– Со мной все будет в порядке, – сказал он. – Удар получился скользящим. Сколько сейчас времени?
– Час дня.
Кетт выругался.
– Послушайте, мне нужно идти. Эви расстроится, если я не приду.
– Вы не можете никуда идти, – возразила Сэвидж. – Босс уже едет. Он в ярости, несмотря на арест.
– Ну, в таком случае у меня есть все основания поскорее отсюда убраться, – проворчал Кетт.
Он сделал пару шагов к выходу, но Сэвидж встала у него на пути, и ее рука легла ему на грудь, словно она была вышибалой в ночном клубе.
– Сэр, я получила приказ, – сказала она.
– Да, а у меня есть дети. Извините. Спишите все на сотрясение мозга. Скажите Клэру, что я безумец и вы не сумели меня остановить.
Он обошел ее, миновал констеблей, шагнул в коридор и стал спускаться по лестнице. Порыв воздуха приятно охладил его разгоряченное лицо. Жаркое солнце тут же уничтожило это ощущение, но Кетт не стал обращать на него внимания, а когда оказался среди полицейских автомобилей, почувствовал себя заметно лучше. Хотя его продолжала преследовать сильная головная боль.
– Папочка!
Мойра заметила его раньше, чем он ее увидел. Она сидела на заднем сиденье патрульной машины и жевала серебряный свисток, который Кетт сразу же узнал. Затем бросила свисток под руль, указывая руками в его сторону. Два констебля улыбнулись и поспешили к Роберту.
– Очаровательная малышка, – сказала немолодая женщина-констебль с седеющими волосами, но яркой улыбкой. – Жаль, что нам не разрешают брать на работу детей.
Ее улыбка потускнела, когда она увидела кровь на голове Кетта.
– Наверное, вы хотите, чтобы вас осмотрел врач, – добавила она.
Роберт небрежно отмахнулся.
– Привет, красотка, – сказал он Мойре. – Ты готова уйти отсюда? – Поднял ее с сиденья. – Вы можете сделать мне одолжение и передать констеблю Сэвидж свисток? Я сделал бы это сам, но мне нужно бежать. Я опаздываю в школу.
– В школу? – спросила констебль. – Пожалуйста, скажите, что вы хотя бы смоете кровь.
– Это всего лишь царапина, – сказал он, поморщившись. – Никто ее даже не заметит.
– Господи! Что случилось? – воскликнула школьная учительница; казалось, еще немного, и она упадет в обморок прямо в классе.
Женщина приложила обе руки к щекам, а ее глаза стали похожи на пару маринованных яиц. Оглядела старшего детектива-инспектора с головы до ног, а потом перевела взгляд на ребенка у него на руках.
– А девочка в порядке?
Мойра зевнула и помахала ей рукой. Кетт прищурился, чтобы прочитать надпись на значке, висевшем на шнурке: «Пуффендуй»[13].
– Бетти, всё в порядке, – сказал Кетт.
– Дебби, – поправила его учительница.
Роберт наклонился, и на мгновение перед глазами у него прояснилось.
– Дебби, – повторил он. – Извините. У меня выдалось трудное утро, но я в норме, уверяю вас. Я пришел забрать Эви.
– Она уже ждет вас некоторое время, – сказала Дебби, нахмурив лоб. – Девочка довольно сильно расстроена.
Кетт кивнул и собрался пройти мимо, но учительница решительно встала у него на пути.
– Я вас не пущу, пока вы не приведете себя в порядок, – заявила она с неожиданной твердостью. – Напротив игровой площадки есть туалет, которым никто не пользуется.
– Извините, – сказал он. – Я полицейский, со мной произошел…
– Мне все равно, – отрезала Дебби. – Здесь вы – отец, и я не позволю вам пугать детей.
Она протянула руки, чтобы взять Мойру, и, хотя Кетт сомневался, малышка пошла к женщине без колебаний. Он отпустил ее, бормоча извинения, и вышел на улицу. Дежурный на входе оторопел, увидев Роберта, но проводил его в туалет, стараясь, чтобы он не попался на глаза школьникам.
Как только Кетт посмотрел на себя в зеркало, то сразу понял, почему все так на него реагировали. Он выглядел ужасно, будто только что выполз из могилы. Рана на голове оказалась хуже, чем он думал, – кровь стекла по щекам и скопилась на воротнике. Глаза покраснели, вокруг них образовались синяки, а пиджак был разорван под правой подмышкой и испачкан пылью, кровью и один лишь бог знает какой грязью с пола квартиры Брендона Уокера. А еще его покрывала тонкая белая пыль. Если б сейчас он попытался пройти через терминал аэропорта, собаки, которые ищут наркотики, разорвали бы его на части.
И еще отражение рассказало ему, как близок он был к тому, чтобы навсегда остаться в квартире Уокера.
– Глупо, – сказал себе Роберт.
Он вполне мог представить такую картину: полицейский приходит в школу – может быть, Портер или Сэвидж, или, не дай бог, Колин Клэр – и просит пригласить Эви и Элис Кетт. Тихая комната, мучительное молчание, а затем слова: «Девочки, с вашим отцом произошел несчастный случай. Он не вернется домой».
И что потом? Что станет с ними после того, как закончатся слезы и крики? Семья Билли живет в Соединенных Штатах, ну а его мать – она практически отказалась от него двадцать лет назад; а больше у него никого нет. Приют, приемные родители, удочерение, разделение… И всё, семья исчезнет. А Эви и Мойра его быстро забудут.
– Глупо, глупо, глупо, – повторил он, вцепившись в раковину.
Подниматься в квартиру Уокера одному было опрометчиво и эгоистично. Роберт сказал себе, что больше не имеет права на подобные ошибки.
Он включил воду, потом расстегнул пиджак и рубашку. Его плечо покрывали желтые и синие пятна, появившиеся после второго удара кувалдой, и он не мог поднять руку выше чем на девяносто градусов. Впрочем, похоже, ничего не сломано. Наклонившись, Кетт плеснул водой на голову и стиснул зубы, чтобы сдержать стон боли. Кровотечение прекратилось, и после того, как он несколько раз провел пальцами по волосам, вода стала прозрачной. Роберт смыл большую часть крови с лица, шеи и рук, после чего воспользовался маленькой сушилкой. Результат получился не самым лучшим, но вполне приемлемым. Теперь он выглядел в меньшей степени как полицейский и в большей – как отец.
Полуобнаженный отец.
Кетт снова надел рубашку и уже застегивал среднюю пуговицу, когда кто-то постучал в дверь.
– Подождите, – сказал он, – я почти закончил.
– Это Кэрол, дежурная, – услышал он. – Я рассказала директору, что произошло, и он прислал вам одежду, если вы не против…
Кетт открыл дверь и увидел, что Кэрол стоит с футболкой в руке.
– Это обычная спортивная футболка, – сказала она. – Но все лучше, чем… – Кивнула на окровавленную рубашку и пиджак. – Он знает, что вы полицейский. Сказал, что, если вам что-то нужно, достаточно попросить.
– Вы все очень добры, – проговорил Роберт, снимая рубашку и надевая футболку.
Она оказалась немного тесной в груди, но в целом подошла. Посередине гордо красовался логотип школы, и Кетт похлопал по нему.
– Спасибо вам, – сказал он.
– Всегда готовы помочь, – ответила Кэрол.
Он лишь помылся и сменил одежду, но это сотворило чудо – даже головная боль отступила. Во всяком случае, до тех пор пока женщина не откашлялась и не заговорила:
– Послушайте, раз уж вы здесь, может быть, поговорите с мисс Гарднер?
Кетту потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить.
– Это ведь учительница Элис? – спросил он. – С дочкой всё в порядке?
– У Элис все хорошо. Но у нее возникли незначительные проблемы во время ланча. Фрэнсис вам объяснит.
– Могу я сначала забрать детей? – Роберт сам не понимал, зачем просит разрешения. – Меня ждут Эви и малышка…
– Это займет всего минуту, – сказала Кэрол, придерживая дверь.
Вздохнув, Кетт выбросил рубашку в мусорную корзину. На свете не существовало стирального порошка, который справился бы с запахом Брендона Уокера.
Роберт последовал за Кэрол по коридору, мимо стойки дежурной, к двери класса. Стекло украшал рисунок летящей черепахи; сквозь него Кетт разглядел тридцать детей, сидевших на крошечных стульях и что-то рисовавших на листках бумаги. Он довольно быстро отыскал Элис. Увидев ее такой большой и вместе с тем маленькой, почувствовал, как его сердце словно сжал чей-то кулак.
Кэрол дважды постучала и открыла дверь.
– Фрэнсис? Здесь мистер Кетт.
– Папа! – закричала Элис, засияв.
Она моментально вскочила, подбежала к нему и обняла так крепко, что он поморщился от боли. Но оно того стоило.
– Привет, детка, как дела? – спросил Роберт, приглаживая ее волосы.
– У нее все отлично, – ответила Фрэнсис, пересекая класс. Указала на дверь, они вышли в коридор, и Фрэнсис закрыла за собой дверь. – Она замечательный ребенок.
Улыбка Элис сменилась хмурым выражением, и она спрятала лицо, уткнувшись отцу в бок.
– Но?.. – спросил Кетт.
– Но у нас произошел эпизод во время перемены. Элис толкнула мальчика.
– Он идиот, – выкрикнула девочка. – Я его ненавижу.
– Послушай, давай-ка спокойнее, – сказал Роберт. – У тебя была какая-то причина?
Элис ничего не ответила, а Фрэнсис вздохнула.
– Мы не знаем – Элис не говорит, – но подобное поведение у нас недопустимо. Я попросила ее извиниться, но она отказалась.
– Извините, – сказал Кетт, как делал миллион раз в ее старой школе. – Иногда у Элис возникают проблемы с пониманием социальных сигналов и контролем эмоций. Верно, Элис?
Девочка проворчала что-то невнятное.
– У нее сейчас очень трудное время, как и у всех нас, – продолжал он. – Ей потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть, но это обязательно произойдет. Правда, малышка?
Элис проворчала что-то еще, но опасный момент миновал.
– Это моя вина – не следовало приводить ее так скоро. Мой план состоял в том, чтобы дети привыкли к новому дому и новому городу, перед тем как отправиться в новую школу. Но возникли… кое-какие обстоятельства.
И, словно для того, чтобы подтвердить его слова, зазвонил телефон. Звонок был громким – жуткая версия «Мексиканского танца со шляпой», – который установила Элис, а он не знал, как изменить его.