– Да, это действительно хорошая новость.
Твоя улыбка показалась мне натянутой.
– Я счастлива и одновременно напугана. Но да, для меня это отличный шанс. Это все меняет.
Твое кресло мягко качнулось.
– Разумеется, это означает, что начнется суета. Я даже не знаю, хватит ли у меня времени на Рафа.
Я молчала. Сидя на диване, я чувствовала себя маленьким ребенком, которому предстоит узнать о разводе.
– Понимаешь, я не смогу проводить с тобой столько времени, как раньше, – ты старалась тщательно подбирать слова, я заметила это, и у меня перехватило дыхание, – но мне нравится, что ты рядом, Эбби, и я действительно хочу, чтобы ты осталась.
Горло сковало еще сильнее, и это чувство пронизало мое тело, выкручивая его словно мокрую веревку.
– Конечно, – перебила я тебя, говоря сквозь боль, – я все понимаю. Я что-нибудь придумаю. Быть здесь с тобой было абсолютным счастьем для меня. Спасибо, что ты так надолго меня приютила и столько всего показала.
Приложив столько усилий, чтобы сказать все это, я сделала глубокий вдох, все еще не осознавая внезапное крушение своих огромных надежд. Все, о чем я могла думать в тот момент, так это о том, что я привыкла видеть твое лицо каждый день. Я была абсолютно уверена, что, просто глядя на тебя, я становлюсь лучше – лучшим художником и лучшим человеком. Конечно, ты об этом даже не догадывалась. Откуда ты могла знать, какое влияние на меня оказывало твое присутствие или что со мной станет, если меня снова поместить в темноту. Ты не могла быть так жестока. При одной мысли о возвращении в Мичиган у меня закружилась голова. Я вдруг заметила, что крепко сжимаю подлокотник дивана.
– Нет-нет, – сказала ты, сменив позу и расцепив ноги. Ты пристально смотрела на меня, твои глаза блестели. – Я хотела спросить, не могла бы ты остаться и стать моим помощником. Я имею в виду личным помощником.
Я продолжала сжимать подлокотник дивана, как будто он мог упасть. Значение твоих слов медленно проникало в мое сознание.
– Многие актеры берут друзей в помощники, – продолжила объяснять ты, – людей, которые хорошо их знают, живут с ними и понимают, что им нужно. Людей, которым они доверяют. Пожалуйста, подумай об этом. Я сейчас в том положении, когда мне нужна помощь: организация встреч, ответы на телефонные звонки, возможно, какие-то домашние дела. Мой агент давно говорит мне об этом, но я все откладывала решение на потом, думая, что это доставит неудобства или как-то стеснит меня. Но если бы это была ты, все было бы иначе. Было бы прекрасно. И кроме того, я полностью тебе доверяю.
Глядя на меня, ты раскачивалась в кресле.
– Разумеется, я буду платить тебе. И ты можешь жить здесь бесплатно.
Пытаясь сосредоточиться на сжатии подлокотника, чтобы не броситься к твоим ногам, я переспросила:
– То есть ты хочешь, чтобы я стала твоим личным помощником?
Ты кивнула.
– И оставалась здесь?
Перенеся вес тела вперед и став ногами на пол, ты перестала качаться в кресле.
– Ну, пожалуйста, Эбби. Надеюсь, ты скажешь «да».
Я сделала вдох:
– Уверена, что тебе это не доставит неудобств?
– Нет-нет, наоборот, – ты отрицательно покачала головой, а затем добавила: – Но ты можешь все обдумать, я не хочу на тебя давить. Если тебе это неудобно, я пойму.
Ты продолжала смотреть на меня еще долго, натянув платье себе на ноги, и по моему телу разлилось трепещущее тепло.
– Я была бы рада, – торжественно произнесла я.
Ты расплылась в улыбке и, поднявшись со стула, подошла ко мне.
– О, Эбби, я так рада, что ты рядом. Ты так меня поддерживаешь. Я никому не могу доверять, как тебе, и я знаю, что ты всегда будешь преданной подругой.
Ты обняла меня и поцеловала в щеку:
– Это безумие! Кто бы мог подумать тогда в детстве, что мы окажемся с тобой здесь вместе? Это просто безумие.
– Безумие, – эхом отозвалась я.
Удивительно, но неожиданно я стала твоим доверенным лицом. Я вернулась в твою жизнь, словно никогда не исчезала, словно мы каким-то чудесным образом проснулись утром после нашей детской пижамной вечеринки уже взрослыми.
Вначале быть помощником означало просто составлять тебе компанию и оставлять тебя одну, когда ты этого хотела, что я и делала раньше. Поначалу, боясь уни- зить меня, ты не решалась просить меня о стирке и химчистке.
– Нет, это моя работа, – твердо настояла я, собрав твою одежду.
Мы решили, что вещи в химчистку будут сдаваться раз в неделю. Ты оставляла их в корзине в прачечной комнате. Что касается обычной стирки, ты хотела поручить это горничной, но я настояла на том, чтобы делать это самой. По понедельникам и четвергам, опустошая корзину для белья в спальне, я выливала немного прозрачного жидкого моющего средства прямо на ткань твоего нижнего белья и застегивала крючки бюстгальтеров, прежде чем положить их в специальные сетчатые пакеты на молнии. Ткани твоей одежды, усыпанные медными прядями твоих волос, были великолепны.
Ты дала мне свою кредитную карту и чековую книжку, чтобы я могла все оплачивать. Ты посылала меня в магазин натуральных органических продуктов, где вместо жевательной резинки и мятных леденцов на кассе лежали органические шоколадные батончики с орехами и фруктами и родниковая вода из артезианской скважины. Еще я покупала там вино, которое ты любишь, – несколько бутылок пино нуар и розового вина из винограда, выращенного на местных виноградниках. Другие крепкие напитки я покупала в придорожном магазине, где папарацци не могли меня выследить.
Получив новый номер телефона, ты отдала мне свой старый в качестве рабочего номера. Только у нас с Рафаэлем был твой новый номер.
Старый телефон звонил непрерывно, и, отвечая на телефонные звонки, я отказывалась от приглашений на обед от твоего имени и принимала сообщения от твоего агента.
– О, ты ее помощник! Хорошо, я так рада, что она решилась. Пожалуйста, пусть она позвонит мне, когда сможет.
По твоей просьбе я создала свою учетную запись в твоей электронной почте. Используя дружелюбный деловой тон, я отвечала на сообщения твоих знакомых, не получивших твой новый номер телефона. Каждый раз, когда я отклоняла просьбу о встрече, меня бросало в дрожь. Я объясняла всем, что ты работаешь над большой ролью в новом фильме и обязательно свяжешься с ними, как только у тебя появится свободное время.
Ты говорила, что тебе нравилось находиться в тишине и спокойствии. Уединяясь в своей спальне или в комнате для сновидений со стеклянными сферами на потолке, ты читала сценарий. Иногда ты выходила на улицу. Прогуливаясь между цитрусовых деревьев и разговаривая сама с собой, ты перевоплощалась в Джоан. В течение следующих нескольких недель я старалась избегать тебя, чтобы дать тебе пространство. Случайно сталкиваясь с тобой, я словно домработница уносилась прочь, если только ты сама не останавливала меня и просила послушать твою речь, как это случалось несколько раз. И тогда я неподвижно стояла перед тобой, глядя, как ты жестикулируешь, и слушая твою речь, напоминавшую настойчивое щебетание птиц.
Наконец, выйдя из транса, ты постучала в дверь моей комнаты, в то время как я, сгорбившись, корпела над своими рисунками. Чтобы не дать тебе их увидеть, перед тем как открыть тебе дверь, я сунула их под кровать. Стоя в дверях, ты вся сияла.
– Пойдем по магазинам, – скомандовала ты.
Привыкнув к тому, что меня фотографировали папарацци, я даже начала узнавать некоторых фотографов, хотя никогда не понимала, как и почему они иногда находили тебя, а иногда не могли. До сих пор меня приводило в шок, когда они вдруг выскакивали возле твоей машины как целая эскадра беспорядочно разбросанных кораблей, нацеливая прямо на нас свои камеры, точно обрезанные пушки. В их манере поведения чувствовалось скрытое возбуждение и азарт. У некоторых был затуманенный алкоголем взгляд, когда они выкрикивали твое имя, или дергалось лицо, что могло указывать на адреналиновую зависимость. И хотя, как и все звезды, ты утверждала, что тебе это не по душе, я задавалась вопросом, а не было ли доли подобной зависимости с твоей стороны. Как в роли охотника, так и в роли жертвы должно было быть что-то вдохновляющее, жизнеутверждающее, что подпитывало бы тебя и целый город, заставляя двигаться вперед.
Я была наблюдателем, твоим «хвостиком», домашним животным. Я спокойно относилась к тому, что меня оставляли в комнате ожидания во время примерок одежды или говорили ждать на парковке в машине во время репетиций. И даже к тому, что, встречая очередного знакомого в ресторане «Нобу», ты могла запросто не представить нас друг другу. Очевидно, что по меркам киноиндустрии я была бесполезна в качестве стратегического советника. Я просто находилась рядом, чтобы слушать, сочувствовать и светиться от гордости. Что у меня получалось лучше всего, так это слушать, и я была благодарна небесам за этот навык. Я обожала звучание твоего голоса. Что бы ни исходило из твоих уст – недовольство или пустая болтовня, – я была счастлива слушать это вечно.
Глава пятая
Для премьеры фильма «Вечерня» стилист работал с тобой несколько часов, и, когда ты предстала перед нами, стало очевидно, что богемную девушку заменили архетипом женщины. На тебе было довольно скромное белое, как у невесты, платье до пола, но металлические крючки по бокам, скрепляющие переднюю и заднюю его части подобно листам бумаги, добавляли интригующую нотку. Твои волосы, заколотые невидимками, были уложены волнами на одну сторону. В руке ты держала серебряный клатч, едва вмещающий ключи от машины и губную помаду. Твой стилист помог и мне, разложив передо мной платья для мероприятия. Остановив свой выбор на черном атласном платье с вырезом в форме сердца и расклешенной юбкой, она вручила мне золотые серьги-кластеры.
– Немного красной помады – и все готово, – заверила она. – Ты будешь похожа на Диабло Коди.
Позднее я поинтересовалась, кто это.
– О, такое сравнение от Бьянки – большой комплимент, – пояснила ты, слегка толкнув меня плечом. – Несколько лет назад Диабло Коди была эталоном моды в Голливуде.