В гардеробной располагался холодильник, посудомоечная машина, комоды, набитые одеждой из органического хлопка, и лежали стопки подгузников разных размеров. Таша и остальные воспитатели всегда были наготове с бутылочками со смесью и детскими нагрудниками. Они говорили мне, что и когда приносить, и иногда давали подержать ребенка. Когда приходило время класть его обратно, я возвращала младенца в кроватку, отыскивая табличку с его именем, и опускала его на матрас, где он сворачивался словно гусеница.
После моей первой смены в яслях я снова встретилась с Телло. На этот раз все прошло более естественно: устроившись в деревянном кресле, я опустила веки и позволила шуму океана разлиться по моему телу. Я ощутила легкое сопротивление, когда фигуры слились воедино под моими веками. Я чувствовала себя на своем месте. Мне наконец воздалось по заслугам, а я заслужила это больше, чем ты или любой другой член Ризомы. Окончив сеанс, я соскользнула вниз по парадной лестнице, теперь казавшейся гораздо приветливее и теплее, чем раньше; а величие здания скорее вдохновляло, чем угрожающе отталкивало. Совсем скоро это станет привычным. Совсем скоро эти этажи будут легко узнавать мои шаги.
Мне давалось одно занятие в каждую рабочую смену в Ризоме, то есть два раза в неделю. Поскольку ты весь день находилась на съемках, уезжать из дома не составляло особого труда. Одалживая машину без твоего ведома, я каждый раз двигалась по горной дороге, охваченная трепетом волнения и нервного возбуждения. В детском саду я работала по четыре часа, а затем шла на сеанс к Телло. Постепенно я хорошо узнала всех малышей, их врожденные качества и привычки. Некоторые были рождены для того, чтобы истошно вопить, а другие же покорно принимали свою участь. Оказалось сложным притупить свое осознание того, где чей ребенок и какие младенцы имели божественное происхождение, будто бы недавно спустившись с вершин Олимпа. Было непросто забыть это и перестать читать в их глазах их особое положение.
Но по вечерам все было как прежде. Иногда ты изъявляла желание провести со мной время – и мы вместе ужинали за бокалом вина. При тебе я старалась сохранять самообладание, подавляя внутри себя эмоциональные всплески, случавшиеся после каждого посещения Ризомы, эту смесь острых ощущений – восторга и страха. Не думаю, что у меня всегда это получалось, но ты, должно быть, не обращала внимания, потому что, казалось, никогда ничего не подозревала, ни разу ничего не почувствовала.
Естественно, я соблюдала правила осторожности, например, не посещала Ризому по средам, зная, что в этот день у тебя сеанс. Лишь однажды я безрассудно нарушила это правило, придя на работу в среду днем и покинув свое рабочее место в яслях. Лишь однажды, рискнув быть обнаруженной, я подошла к комнате, где проходил твой сеанс, и подслушала, затаившись у двери. Мне с трудом удалось разобрать твой голос, по-видимому, ты рассказывала о своем сновидении. Я услышала, как ты говорила о том, что тонула. В ответ раздался глубокий голос твоего наставника, а затем я услышала, как ты рыдаешь взахлеб. Я еле сдержалась, чтобы не открыть дверь и не подбежать к тебе. Я еле-еле смогла оторваться от двери и перестать подслушивать.
После того как я начала работать в Ризоме, мои сновидения окрасились в яркие цвета, словно их окунули в ванну с красителями. Беспокойные и прекрасные сны сменяли друг друга. Войны и кулачные бои с сестрой. Крик моего отца: «Ты фальшивка! Это научная истина, научная истина!» Демон, вытащивший горящее полено из костра и ткнувший им в меня. В одном из сновидений ко мне приходил Рафаэль с хлыстом в руке верхом на беременной лошади с пеной у рта. Он предложил мне сесть на лошадь спереди и, прижавшись к нему, ехать верхом без седла, и я проснулась в холодном поту от возбуждения. В другом моем сне он привел меня на скотобойню и открыл дверь, чтобы показать мне груды мертвых лошадей.
Мне снова стал сниться тот самый сон с участием сатиров. Теперь, проснувшись, я могла детально изобразить персонажей и их костюмы на бумаге. Я нарисовала обувь, делавшую их копыта раздвоенными, и ремни, на которых крепились их фаллосы. Я украсила низ твоей балетной юбки рядом из перламутровых бусин. Себя я представила в козьей шкуре, окруженную сатирами.
Телло посоветовал способ облегчить запоминание снов. Нужно пробудиться в конце шестого часа цикла сна, а затем снова погрузиться в сновидения. Воспоминания о снах оставались свежи, и их легче было переносить в сознание. Будильник поднимал меня на рассвете мелодией сонаты, после чего я вновь на несколько утренних часов возвращалась к Источнику, прежде чем окончательно встать и столкнуться с несметным количеством твоих сообщений и грядущих встреч. В глухой гостевой спальне, кроме гула от центральной вентиляции, не было слышно ни звука. Первое, что я видела, открывая глаза, была маленькая статуэтка пухлой женщины из черного дерева на тумбочке, ее обнаженные груди нежно блестели. Я полюбила эту статуэтку. Каждое утро, возвращаясь словно из другого мира, не понимая, где нахожусь, я смотрела на нее как на тотем, который мягко возвращал меня к реальности, напоминая мне, что я все еще в Малибу, что мои сны были всего лишь снами, и это было фантастической реальностью.
Глава десятая
Съемки фильма продолжались, апрель плавно перешел в май, и ты возвращалась домой изможденная. Ты испытывала трудности с ролью. Режиссер делал сбивающие с толку замечания и был разочарован твоей игрой.
– Это не моя вина. Такой сценарий, – жаловалась ты. – Сейчас неподходящий момент, и я изо всех сил стараюсь справиться с этим. Но этот Лоренцо какой-то пурист[28].
– Он должен доверять твоей интуиции, – произнесла я, вытягивая нужные слова из воздуха.
– Даже не знаю, – фыркнула ты. – Может быть, моя интуиция не работает. Может, я уже совсем сошла с ума со своей интуицией.
– Это не так, – я задумалась, что еще мог бы сказать верный друг и хороший личный ассистент. – Ты бросаешь себе вызов, и именно в этот момент родится твоя лучшая роль.
– Я просто запуталась, Эбби. Это все может плохо закончиться. Я уже волнуюсь о том, как меня примут. И по поводу реакции Джоан тоже. Боюсь, ей может жутко не понравиться фильм, – ты сделала глубокий вдох. – Сегодня она приходила на съемочную площадку.
– Джоан Дидион?
– Она самая, – подтвердила ты и закрыла глаза руками. – Было так странно встретиться с ней. Я не знала, что сказать. О боже, я чувствовала себя полной идиоткой.
И ты снова прикрыла лицо руками на какое-то время.
– Стоя рядом с ней, я чувствовала себя самым безмозглым существом на свете. Мне казалось, что она может раскритиковать меня в пух и прах одним лишь словом, – ты опустила руки. – И еще это странное ощущение, словно ты смотришь на себя в зеркало. Эти ее зеленые глаза. Знаешь, на старых фотографиях шестидесятых годов я действительно очень на нее похожа. Увидев ее сегодня, я как будто заглянула в собственное будущее.
Твои слова звучали нелепо. Ты никогда не была на нее похожа и никогда не станешь такой, как она.
Когда подошло время твоего ежегодного планового осмотра у гинеколога, ты попросила меня перенести его на другой день после окончания съемок. То же касалось и процедуры отбеливания зубов у стоматолога, и сеанса иглоукалывания. Я перенесла все приемы вначале на июль, а затем на август. Я съездила в Ресторэйшн Хардвэр[29], чтобы забрать твой заказ – партию лампочек Эдисона.
Я хотела показать тебе свои новые рисунки, но для этого не находилось подходящего времени.
– Уверена, они тебе понравятся, – заверила я. – Все работы – воплощение совершенно новых идей, я никогда раньше такого не делала.
– О, Эбби, я не сомневаюсь, что они просто потрясающие. Уверена, так оно и есть. Я просто не могу сейчас переключать свое внимание. Не хочу терять фокус. Я знаю, ты поймешь меня.
– Конечно, – ответила я, хотя меня это и задело.
Время от времени Рафаэль приезжал и оставался на ночь. Однажды его привезли на незнакомой машине, «ягуаре» ярко-желтого цвета, который, высадив его, с грохотом проехал по мощеной дороге, подняв столб пыли у ворот. С легкой самодовольной улыбкой на лице он вошел в дом и молча поднялся наверх. Он не спускался вниз даже после твоего приезда. Налив себе бокал вина, ты отчиталась о событиях прошедшего дня, а я сидела и стойко слушала тебя, ожидая, когда Рафаэль спустится вниз и вмешается, чтобы вырвать свою собственность из моих лап. Наконец он появился в дверях, твое удивленное выражение лица сменилось на довольное, и ты бросилась в его объятия. Я наблюдала, как ты его целуешь, и он, встретившись со мной взглядом, слегка подмигнул мне.
Той ночью мне снилось, что я лежу в постели с Рафаэлем. Этот сон был таким же явным, как и сон, о котором я тебе рассказывала, Элиза, где мы сидели с тобой на том диване. Заряд между нами был таким живым и мощным! Мне казалось, что Рафаэль на самом деле был там, что мы вместе видели этот сон. Во сне мы лежали рядом после секса. Его сперма собралась лужицей на моем животе, и я наблюдала, как она, минуя лобок, медленно стекает по моему тазу и добирается до вульвы. Я ощущала ее на своем теле, эту горячую и густую жидкость, так же отчетливо, как я ощущаю все остальное в своей реальной жизни.
Я проснулась, сгорая от возбуждения и стыда, кровь пульсировала по моим венам. Едва рассветало, но я выползла из кровати и отправилась на кухню, капли пота быстро высыхали на моей коже. Прежде чем налить себе чашку кофе, я услышала топот босых ног и голос Рафаэля:
– Доброе утро, солнышко.
Я почувствовала мощный толчок, как если бы ледяная глыба поразила меня в самую грудь. Поворачиваясь полубоком, я попыталась расслабить лицо.
– Как ты спала? – елейным голосом поинтересовался он.
– Отлично, – пробормотала я.
Он достал из холодильника бутылку комбучи.