Вечером в бар зашли сразу три гостя. Отличить их друг от друга было сложно. Черные кеды, черные джинсы, черные толстовки с накинутыми на головы капюшонами. Трое мужчин одного роста и одинакового телосложения. Мне показалось, что они даже двигаются синхронно.
Гости сели за стойку и заказали три отвертки в пивных бокалах по пол-литра. Водки и сока пятьдесят на пятьдесят.
— Ну что, видел ворона? — спросил один из мужчин, не снимая капюшона.
Мне стало не по себе.
— Сегодня видел. Утром, — ответил я.
— Какого он цвета? — мужчина скинул капюшон и достал метательный нож.
Я посмотрел по сторонам в поисках помощи. Охранник у дверей делал вид, что ничего не происходит.
— Черного, с каким-то сиреневым отливом.
— Глаза белые?
— Нет, просто светлые.
— Значит, не время еще, — мужчина убрал нож. — Как зовут тебя?
— Сергей, — ответил я.
— Банально.
— Как есть.
— Меня Убийца птиц зовут, — он протянул руку.
Остальные двое тоже скинули капюшоны.
— Собиратель красоты, — представился следующий.
— Суперагент, — руку протянул последний.
— Вы это серьезно? — спросил я и нервно засмеялся.
Они ничего не ответили. Допили коктейли, накинули капюшоны и пошли к выходу. Собиратель красоты задержался в дверях, достал телефон и, видимо, включил камеру. Направил телефон на меня, но его руку перехватил Убийца птиц и что-то сказал ему на ухо. Мне показалось, что Собиратель разозлился. Он убрал телефон в карман и вышел из бара.
Я снова проснулся от вороньего крика и отдернул штору. Ворон сидел на карнизе. Сиреневый. С белыми без зрачков глазами.
Вечером пришла она. Шляпа. Черное платье. Села за стойку. Темные очки снимать не стала. Пламя от зажигалки показалось ярче света в баре. Облако сизого дыма. Глубокая затяжка сигаретой через длинный мундштук. Она заказала Macallan. Я подумал, что сейчас зазвенит будильник и сон рассыплется, но будильник молчал.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Она улыбнулась и сняла темные очки.
— Алиса.
— Я — Сергей.
— Сереж, ты веришь в чудеса? — спросила она.
— Теперь да, — ответил я.
— А как ты в них веришь?
— Не понял.
— Ну, если чудо происходит, ты веришь, что будет еще, хочешь, чтобы они и дальше происходили, учитывая, что следующее чудо может отменить предыдущее?
— Как-то сложно чересчур. Нет, я не против, чтобы чудо происходило и дальше.
— Это хорошо, — сказала Алиса, достала из мундштука окурок и вставила новую сигарету.
Алиса допила виски и попросила еще.
— Расскажи мне про сиреневого ворона, — я налил ей виски.
— Ворон — это и есть чудо. Первичное. Сиреневый ворон с белыми без зрачков глазами. Чудо же, да?
— Пожалуй.
— Аркадий и трое его подопечных хотят убить птицу.
— Ты и этих знаешь?
— Знаю, — ответила Алиса.
— А зачем? — спросил я.
— Они все когда-то очень хотели чуда и получили его. Только вот не хотят, чтобы оно снова произошло и отменило предыдущее. Непостоянство, наверное, единственное, что человек никак не может принять. Особенно, когда человек счастлив. Когда уже получил все, что хотел. Поможешь мне?
— В чем?
— Не дать убить сиреневого ворона.
— Да, — ответил я.
— Тогда выйди из бара на улицу покурить, прямо сейчас. Когда сюда придут те трое и Аркадий, запри бар снаружи, — сказала она. — На кухне газовый баллон есть? Или плиты от электричества работают?
— Баллон, — ответил я.
— Тогда иди прямо сейчас и включи какую-нибудь музыку.
Я включил «Riders on the storm».
— Я увижу тебя когда-нибудь еще?
— Не знаю, — ответила Алиса.
— Кто ты?
Она посмотрела на меня. Ее глаза стали белыми. Без зрачков.
Я вышел на улицу.
Мимо меня, не поздоровавшись, в бар вошел Аркадий. За ним трое в капюшонах.
Когда дверь закрылась, я подпер дверную ручку урной, чтобы с той стороны нельзя было открыть.
Через несколько секунд в баре рванул газовый баллон. Взрывом меня отбросило метров на пять. Я увидел, как из валящего клубами дыма вылетел сиреневый ворон с белыми без зрачков глазами и устремился ввысь.
«Быть чудесам», — подумал я и потерял сознание.
Дом
Вася сел на скамейку возле подъезда. Достал из пачки сигарету. Зажигалка подарила свой последний слабый огонек и сдохла. Во дворе дома было пусто, но сам дом не спал и пялился горящими электричеством окнами в темноту.
Домой идти не хотелось, несмотря на то, что, скорее всего, жена смострячила ужин и ждет, когда Вася вернется с работы. Не хочется в свою уютную квартиру в этой шикарной новостройке. Пускай неудобный первый этаж — решетки на окнах, зимнее урчание снегоуборочной техники, весенние серенады котов, летний гомон подростков и осенний мат алкашей из соседних домов, уютно устраивающихся с ногами на скамейке у Васиного подъезда, словно покалеченные птицы, не способные в преддверии холодов отправиться на юг. Домой не хотелось. Да и не уверен был Вася, что завтра этот дом все еще будет его домом.
Сегодня на работе Толя — сосед Васи по подъезду, живущий на втором этаже, — заговорщически отвел его на перекуре в сторонку и сказал: «Они нас всех тут аннигилируют: я тебе гарантирую». Толя любил говорить словами, в которых чувствуется масштаб и уверенность. «Почему?» — спросил Вася. Толя посмотрел на него так, словно он задал самый глупый вопрос за всю историю человечества. «Смотри. Конвейер не останавливают. Правильно? — не дождавшись ответа, Толя продолжил: — А почему не останавливают? А потому что кушать надо, да? А мы тут как раз кушать людям делаем с графиком шесть через один. А кому кушать? А я тебе скажу, Вась! Аргументированно! Тем, кто по домам сейчас сидит. А мы — не люди? Мы не можем заболеть и умереть? Вот ты же Олю с двенадцатого этажа знаешь? В нашем подъезде живет. Она же у нас тут на производстве вроде как трудится, с розницей работает, в административном корпусе сидит. О поставках договаривается, менеджериха, сука, она, Вась, уже два месяца из дома в мягких тапочках и халатике трудится и зарплату получает. А что она делает? Бумажки виртуальные по электронной почте отправляет, графики рисует, отчетики. С чашечкой кофе в руках. А за что получает? Вот если мы работать перестанем, она что продавать будет?» — «А если она продавать перестанет, в нас тоже не будет смысла, — перебил соседа Вася. — Что мы со своим конвейером, если никто не станет продукцию покупать?» — «А вот ничего подобного, покупатели сюда сами приедут и купят, прямо сюда, на производство. Времена сейчас такие, Вася, судьбоносные!»
Весь день до конца смены Вася думал о том, что сказал Толя, а под вечер начальство сообщило, что конвейер останавливают. Все отправляются в неоплачиваемый отпуск. Первое, о чем подумал Вася: «Ипотека! Сука!»
Вася послушно стоял на проходной, пока охрана проверяла сумку. За ним своей очереди ждал Толя. На его лице читалось: «Лучше бы они нас тут всех аннигилировали».
В автобусе, развозящем рабочих по домам, трещало новостями радио: «В США преодолен психологический барьер в миллион человек, заразившихся COVID-19».
Выйдя из автобуса, Толя отправился в магазин, а Вася сел на скамейку у подъезда и закурил.
Он знал многих соседей по подъезду. На втором этаже над ним жил Толя. На третьем этаже — мужик-вахтовик: его имени он не помнит. На двенадцатом — Оля, та самая, что работает с розницей. Чем занимается ее муж, Вася не знает, но машина у него хорошая. На девятом этаже жил кредитный менеджер, который в свое время помог Васе взять ипотеку.
Зазвонил телефон. «Вась, ты забеги в магазин, крупы купи», — сказала жена и, не дождавшись ответа, отключилась.
Возле магазина стоял муж Оли и говорил по телефону: «А нету крупы в магазине у меня рядом с домом, нету, наконец-то, и бумага туалетная кончилась. Так что давай, включаемся, пора продавать. Я уж думал, зря скупал в таких количествах. Пронесло, ага, сейчас они всё это с моей накруткой купят — никуда не денутся». Олин муж сиял и лоснился. Видно было, что у него сегодня был хороший день.
В магазине Вася купил сигарет. Посмотрел на пустые полки с крупами и туалетной бумагой и вспомнил Толю. «Да я их сам всех аннигилирую», — подумал Вася.
Жена не расстроилась, что Вася пришел домой без крупы, а он не стал ей говорить, что в следующем месяце нечем будет платить за ипотеку. Когда жена уснула, он на цыпочках пробрался на кухню, закурил и открыл на телефоне инстаграм. Вася был подписан и на Олю с двенадцатого этажа, и на кредитного менеджера с девятого. Их посты шли подряд. Оля радовалась смекалке мужа с гречкой и туалетной бумагой. Писала, что на удаленке совсем неплохо, из чего Вася понял, что ее не уволили. Кредитный менеджер немного переживал: сорвался квартальный бонус. Вася затянулся дотлевшей до фильтра сигаретой и закашлялся.
В подъезде бахнуло. Вася подскочил, подбежал к двери и стал прислушиваться. Бахнуло еще раз. Вася вышел в подъезд. Из открывшихся дверей лифта вышел курьер в куртке Яндекс-еды, весь заляпанный кровью, с обрезом охотничьего ружья в руках. Курьеру было лет сорок. Он посмотрел на Васю, Вася посмотрел на него, на обрез и не почувствовал ни страха, ни опасности. Курьер снял термосумку, достал из нее коробку с пиццей и протянул Васе со словами: «Возьми, мужик, последняя осталась». — «Слушай, а ты в какую квартиру еду доставлял?» — спросил Вася. «На двенадцатый этаж», — ответил курьер. Васе захотелось позвонить Толе, но вот это чувство, захлестнувшее его настолько, что он еле сдержал улыбку, понимая, кому на двенадцатый этаж доставлял пиццу курьер, напугало его. Его напугало, что он хотел приободрить Толю приятной новостью, и звонить он не стал.
Вася зашел домой. Коробка приятно грела руки. Откинув крышку, Вася обрадовался душистой «пеперони». Вася съел кусок. Запил водой из-под крана и, войдя в спальню, тихонько тронул жену за плечо. «Вась, ты чего не спишь?» — спросила она. «А где топор у нас лежит?» — спросил Вася. «Да там, где все инструменты. Вот понадобился тебе топор среди ночи», — жена повернулась на бок и засопела.