражданином — и вдруг сразу в ФРГ, без Польши, без Болгарии, без Монголии…
Мне перезвонили и попросили: «Не вешайте трубку, мы серьезно». Я понял, что это серьезно, пришел в Общество дружбы… И неожиданно для самого себя выехал.
Почему я так легко туда отправился? Думаю, властям надо было показать, что у нас перестройка, что у нас жизнь меняется и даже таких исполнителей, как Розенбаум, теперь тоже выпускают за границу.
В делегации были депутаты Верховного Совета, другие представители властных структур, ученые мужи. Я оказался один такой живой. В ФРГ капиталистическая система меня сразила именно тем, чем я и ожидал. Во мне очень сильно развито чувство собственного достоинства, конкретно чувство достоинства гражданина своей страны. Чувство это настоящее, а не ура-патриотическое и никакое другое.
За границей наши деятели, сейчас я уже могу об этом сказать, проявляются очень интересно. Мне рассказывали, как один такой гулял по Таиланду, водили его по гротам с вырезанными из скалы Буддами, которым уже по две тысячи лет. Ходил там этот наш деятель, ходил, смотрел, смотрел, и единственной фразой, которой он отреагировал на окружающее его великолепие, была: «О, жить умели!» Его не интересовало, как, какими трудами это было выбито в скале, не интересовало, что это произведение искусства. Он отреагировал только этим: «Вот это жизнь!..»
Членам нашей делегации выдали на две недели примерно по сто двадцать марок — это очень маленькие деньги. Помню, как нам предложили на выбор — обедать в гостинице или получить «обеденные» суммы деньгами. Конечно, все выбрали деньгами: всего получилось по сто шестьдесят — сто семьдесят марок.
На следующий день две трети группы купили себе по «Шарпу», чтобы оправдать поездку. Купить себе «Шарп» и потом его в Ленинграде выгодно продать — покрыть затраты да еще и заработать чуток: «Не впустую съездил…»
Я, вместо того чтобы покупать себе «Шарп», тратил все деньги на пиво и на буклеты о городах. Купил, конечно, какие-то маленькие подарки близким, но не «Шарпы»…
Было очень смешно наблюдать, как депутат Верховного Совета вместе с членом ЦК справляли нужду в общественном туалете. Там есть такие будочки на улице — заходишь, закрываешь дверь, делаешь свое дело, а потом, чтобы выйти, нужно бросить одну марку. Так вот один из наших палец в двери держал, чтобы не захлопнулась, а второй там писал. Потом они поменялись местами. Сэкономили по марке. Вот это, пожалуй, и стало самым ярким впечатлением о моей первой поездке за рубеж.
Я был готов к тому, что я увидел в Гамбурге. Я не скулил у витрин (никогда этого не делал и не делаю), хотя мне все в этих витринах безумно нравилось.
Меня всегда интересуют более глубинные вещи.
Меня больше интересовали лица людей, которые ходят по улицам «западного мира», нежели то, в чем они ходят. Хотя и это тоже очень интересно, но это, как говорится, прикладная точка зрения, а меня занимала духовная.
Ну а потом было очень много поездок по разным странам…
В Чили я поехал по двум причинам. Во-первых, к тому времени исколесил весь мир, а в Южной Америке ни разу не был. Во-вторых, представилась возможность увидеть и пообщаться с моим любимым «сказочным героем» доном Аугусто Пиночетом.
По ходу дела я познакомился и подружился с послом России в Чили Василием Громовым, чья жена, кстати, ленинградка. У него большие связи в Южной Америке, и это он предложил мне совершить гастрольный тур по Чили, Аргентине, Уругваю. Посол вообще стремился установить мост «Сантьяго — Санкт-Петербург», мечтал, чтобы наши города стали побратимами, и предложил все это начать с моих гастролей.
Чили — превосходная страна, страна крепкого среднего класса. При первом знакомстве с Сантьяго бросается в глаза, что там много карабинеров. Но вскоре понимаешь, что они вышколены, «вычищены», ни к кому не пристают. И невольно возникает ощущение, что за ними ты как за каменной стеной. Меня это устраивает: если наши «омоновцы» каждую машину будут «трясти» ночью, но делать это вежливо, честно, без хамства, без намеков на вымогательство, то я за такое отношение.
В глаза бросилось и безумное количество целующихся. Больше, чем в Париже! Сантьяго — чистый город, аккуратный. Таковы и окраины, таковы и фермерские хозяйства. Все это сделал дон Аугусто Пиночет. Когда мы въехали в Сантьяго, то проезжали район типа наших «хрущевок», построенных при Альенде. А дальше пошли такие же дома по этажности, по размерам, но из кирпича, построенные при Пиночете. Если бы Альенде поправил страной подольше, это была бы сегодняшняя Куба. А так люди ходят довольные, красивые, счастливые…
Нам рассказали, сколько людей погибло при событиях осени 1973 года. Жертвы были, но стреляли в тех, кто был обнаружен с оружием в руках и сопротивлялся Пиночету. Конечно, под горячую руку попали невиновные — как в любой стране. У нас у Белого дома под горячую руку тоже попали люди…
Народ Чили в большинстве своем относится к генералу уважительно. Он первый открыто пошел против коммунизма. И даже внешне генерал Пиночет чрезвычайно приятен, четко мыслит, контролирует ситуацию. Вообще, он напоминал мне этакого старого голенастого бойцового петуха. На наше приглашение приехать в Россию дипломатично ответил пространными рассуждениями о церкви, подарил фотографии.
Мы хотели пригласить дона Аугусто в Ленинград, это не получилось. Я имел возможность, как творческий человек, окунуться в историю переворота. Нормально, объективно оценить все, что сделал генерал Аугусто Пиночет для Чили. А сделал он невозможное. Он вернул свою страну в правильную жизнь.