— Выпейте ещё вина, — посоветовал юноша, сбрасывая расшитую одежду и принимая из рук подошедшего к нему воина чёрный кафтан. — Это ваша последняя выпивка, — он беззлобно улыбнулся.
Император непонимающе смотрел на него, прижав руку к груди. Было заметно, что кашель причиняет ему острую боль. Он хотел что-то сказать, но не мог.
— Мне очень жаль, — сказал Арэт-Джун, давая воинам знак подхватить обмякшего на стуле повелителя и вынести на балкон, — но вам уже не придётся увидеть расцвет своей империи. Сегодня же полюбуйтесь на первые звёзды, — стул с императором поставили на перила (они были достаточно широки), и юноша ловко запрыгнул на них, встав рядом с ним. — Прекрасная ночь, Ваше Величество. В такую не жаль и умереть. Впрочем, не думайте о грустном, — он взглянул на небо, которое над головой было пепельно-синим, а на западе пылало заходящим солнцем. — Звёзды сегодня находятся в знаке Вепря. Так же, как девять лет назад, когда ослеп ваш брат, — Арэт-Джун наклонился к самому лицу императора и тихо сказал. — Помните? Как ярко тогда сиял Тальфарин! Словно алмаз. Но Гинзабуро уже никогда не сможет полюбоваться им. И за это ты умрёшь!
Император с трудом поднял глаза на юношу, и в них мелькнуло понимание.
— Ты?! — прохрипел он. — Как?!
— Это уже неважно! — Арэт-Джун резко выпрямился. — Ты поднял руку на единокровного брата, и ты знаешь, чем это карается по нашим обычаям.
Император прикрыл глаза. Его лицо стало спокойным. Губы тронула лёгкая улыбка.
— Я рад, что мне не нужно больше ломать нелепую комедию, изображая твоего стратега, — продолжал Арэт-Джун. — Полгода я терпел твоё пьянство и дурацкие приказы. Но теперь с этим покончено. Пришло время расплаты, брат!
— Ты сильно изменился, — прохрипел император, с трудом шевеля губами. — Я бы никогда не узнал тебя, если бы… — он замолк, не договорив.
— Да, теперь я Коэнди-Самат, — сказал юноша, прикоснувшись кончиками пальцев к браслетам. — Мне пришлось стать им, чтобы добраться до тебя и совершить возмездие.
— Пафос! — презрительно проговорил император. — Ты всегда его… любил!
— Пусть так, — согласился Арэт-Джун. — Главное — результат.
— Ты продал душу ради этого? Чтобы убить меня? — бледные губы тронула едва заметная улыбка.
— Это был мой долг! — резко ответил юноша. — Знаю, ты этого не поймёшь. Подобные тебе способны только рассуждать о чести, но что ты знаешь о ней?!
Император ничего не ответил. Арэт-Джун подождал несколько секунд, затем, решив, что его жертва умерла, отвернулся.
— Это… не я! — тихий хрип заставил его вздрогнуть и впиться глазами в лицо своего старого врага. Он хотел усмехнуться, но император смотрел на него с таким безразличием, что юноша почувствовал беспокойство. — Мне жаль, Йоши-Себер, — прошептал умирающий, едва шевеля губами. — Прости!
Арэт-Джун нерешительно протянул руку и встряхнул императора за плечо, но тот никак не отреагировал. Голова упала на плечо, глаза были полуоткрыты. Юноша выпрямился. Он знал, что ничего нельзя изменить: отрава, подмешанная в вино, не имела противоядия. Зачем ублюдок солгал перед смертью? Арэт-Джун поджал губы и спрыгнул с перил на балкон. Проклятье! Брат не мог не соврать. Иначе… — юноша тряхнул головой, чтобы отогнать готовые завладеть разумом мысли.
— Сбросить его вниз? — спросил один из воинов, делая шаг к стулу.
— Нет! — Арэт-Джун обернулся и, помолчав, добавил. — Снимите его. Отнесите в императорские покои.
По серебристой глади пруда скользили лебеди: два белых и один чёрный. Изогнув шеи, они время от времени расправляли крылья и касались перьями воды, оставляя на ней длинные тонкие росчерки. Пруд располагался в центре огромного парка, разбитого за стенами императорского дворца.
Сам дворец был построен на высоком холме и потому возвышался над Кхамруном, как пастырь возвышается над вверенными его попечению овцами.
Бесконечные анфилады поддерживали двускатные, крытые розовой черепицей крыши. Семнадцатиэтажный дворец был расписан золотой и красной красками, на коньках развевались жёлто-зелёные флаги с леопардом и белые — с аистом. В центре вымощенного красным и белым мрамором двора стоял невысокий человек лет тридцати в свободной коричневой куртке и штанах, заправленных в высокие сапоги. На шее у него висел сверкающий орден. Нахмурив тёмные брови, человек внимательно наблюдал за играющими детьми: тремя мальчиками и девочкой, которые с весёлыми криками гонялись друг за другом.
— Принц Гинзабуро! — крикнул человек строгим голосом. — Прекратите хватать брата за одежду! Правила этого не разрешают.
— Да, учитель! — отозвался самый высокий мальчик, на мгновение остановившись и поклонившись. Его тут же запятнала девочка, с визгом промчавшаяся мимо. Мальчик вздрогнул, но подавил желание броситься за ней.
— Продолжайте, принц, — разрешил учитель, кивнув.
Мальчик тотчас присоединился к остальным детям. Человек взглянул на большие водяные часы, установленные в северной части двора. До дневной трапезы оставалось меньше пятисот капель.
— Учитель, Самэнь жульничает! — возмущённо завопил самый младший из детей, подбегая.
— Вот как? И в чём же принц Йоши-Себер обвиняет сестру?
— Нельзя протягивать руки к тому, кто тебя хочет освободить из пагоды! — заявил мальчик. — Он сам должен подбегать ближе.
— Боюсь, Ваше Высочество неправы, — мягко возразил учитель, покачав головой. — Пленник должен лишь оставаться на месте. Всё остальное делать позволяется.
Мальчик надулся, но, помедлив всего секунду, присоединился к остальным детям. Учитель взглянул на нещадно палящее солнце и вздохнул. Стоять посередине двора было жарко, но слуги не имели права сопровождать инфантов во время прогулки, поэтому некому было даже обмахнуть его опахалом. Куригато представил, как он выпьет прохладного шербета и ляжет спать. Всего через каких-нибудь полтора часа, когда дети пообедают и отправятся в свои покои на отдых, где об их безопасности будут заботиться телохранители императорской семьи.
У ворот прозвучал сигнал трубы, и тяжёлые створки начали медленно раскрываться. Показались первые всадники процессии. Белые плюмажи развевались по ветру, красные плащи тяжёлыми складками лежали на спинах лошадей.
Дети замерли и замолчали. Их глаза обратились к воротам, и Куригато сразу подобрался, машинально оправляя одежду. Кортеж императора въезжал во двор неторопливо, в каждом движении всадников чувствовалось достоинство.
— Папа! — первой заверещала Самэнь и бросилась к воротам, не обращая внимания на строгий окрик Куригато.
Мальчики хотели броситься вслед за сестрой, но сдержались, нетерпеливо топчась на месте. Девочка тоже постепенно замедлила бег и боязливо оглянулась. Заметив недовольство на лице Куригато, она остановилась.
Наконец, во двор въехал император Ишинори на вороном жеребце, крытом жёлтой попоной. Впереди и позади него два всадника везли знамёна — одно с гербом страны, другое — с гербом династии Сигато (красный Феникс на белом фоне).
— Папа! — снова воскликнула Самэнь, изо всех сил махая рукой.
Император повернул голову и улыбнулся. Сказав что-то своим телохранителям, он развернул жеребца и направился к дочери. Поравнявшись с ней, он подхватил малышку на руки и посадил перед собой на лошадь. Поговорив с ней о чём-то, император направил скакуна к Куригато.
Учитель низко поклонился своему повелителю. То же самое сделали мальчики. Ишинори оглядел их и одобрительно кивнул, а затем обратился к наставнику:
— Самэнь плохо себя вела, лорд Куригато. Не так, как подобает принцессе. Полагаю, вы объясняли детям, как следует инфантам приветствовать своего императора?
— Разумеется, повелитель.
— Я так и думал, — Ишинори кивнул. И он, и Куригато вели этот разговор ради Самэнь, которая вечно нарушала правила этикета. Оба понимали это и старались сдержать улыбки и говорить как можно серьёзнее. — В таком случае, — продолжал император, — она должна быть наказана, — лицо малышки при этих словах помрачнело. Впрочем, ей было не привыкать, так что на нём отразилось также и смирение. — Но сегодня большой праздник, — Ишинори указал на штандарты, установленные на стенах: лазоревые полотна с серебряной надписью «Юкацу». — Мы чествуем великую богиню, дарующую нам обильные урожаи, посылающую дожди и смиряющую жаркие ветры, — Самэнь украдкой с надеждой взглянула на отца. — Поэтому, — многозначительно сказал император, — она будет наказана завтра.
Малышка вновь сникла, но Ишинори сделал вид, что ничего не заметил, и ссадил её на землю.
— Я привёз вам подарки, — сказал он детям. — Когда вы приведёте себя в порядок, закончите дневную трапезу и отдохнёте, получите их.
Едва сдерживая радость, инфанты поклонились отцу. Тот кивнул им в ответ.
— Продолжайте ваши занятия, лорд Куригато, — сказал Ишинори, трогая поводья.
— Слушаюсь, повелитель.
Император присоединился к свите и в сопровождении телохранителей и вельмож пересёк двор. У крыльца их уже ждали слуги, принимающие поводья. Они помогли всадникам спешиться.
Когда Ишинори вошёл во дворец, дети весело переглянулись, и даже Самэнь не выглядела расстроенной, несмотря на предстоящее наказание. Куригато посмотрел на водяные часы. Оставалось всего двести капель.
— Ваши Высочества, вам пора собираться, — сказал он.
— Мы готовы! — отозвались дети вразнобой.
— Очень хорошо, — лорд Куригато кивнул. — Тогда идёмте.
Арэт-Джун шёл через залы дворца в сопровождении воинов клана Гацорэ. Попадавшиеся по пути придворные в ужасе шарахались от них и провожали недоумёнными взглядами. Разговоры смолкали, стихал шорох одежд — вельможи застывали при виде главнокомандующего в обществе наёмных убийц.
— Где Его Величество?! — преградил дорогу начальник дворцовой стражи Румаэнь. Четверо сопровождавших его солдат держали руки на эфесах мечей.