– Дело не в деньгах. Это… дерьмо… то есть, я хотел сказать, черт. – Каллум запинается. – Боже, мне нужно выпить. – Он усмехается. – Но готов поспорить, ты мне не позволишь.
– Не сейчас.
Я скрещиваю руки на груди. Каллуму не хочется, чтобы с ним церемонились? Пусть так и будет.
– Ты хочешь говорить начистоту, без всякого дерьма?
Я вынуждена улыбнуться.
– Да.
Он наклоняет голову и смотрит в потолок.
– Наши с мальчиками отношения так сильно испортились, что приведи я в дом саму мать Терезу, они стали бы обвинять ее в том, что она хочет залезть к мне в трусы. Они считают, что я изменял их матери и стал причиной ее смерти.
Я изо всех сил стараюсь не выглядеть шокированной. Да уж. Ничего себе. Но это кое-что объясняет. Я делаю вдох.
– А вы изменяли?
– Нет. Я никогда ей не изменял. И мне никогда этого не хотелось, ни разу на протяжении нашего брака. В молодости мы со Стивом прожигали жизнь по полной, но женившись на Марии, я ни разу не посмотрел в сторону другой.
Кажется, он говорит честно, но у меня такое чувство, что это не вся правда.
– Тогда почему у ваших сыновей все время паршивое настроение?
– Стив… – Каллум отворачивается. – Черт, Элла, я хотел дать тебе время полюбить своего отца, а не рассказывать о всяком дерьме, которое он вытворял, потому что был одиноким.
Я готова уцепиться за любую соломинку, лишь бы заставить Каллума рассказать о том, что он так сильно пытается сохранить в тайне.
– Послушайте, не хочу показаться грубой, но я не знала Стива, а теперь, когда он умер, и не узнаю. Он не реальный человек, в отличие от Рида, Истона или вас. Вы хотите, чтобы я стала Ройал, но этого никогда не случится, если почти все члены семьи меня не принимают. Зачем вообще мне нужно будет возвращаться после окончания школы туда, где я не чувствую себя желанной?
Моя тактика эмоционального шантажа оказывается успешной. Каллум вдруг начинает говорить, и меня по-настоящему трогает то, как сильно ему хочется, чтобы я стала частью его семьи.
– Стив долгое время жил холостяцкой жизнью. Он очень любил хвастаться своими похождениями, и думаю, когда мальчики были младше, то считали своего дядю Стива воплощением мужественности. Он рассказывал им истории о нашей бурной молодости, но я никогда не запрещал ему. Мы проводили много времени в деловых поездках, и Стив этим пользовался. Я клянусь тебе, что сам никогда этого не делал, но… не все этому верили.
Например, его сыновья. Или его жена.
Мужчина ерзает в кресле, явно испытывая неловкость за то, что ему приходится рассказывать.
– У Марии началась депрессия, но я не распознал сигналы. Оглядываясь назад, сейчас я понимаю, что ее отстраненность и переменчивость настроения были симптомами серьезного заболевания, но тогда я был слишком занят тем, чтобы во время кризиса удержать бизнес на плаву. Она принимала все больше и больше таблеток, а компанию ей составляли лишь мальчики. Когда она приняла слишком большую дозу лекарств, я находился в другой части света, в Токио, вытаскивая Стива из местного борделя, и они обвинили во всем меня.
«Может, в чем-то парни и правы, обвиняя вас», – думаю я.
– Стив не был плохим человеком, но ты… ты… доказательство, наверное. Доказательство того, что он водил меня за нос и впутывал в такие вещи, которые в конце концов убили мать моих детей. – В его глазах мольба о понимании, даже прощении, но не мне решать, прощать его или нет. – Получив письмо от твоей мамы, Стив изменился. В одночасье он стал другим человеком. Клянусь, он мог бы стать самым внимательным, самым любящим отцом. Ему хотелось иметь детей, и он был на седьмом небе от счастья, когда узнал о твоем существовании. Стив начал бы искать тебя, но ему нужно было уезжать в путешествие с Диной, которое он запланировал уже давно. Дельтапланеризм в том месте запрещен, но Стив умудрился подкупить местных чиновников, и они разрешили ему полетать. Он собирался начать твои поиски сразу же по возвращении. Не нужно ненавидеть его.
– Я не ненавижу его. Я просто не знаю его. Я…
Я умолкаю, потому что в мыслях царит полный бардак. Почему-то в голове у мальчишек Ройалов смешались в одно смерть матери и влияние Стива на их отца, и я оказываюсь удобной – и живой – целью. Мне уже никак не изменить их точку зрения. Теперь все понятно. К тому же я сама просила Каллума рассказать мне правду, и мне не в чем его винить.
– Спасибо, – говорю я дрожащим голосом. – Я очень благодарна вам за то, что вы были откровенны со мной.
Я могла быть святой, но они все равно ненавидели бы меня. Я могла быть как Эбби… и вдруг с моего языка срывается вопрос:
– А какой была Мария?
– Милой. Она была милой, доброй. Такой крохотной – ростом не выше полутора метров, зато с душой ангела. – Мужчина улыбается, и я понимаю: он любил Марию. Я видела этот свет истинной любви лишь однажды – в глазах моей матери. Пусть она была непутевой, но любила меня.
Мария вдохновила на такую же любовь своих сыновей. Та Эбби – ее точная копия и полная моя противоположность, и это совсем не должно меня беспокоить, но беспокоит, и хоть я не хотела признаваться в этом даже себе самой, на самом деле мне очень хочется, чтобы Рид чувствовал такую любовь ко мне.
И это самая наиглупейшая мысль из всех, что когда-либо приходили мне в голову.
Глава 19
Рид не смотрит в мою сторону всю дорогу до берега и потом, когда мы приезжаем домой. Его угрюмое молчание говорит само за себя. Он разъярен и будет злиться еще очень долго.
Я уклоняюсь от ужина под предлогом солнечного удара, потому что не смогу высидеть за одним столом с Ридом, который либо будет притворяться, что меня не существует, либо будет цепляться ко мне при любом удобном случае.
Знаю, я сама вовлекла себя в эту ситуацию, но когда даже Истон сердито смотрит, как я поднимаюсь в свою комнату, меня начинают мучить сомнения, не было ли все ошибкой.
– Я думал, ты не собиралась спать с моим папой, – шипит он, когда я прохожу мимо него в коридоре.
– Я и не спала. Я просто хотела, чтобы Рид так думал. – Истон по-прежнему смотрит на меня с сомнением, и я вздыхаю. – Мы с Каллумом говорили о Стиве.
И о твоей маме, но, наверное, в таком настроении Истону это не понравится.
Мое признание ничуть не успокаивает его.
– Хватит играть в игры с моим братом. Ты только распалила его, и теперь ему придется как-то справиться с этим.
Я бледнею.
– Что ты имеешь в виду? – боясь услышать ответ, спрашиваю я. Он побежит к Эбби? От мысли об этом мне хочется очистить желудок прямо на кроссовки Истона.
– Забей. – Он отмахивается от меня. – Вам обоим нужно либо переспать, либо держаться подальше друг от друга. Я голосую за последний вариант.
– Приняла к сведению. – Я начинаю открывать дверь в свою комнату, но Истон хватает меня за руку.
– Я серьезно. Если тебе кто-то нужен, просто приди ко мне. Я ничего не имею против тебя.
Уф. Как же мне надоели эти Ройалы!
– О боже, Истон, какая щедрость с твоей стороны! Твое предложение секса из жалости имеет срок годности? Или я могу воспользоваться им в любой момент, когда захочу?
Я вхожу в спальню и захлопываю дверь прямо перед его озадаченной физиономией. Еще рано, но я решаю лечь спать, тем более что завтра мне нужно быть в пекарне до восхода солнца, а потом еще школа. К тому же сейчас мне не хочется говорить ни с кем, кто живет в этом доме.
Я забираюсь под одеяло и заставляю себя уснуть, но то и дело просыпаюсь, разбуженная то хлопком двери, то звуком шагов в коридоре.
Уже поздняя ночь, когда из коридора доносится яростный шепот. То же самое я слышала несколько ночей назад. Истон и Рид снова о чем-то спорят. Я смотрю на часы. Даже время почти то же самое – полночь.
– Я еду, – решительно заявляет Рид. – В прошлый раз ты разозлился, что я не позволил тебе поехать со мной, а теперь ноешь, что приглашаю?
О, как же он умеет нажимать на нужные кнопки!
– Ой, извини, что я волнуюсь за тебя! Твоя башка так глубоко в заднице, что ты даже не увидишь летящий в тебя кулак, – огрызается Истон.
Упс. Кнопки нажаты.
– Я, по крайней мере, не пускаю слюни на дочурку Стива.
– Ага, конечно, – насмешливо отвечает Истон. – Поэтому я и нашел тебя почти голым и привязанным к креслу. Потому что ты совсем не хочешь Эллу.
Они уходят дальше по коридору, поэтому мне не слышно полный ответ Рида, а только что-то типа: «Да я лучше трахну Джордан, чем засуну свой член в эту дырку».
Злость заставляет меня отбросить одеяло и спрыгнуть с кровати. У этих двоих есть секреты, и они не хотят, чтобы я о них узнала? Что же, раз уж у нас война, мне понадобится любое оружие, которое я смогу раздобыть.
Метнувшись к шкафу, я напяливаю на себя первое, что попадается под руку. Мини-юбка. Не самая лучшая одежда для слежки, но у меня нет времени. Нацепив ее и футболку, я обуваю кроссовки и как можно тише выскальзываю из своей комнаты.
Я на цыпочках спускаюсь вниз по задней лестнице. В кухне никого, но снаружи доносится какой-то шум. Хлопает дверца машины. Черт. Мне нужно торопиться. К счастью, близнецы всегда оставляют шмотки, ключи, бумажники и другое свое барахло прямо в прихожей.
Я бегу через кухню в прилегающую к ней прихожую и хватаю первую попавшуюся толстовку. В переднем кармане обнаруживаются ключи и пачка наличных. Отлично. Пригнувшись, чтобы меня не было видно в дверное окно, я выглядываю на улицу и вижу, как дальше по подъездной аллее загораются и гаснут задние огни «Рендж-Ровера» Рида.
Рывком распахнув дверь, я несусь в гараж. Когда кнопка на брелке зажигает огни внедорожника близнецов, я с облегчением выдыхаю и залезаю в машину.
Непросто тайком преследовать кого-то на машине темной ночью и по тихой улице, но каким-то образом мне удается справиться с этой задачей, потому что Рид не останавливается и не разворачивает автомобиль, чтобы в гневе устремиться навстречу. Я еду за ним в центр города, потом по каким-то маленьким улочкам, и вот мы оказываемся у незнакомых мне ворот.