– Прими таблетки, слышишь?! – ору я.
Нет ответа. Сквозь дверь доносятся только «дзынь-дзынь-дзынь» и истошный хохот зрителей. Что ж, если мы с Карлом сегодня больше не увидимся, оно и к лучшему.
Я уже отдала ему половину того, что набрала в автомате, плюс каждый взял по бутылке колы и пива из дорожного холодильника (тоже купленных в «Уолмарте»). Сегодня меня совсем не тянет показывать Карлу фотографии. Про Николь он больше не сказал ни слова. Сейчас я хочу одного: залечь на жесткий поролоновый матрас и с головой окунуться в черноту.
Но сперва одежда. Сама я уже разделась – перед тем, как принять едва теплый душ. Поднимая одежду с пола, я замечаю свое отражение в большом, прибитом к двери, дешевом зеркале.
Выгляжу я не так уж страшно.
Без каблуков рост у меня пять футов два дюйма. Косметика смыта, волосы убраны в растрепанный пучок на макушке – больше восемнадцати мне никто не даст. Округлые щеки. Крошечное кольцо в носу (читай: «только-только начала бунтовать»). Футболка с пандой из зоопарка Колумбуса, штат Огайо, потому что панды такие милые и потому что я не имею никакого отношения к Колумбусу.
Короткие шорты обнажают старые, побледневшие синяки на коленях. Щиколотки усыпаны красными пятнышками муравьиных укусов.
В зеркале отражается хрупкая и уязвимая девчушка. Прекрасно! Лучше, когда люди не знают, что их ждет. Кто-то скажет, что я нарочно раздразниваю Карла. Что мое тело всегда должно быть полностью скрыто от его глаз. Что я прямо-таки напрашиваюсь на неприятности.
Перед выходом накидываю на себя черный целлофановый мешок для мусора и вооружаюсь небольшим пакетиком, битком набитым четвертаками. Нащупываю в кармане игральную кость. Достаю из сумочки перцовый баллончик. Пистолет остается в номере.
20
Дорога отнимает у меня немало сил, хотя гостиничная прачечная находится в шести номерах от нашего, в комнате № 18, как и сказал парень за стойкой. Небольшой навес вдоль стены – слабая защита от дождя и ветра. С одной стороны на мой импровизированный дождевик хлещет вода, с другой – зияют черные окна пустых номеров.
В одном номере – шторы не задернуты, глядите все! – какой-то придурок смотрит в темноте порнуху. Рядом с нашими номерами припарковано две машины: старая «Тойота» и красная «Ауди», которой здесь явно не место. Интересно, какая из них принадлежит любителю клубнички? «Ауди» мне смутно знакома, как будто мы пару раз проезжали мимо нее на шоссе. А может, я просто видела ее рекламу в перерывах матчей «Суперкубка».
Так и подмывает развернуться. На часах только полвосьмого, и я несу на стирку лучшие джинсы Карла. Как тяжело все учитывать, про все помнить – даже про одежду.
Поворачиваю ручку восемнадцатого номера. Хозяин открыл прачечную заранее, как и обещал. А вот свет не включил. В полной темноте я добрые две минуты шарю рукой по стене и наконец нахожу выключатель – в пяти футах от входа. Флуоресцентные лампы под потолком с гудением оживают, бросая серые тени на две старинные стиральные машины, один сушильный автомат с круглым иллюминатором и грязный бетонный пол. В комнате никого нет.
Я открываю первую машину. Затем вторую.
Никаких тараканов. Никаких отрезанных конечностей или плесневелой одежды. Просто чистый потертый металл. Я облегченно выдыхаю (сама не заметила, как задержала дыхание), раскладываю одежду по барабанам, даю им наполниться водой и несколько раз жму на кнопки – увы, быстрый режим здесь не предусмотрен. Что ж, всяко лучше, чем отстирывать кровь вручную под струей воды – особенно четко я это ощущаю, когда вижу кроваво-грязный суп за стеклом. Помедлив, я запираю дверь изнутри (мысленно дав себе по шее за то, что не сделала этого раньше).
Пока машины стирают, я закидываю в пустой сушильный автомат пять четвертаков и включаю его, надеясь таким образом немного согреть воздух в комнате. Меня по-прежнему колотит озноб. Автомат начинает ворчать. Я сползаю по нему на шершавый пол и откидываю голову, представляя, как внутри кувыркаются призраки Карла.
Когда я просыпаюсь, вокруг стоит кромешная тьма. Сушилка выключилась. Мои колени до сих пор притянуты к груди. Понятия не имею, сколько прошло времени. Под попой холодный бетон, за спиной – теплый металл. В голове туманно. Видимо, под размеренный гул машин, шум дождя и мысли о запертой двери я крепко уснула.
Стиральные машинки крутятся как бешеные и вот-вот разлетятся на тысячи осколков шрапнели. В воздухе стоит вонь «Тайда» и дыма.
Света нет. Есть дым. Два этих факта расправляют крылья у меня в голове, словно летучие мыши, сперва один, потом второй. Какой вывод? Кто-то проник в комнату. Или начался пожар. Или и то, и другое сразу.
Я принимаюсь лихорадочно нащупывать на полу пакет с перцовым баллончиком и четвертаками, который можно изо всех сил запустить кому-нибудь в голову, пах, колено. Но под пальцами только шершавый бетон, затвердевшая жвачка и старая антистатическая салфетка.
В полной темноте, ничего не видя, я наугад ползу к двери.
Направление я выбрала верное: уже через несколько секунд мне удается включить свет. В воздухе стоит дым, но сквозь него нетрудно разглядеть Карла, оседлавшего одну из стиралок. Он ухмыляется, а на коленях у него лежит мой пакет с четвертаками.
В руке – источник дыма.
– Как ты сюда пробрался?! – Я с трудом сдерживаю ярость.
– Просто повернул ручку. Два раза. На второй пришлось немного поднажать.
– А свет зачем вырубил?
Карл показывает на клубящийся между нами белый дымок.
– Еще не хватало, чтобы нас арестовали. И потом, разве в темноте не лучше спится? – Он затягивается. – Крутая дурь! Знаешь, с каждым днем ты нравишься мне все больше.
Я бы спросила, где он раздобыл травку, однако ответ мне уже известен. Карл порылся в моем чемодане и теперь курит «Ларри Джи» – комплимент от парня с mommyzhelper.com, сделавшего мне поддельные номера и права. Подарок для перспективного клиента. «Ларри Джи» и впрямь оказался легким и мягким, но к джазу отношения не имеет.
– Залезай! – Карл хлопает по соседней стиралке. – До окончания стирки еще пять минут.
– Травка не моя.
– Разумеется!
– И не ройся больше в моем чемодане, Карл, иначе у нас будут проблемы.
– Кто бы говорил.
Несмотря на заложенный в ответе упрек, Карл прямо-таки источает миролюбие – многократно усиленное марихуаной. Я забираюсь на вторую стиралку. Он передает мне косяк. Я медлю, потом все же делаю глубокую затяжку. Года два уже не курила. И вообще не употребляла ничего, что меняет сознание. А теперь? А теперь мне надо найти с Карлом общий язык, и ради этого я готова на все.
– Кто второй призрак? – спрашиваю я. – Кто сел в машину, когда мы уезжали от миссис Ти?
– Почему сразу «призрак»? – Карл выпускает в воздух змейку дыма. – Его зовут Уолт.
– Он сейчас… здесь?
– Остался в номере смотреть «Семейную вражду». «Дискавери» ему не по вкусу. Вот я и вышел прогуляться.
– Давно вы знакомы?
– Давно. Я его фотографировал в парке «Биг-Бенд». Пропустил с ним пару кружечек.
– Как он выглядит?
– Ну, не марафонец. Раньше был дальнобойщиком. Любит, когда ему ставят пивко.
Я делаю еще затяжку. Потом еще. Интересно, всегда ли Уолт был невидимкой – может, и в том баре тоже? И на фотографиях? Лучше не спрашивать.
– Ну… а та, другая?
– Отбыла час назад. У нее аллергия на собак и дым, видите ли. Еще она сказала, что «Семейная вражда» для идиотов. Вечно всем недовольна. – Карл забирает у меня косяк и затягивается. – И не любит, когда я про нее болтаю.
– Ее ты тоже снимал?
– Наверное. Она красотка. Губы суперские. Как у тебя.
– Ты надо мной издеваешься, Карл?
– Самую малость. И, кстати, у меня появилось новое условие.
– Как дела у Барфли? – шепчу я в трубку, сама не зная зачем. Между мной и Карлом – стена и портативный замок. Когда я уходила из комнаты Карла (в десять вечера), он уже вовсю храпел. Да если он и слышит, что с того? Я всего лишь интересуюсь самочувствием собаки.
– Отлично! Спит как младенец. Я сунула ему в вольер своего любимого мишку – на счастье. – На дворе полночь, а Дейзи по-прежнему бодра и весела. – Мы очень рады, что он так хорошо перенес операцию. Доктор Киви говорит, это потому, что он еще молод. Она рассчитывает на полное выздоровление.
– Здорово. Спасибо за хорошие новости! Доброй ночи, выспитесь как следует.
– Ах да, передайте мистеру Смиту большое спасибо за двадцатку «на Гарвард», мне как раз через неделю предварительный экзамен сдавать. Но я бы и без денег присмотрела за вашим псом, он такой лапочка! Я в него просто влюбилась!
– Мистер Смит?.. – торможу я.
– Ваш отец…
Ах да, наша липовая фамилия!
– Да-да, конечно, я передам.
Значит, карманных денег у Карла осталось совсем мало, десять долларов. И он поставил мне новое условие: хочет мыть золото. Сковородку у миссис Ти он стащил именно для этого.
Меня так и подмывает прочитать Дейзи лекцию о том, почему в Гарвард не берут загорелых девиц по имени Дейзи из Уэйко, штат Техас, которые в свободное время читают любовные романы и выхаживают больных собак, хотя из таких девиц и получаются достойные люди. Гарвард никогда не выберет ее и всегда будет выбирать карлов. Но я сдерживаюсь. Сердечно благодарю ее за то, что дала мне свой личный номер и сняла трубку посреди ночи.
– Сладких снов, Дейзи, – говорю я.
А потом открываю лежащий рядом на постели ноутбук. Из головы никак не идет история, которую Карл рассказывал на том безлюдном поле, рядом с мемориалом.
Подключаю местный вай-фай. Засовываю куда подальше собственное правило – пользоваться компьютером только в экстренных случаях. Спустя сорок восемь часов от начала нашей поездки я поняла, что быть отрезанной от мира тоже опасно. Хочется верить, что программа для шифрования данных, которую я скачала и установила две недели назад, спрячет от любопытных мое местоположение.