– Какие сериалы?
– Удивительно, что ты о них не слышала. «Амиши: найти новую жизнь», «Амиши: возвращение», «Мафия амишей». Ты что, не смотришь телевизор?
– Вообще-то нет.
– Я чувствовал, что ты не такая, как все.
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Просто интуиция.
Я окинула взглядом бардачок, затем зеркало бокового вида. Мне было совсем не свойственно так рисковать – сесть в машину к чужому человеку, не зная ничего, кроме его имени. Но, может быть, я тоже интуитивно чувствовала людей. Мы ехали в полной тишине, но ее нельзя было назвать неловкой. Сомкнув глаза, я ждала, пока перед моими глазами не появятся фигуры.
– А ты когда приехала сюда? – поинтересовался Пол.
Я открыла глаза. Cвернув с дороги, ведущей вдоль побережья Тихого океана, мы двигались в глубь штата. По обе стороны дороги раскинулись высокие деревья.
– Около двух месяцев назад.
– Навсегда?
– Нет. Еще не знаю.
– Почему ты приехала сюда?
Я не знала ответ, поэтому промолчала.
– Извини, вопрос прямо в лоб? Некоторые считают меня чересчур резким и прямолинейным.
– Ну, английский не твой родной язык, так ведь? – и, повернувшись, я посмотрела на него.
– Технически так и есть.
Выдержав паузу, я добавила:
– По большей части я здесь, чтобы помочь Элизе.
– И в чем заключается твоя помощь?
– Сопровождаю ее, помогаю с организационными вопросами. Хожу с ней на всякие встречи и тому подобное. Она получила главную роль в новом фильме Джоан Дидион.
Пол понимающе кивнул.
– Ты ее личный помощник?
– Да. Но Элиза еще и моя подруга.
Повисла продолжительная пауза.
– Вот мы и на месте, – Пол свернул с дороги на парковку. – Отличное место для пешей прогулки. Перед тобой открывается потрясающий вид.
Выйдя из машины, я побрела за ним к тропинке. На мне были эспадрильи. Впрочем, строгие лоферы Пола также были не лучшей обувью для похода.
– Итак, – он повернулся ко мне, – что ты думаешь о Лос-Анджелесе?
– Пока мне тут нравится.
– А мне, честно говоря, здесь не очень по душе. Но это то место, где мне нужно быть, чтобы снимать фильмы. Эта работа научила меня всему.
Повернувшись, он улыбнулся мне, и я заметила темные следы пота на его рубашке в области подмышек.
Мы продолжили наш путь по утопающей в грязи тропинке, ведущей наверх под не очень крутым, но постоянным уклоном. Еще несколькими неделями ранее я была бы более аккуратна со своей обувью, но ты любила покупать мне вещи, и теперь любая новая пара обуви могла с легкостью стать моей. С тех пор, как я приехала сюда со своим маленьким чемоданом, мой гардероб увеличился в разы, и старые вещи постепенно перекочевали в заднюю часть шкафа.
Какое-то время мы шли в тишине до тех пор, пока не достигли вершины. Рядом лежал выступающий валун с пещерой в форме арки внизу. Пол ступил на валун, и я последовала за ним. Для меня, никогда не выезжавшей за пределы Среднего Запада с присущей ему равнинной местностью, наивысшей точкой обзора были расположенные на берегу озера дюны. Теперь же, когда в нашей власти километры земель, простирающихся до самого горизонта, я почувствовала, что могу просто провести пальцем по территории Калифорнии, внешне напоминающей грубый ковер. Пол опустился на камень и устроился на нем, скрестив ноги. Продолжая слушать рассказ о его документальном фильме, я примостилась рядом с ним на теплом камне.
– Гуманитарный кризис нашего поколения, происходящий прямо у нас на глазах. Эти дети бегут от смерти. Ежегодно число жертв растет в геометрической прогрессии. Они пытаются сбежать из самых опасных мест в мире. Только в Гондурасе совершается двадцать убийств в день. Родители сами отправляют сюда своих детей, зная, что могут никогда их больше не увидеть. Это словно повторяющаяся операция «Киндертранспорт»[25], только на этот раз дети никому не нужны. Их просто помещают в исправительные учреждения.
– Я слышала об этом, – с хрипотцой в голосе произнесла я.
– На деле же основную массу детей отправляют обратно. Их отсылают обратно в банды, которые намерены их убить. Это случается каждый день. И люди позволяют этому происходить. Никому до этого нет дела.
Я ничего не ответила. Я ощутила онемение одной из моих ног, как это бывает в глубоком сне. Вдохнув полной грудью, я закрыла глаза.
– Мне очень жаль, – сочувственно сказала я. – То, о чем ты рассказываешь, просто ужасно.
– Но ты сказала, что уже слышала об этом.
Я кивнула, ничего не ответив.
– Я собираюсь привлечь внимание общественности к этой проблеме, чтобы люди увидели весь позор происходящего. Я хочу осветить истории этих детей, придать проблеме человеческое лицо, сделать так, чтобы просто невозможно было отвернуться. Только так все можно изменить, хотя это и будет нелегко. Люди жаждут противостояния, жаждут насилия. Я посещаю детские приюты, пытаюсь получить разрешение поговорить с детьми, но зачастую получаю отказы. Если они боятся просто говорить, то как можно снять о них фильм?
Прозвучавший вопрос словно повис в воздухе. Я осматривала местность, корявые обрубки растений, высохшие деревья, как будто вогнутые внутрь себя.
– Не знаю, – наконец-то произнесла я. – Но это смелый поступок.
Он ничего не ответил, и между нами воцарилась тишина. Я медленно поднялась. Пол тоже поднялся, и нашему взору открылась потрясающая панорама.
Я совсем не думала о том, что собираюсь сказать, и спонтанно произнесла:
– Во мне нет смелости. Я не делаю ничего полезного ни для кого. Все, что я умею, – это рисовать. Я вижу сны, похожие на фильмы, и переношу их на бумагу.
Снова выдержав паузу, Пол спросил:
– Итак, ты тоже хочешь снимать кино?
– Да, но пока не знаю как.
Пол резко выдохнул воздух через нос.
– Что?
– Ничего. Просто ты не рождаешься сразу с умением снимать кино. Этому нужно учиться, как учатся все остальные. Как учился этому я. А лучший способ научиться – поработать над настоящим фильмом.
– Но для этого нужно иметь связи.
– А может, у тебя уже есть связи, – загадочно произнес он.
Спускаясь вниз по тропе, Пол сказал мне, что этот город был городом счастливого случая и что люди находили друг друга в самое подходящее для них время. Он рассказал историю о том, как он очутился в Лос-Анджелесе без работы и только с одним знакомым – кузеном из числа амишей, работающим во фруктовом саду в Долине. В течение первых нескольких недель Пол только и делал, что сидел со своим двоюродным братом, поедая лапшу быстрого приготовления и просматривая фильмы. Он методично двигался по списку лучших фильмов всех времен: «Крестный отец», «Энни Холл», «Таксист». «Должно быть, за эти несколько недель я посмотрел больше фильмов, чем некоторые люди за всю свою жизнь», – сказал он. У него еще не было обычной одежды, поэтому, когда он, наконец, вышел в город в своих брюках на подтяжках, какие носят все типичные представители амишей, то стал в ужасе метаться по округе, думая обо всех деревьях и земле, загубленных для того, чтобы освободить место для города. Лос-Анджелес всегда представлялся ему чем-то более нежным и зеленым, похожим на цветущую Аркадию[26]: пальмы, сады и доски для серфинга. Он и представить себе не мог, что там такое количество тротуаров и машин.
Однажды, сидя в уличном кафе в Санта-Монике, он заказал себе бокал пива. Это был его первый в жизни алкогольный напиток, и он показался ему горьким, как машинное масло. Сидевшие за соседним столиком мужчина и женщина смотрели на него. Хоть накануне он и стал обладателем новой стрижки, исправляющей, насколько это возможно, стрижку «под горшок» – отличительную особенность всех амишей, – но знал, что его одежда выдает его словно инопланетянина. Пара за столиком снова окинула его взглядом и улыбнулась, после чего мужчина спросил, откуда Пол родом. Он сказал им правду. Волосы женщины были небрежно забраны в пучок на макушке и напоминали более модную версию пучка амишей, а ее платье было короче и тоньше, чем банное полотенце. На мужчине были массивные черные очки. Он пригласил Пола присоединиться к их столу.
Как оказалось, мужчина был оператором. Они разговорились, и второй бокал пива показался Полу уже не таким горьким. Он был поражен, что новоиспеченные друзья постоянно и громко смеялись даже над малейшими деталями его прежней жизни, задавали ему вопросы, удивленные принципами его воспитания и последующим дезертирством. «Я так рада, что мы встретили тебя, – хмыкнула женщина. – Мы можем помочь тебе устроиться здесь». Пол признался, что у него нет ни работы, ни планов на будущее. Он расспрашивал о киноиндустрии. Мужчина предложил порекомендовать Пола на должность водителя грузовика, где размещается операторская команда со своим оборудованием.
– Обычно мы работаем в командах, поэтому всегда приятно набирать новых людей, которые нам понравились.
– Было бы прекрасно получить работу, – сказал Пол. – Тогда я куплю нормальную одежду.
– Не вздумай! У тебя классная одежда, – выпалила женщина. – Такая необычная. Шик в стиле амишей. – Она и ее спутник засмеялись.
– Во всяком случае, вот с чего начал я, – подытожил Пол. – Я носил свою старую одежду до первой зарплаты, то есть я носил ее на съемочной площадке. Я думаю, что одежда действительно помогла людям принять меня. Я не представлял опасности для других операторов. Я был их талисманом. И они были добры ко мне.
– Теперь они твои друзья?
Пол пожал плечами.
– Мы в хороших отношениях, иногда тусуемся после съемок, но все же есть своего рода барьер. У некоторых уже семьи; другие же никогда не спят, в их жизни море выпивки и наркотиков. Я другой. Мне нужен четкий график. Тридцать лет просыпаться на рассвете – от такой привычки трудно избавиться.
Мы вернулись в машину. Какое-то время Пол сидел, воткнув ключ в замок зажигания, и в этом замкнутом пространстве я чувствовала сковывающий запах его пота. Наконец он завел мотор, бросив на меня свой взгляд. Волосы у его висков слегка намокли, от влажности его темные ресницы казались четко отделенными друг от друга. Сами же глаза были карие с теплым оттенком.