Дядя Рой был готов взорваться, однако заставил себя молча разрезать последнюю тыкву на кубики.
– Это она про нашего приятеля, мистера Хорька, – объяснил он Говарду, не отрывая глаз от стола.
Говард изумленно кивнул. Миссис Девентер снова заулыбалась, услышав имя своего «молодого человека». Запахло неприятностями. Интересно, дядя Рой понимает, насколько это серьезно? С чего бы Хорьку платить за нее налоги и закладную?
Она направилась к выходу, как будто немного обиженная, что на ее слова отреагировали сомнением, а не энтузиазмом.
– Ну, тогда я пойду.
Говард проводил миссис Девентер до двери, желая оказать любезность и завоевать ее доверие.
– Спасибо за лимонад. Рад был с вами познакомиться. Живете где-то поблизости?
– Здесь, на Доусон. – Она наткнулась на скелет, и тот стал раскачиваться туда-сюда на манер уставшего маятника. У дома стоял старый двухцветный «понтиак», розово-серый, словно только что отполированный. Автомобиль выглядел прекрасно, ни царапинки, только задний бампер был помят. – Рой Бартон – хороший человек, но иногда ему в голову приходят странные идеи.
– Что ж, иначе он бы не был Роем Бартоном, верно? – дипломатично ответил Говард. – Вы ему очень дороги. Он много о вас рассказывал.
– Неужели? – с довольным видом переспросила миссис Девентер.
– Какая красивая машина, – сказал Говард, открывая ей дверь.
– Мой бедняга Боб купил ее еще в пятьдесят шестом. Храни Господь его душу. Я не часто езжу. Раз в месяц мотаюсь в Уиллитс, навестить сестру. Пробег меньше десяти тысяч миль.
– Ого. – Говард провел рукой по чистому розовому покрытию. – Берегите ее.
Где-то неподалеку упорно звонил телефон. Миссис Девентер кивнула и с мечтательным взглядом сказала Говарду через открытое окно, что он хороший парень. Лишь после нескольких попыток она наконец-то попала ключом в зажигание и завела «понтиак». Автомобиль тут же заглох и больше не хотел заводиться. Миссис Девентер нажала на педаль газа, запахло бензином. Разрывающийся телефон внезапно замолчал.
– Залили! – крикнул Говард.
Впрочем, миссис Девентер успела закрыть окно.
Она улыбнулась и что-то сказала в ответ, однако он не расслышал. Выжимая педаль газа до пола, миссис Девентер опять повернула ключ и держала его в таком положении, пока мотор не ожил. Из выхлопной трубы вырвалось черное облако. Машина развернулась на гравийной дорожке и на бешеной скорости ушла вверх по холму мимо удивленного мужчины в фартуке, который выходил из задней двери бара «Капитан Англия».
Говард направился обратно к дому с привидениями, обдумывая проблему с миссис Девентер.
– Эй! – крикнули сзади.
Говард обернулся и увидел, что мужчина в фартуке бежит за ним.
– Рой Бартон тут? – спросил, запыхавшись, работник бара.
– Конечно. А что такое?
– Ему звонит Артемис Джиммерс. Судя по голосу, он на взводе. Что-то случилось.
– Спасибо, что сообщили, – бросил Говард через плечо и поспешил в дом, окликая дядю. Тот услышал и выскочил наружу, Сильвия с Говардом побежали за ним.
Телефон-автомат находился у задней стены заведения, пустая черная обложка от справочника с номерами болталась на пружине, задевая желтую штукатурку. Было уже темно, и вокруг лампочки над телефоном бешено кружил мотылек размером с небольшую птицу.
– Да, – сказал дядя Рой в трубку. – Какого хрена? – Пока он слушал, его глаза сузились. – Да ты совсем ненормальный, – добавил он, повысив голос. – Ты самый настоящий псих, как я всегда и думал. Вот именно. И ты тоже. Я бы к твоему сараю и навозными вилами не притронулся. Ну да, конечно… – Дядя замолчал и посмотрел на притихшую трубку. Еще раз прислушался и с грохотом ее повесил.
– Что там такое стряслось? – спросила Сильвия.
– У него украли сарай.
– Металлический сарай? – изумился Говард. – Как это украли?
– Увезли целиком. Подняли домкратом, погрузили и умотали. До этого Джиммерсу кто-то позвонил и выманил из дома в Пойнт-Арену. По его мнению, это я кого-то подговорил. В общем, он понял, что это развод, развернулся и поехал обратно, однако недалеко от дома пробил колесо. А грабители как раз в этот момент вывернули на трассу. Сначала он преследовал их со спущенной шиной, но через милю ее просто разорвало на части. От перегрева. Короче, никого он не догнал. Теперь хочет, чтобы ему вернули сарай и купили новую шину. Уверен, что это мои проделки.
– Почему он так считает? – поинтересовался Говард.
– Потому что они были на грузовике Беннета.
Глава 18
Грэму теперь плохо спалось. Сон никак не приходил, да и особой нужды в нем не было. В темноте часы тянулись долго. Ночью не порыбачишь. Спускаться к пруду по холму опасно даже днем. Пару раз он сидел на крыльце посреди ночи и смотрел, как из-за деревьев выходит луна. Правда, было холодно, а холод в последнее время быстро его утомлял. Иногда по ночам он читал – в основном Библию, издание с крупным шрифтом, на который ему пришлось перейти несколько лет назад.
Сколько именно? Грэм и не помнил. Годы сливались в одно акварельное пятно, из которого сумбурно выплывали воспоминания – иногда отчетливо, иногда смутно. Чаще всего ночью он просто лежал без сна, следуя за потоком мыслей. Утром Эдит или Сильвия приносили завтрак и кофе. Потом Грэм трудился в огороде – недавно разбитом, но уже загубленном какой-то болезнью. У него, разумеется, были свои подозрения на этот счет, однако он ничего не мог поделать, кроме как трудиться еще больше. Здесь, в лесу, солнечного света не хватало, тем более осенью. При этом и домик, и участок все-таки располагались на открытом пространстве, и Грэм не мог не попытать счастья с капустой и салатом, хотя времени для созревания овощей оставалось не так уж много. Через месяц будет слишком холодно.
Впрочем, главной проблемой были не погодные условия, а какая-то гниль из земли. Почва быстро пересыхала, как бы часто он ни поливал грядки. Уже пару лет Грэм ничего не мог толком вырастить. Что ж, неудивительно. Он знал, что к концу так все и будет – тлен, увядание. И все же эта странная болезнь, эта гниль, от которой листья покрывались пятнами и засыхали, не давала ему покоя. Даже еще оставаясь зелеными, овощи начинали дурно пахнуть.
Сегодня утром Грэм чувствовал себя особенно грузным и уставшим. За ночь он дважды просыпался от боли в груди, хотя теперь она затихла. И вот он проснулся в третий раз, вышел на улицу в пижаме и шляпе и стоял посреди залитого лунным светом огорода. Как вылез из кровати – не помнил. Со всех сторон его окружал темный лес, а в видимом кусочке неба густо и ярко светили звезды, как тысячи обещаний. Грэм взял с собой трость и рисовал ею неровные круги на земле, похожие на облака.
Похоже, что, пока он водил тростью по земле, ему снился сон – сон про лососей, собравшихся косяком в глубине океана. И одна рыба, откликаясь на примитивный зов, вдруг не спеша поплыла к берегу, прямо к устью реки, где сидел с удочкой Грэм. Во сне кто-то стоял сзади и смотрел ему в спину, какая-то тень, которая начала испаряться вместе с самим сновидением, как только он подцепил рыбу на крючок.
Часы в гостиной только-только пробили три утра. К четырем дядя Рой придет его будить. Говарду не давала спать не только мысль о надвигающемся приключении, связанном с возвращением украденного сарая. Иногда среди ночи он начинал волноваться из-за каких-то мелочей – неоплаченных счетов, давно откладываемых дел, неуловимых рисунков на рисовой бумаге, которые в итоге оказываются чем-то другим. Дома Говард легко решал эту проблему: уходил спать на диван в гостиной, и сама перемена места помогала ему заснуть. Здесь же, у дяди Роя, так не сделаешь. Еще подумают, что Говард недоволен своей кроватью, и тетя Эдит изведется от переживаний.
Правда, кровать действительно была отвратительная. Она провисала в середине, и, полежав на животе хотя бы две минуты, утром можно было проснуться с ужасной болью в спине. Сейчас Говард устроился на самом краю, где матрас поддерживался каркасом кровати, и думал о том, чем бы себя занять. Завтра он снова займется очисткой досок и, возможно, стащит штук пять, чтобы подложить себе под матрас.
Говард приехал сюда отдохнуть, разобраться с делами и понять, изменились ли его чувства к Сильвии. Оказывается, не изменились. Хотя бы это он сумел выяснить. Прошло всего два дня, а он опять по уши в нее влюбился. Она же, судя по всему, видела в Говарде лишь еще одного мужчину, которому требуется присмотр, как и дяде Рою. Странноватый братец явился с юга и тут же вляпался в неприятности. А если не возвращаться на работу в музей и остаться тут, в Форт-Брэгге, что тогда? Можно, конечно, поселиться у дяди Роя и стать для него обузой. Когда сбережения иссякнут, заняться махинациями с продуктовыми карточками или найти работу на лесопилке, откуда его уволят в сезон дождей.
Однако и мысль о возвращении домой создавала внутри какую-то пустоту. Ничто не держало Говарда в южной Калифорнии, кроме малочисленной группки друзей, которая с каждым годом теряла свою численность. С приездом на север он будто перерезал швартовый трос и отправился в свободное плавание. Настало время расправить паруса, достать карты и компас.
Уже в десятый раз Говард посмотрел на часы, а стрелки едва добрались до трех пятнадцати. В большом старом доме было холодно, и Говард, прислушиваясь к ветру, натянул одеяло до шеи. Он попробовал считать от ста до одного. С овцами слишком сложно. Через некоторое время размышления о проблемах затаились где-то в глубине сознания, хотя и оттуда не переставали напоминать о себе. Они стали похожи на тени, на образы во сне, и счет сбился на сорока пяти. Говард начал заново, и вскоре ему приснился сон о корабле, который вынесло на мель у скалистого побережья. Говард стоял на пляже по щиколотку в накатывающих волнах, думая о том, что на борту осталась какая-то нужная вещь. Надо было забрать с разбитого корабля веревку, древесину и живых кур. Он повернулся лицом к берегу: вверху на обрыве стоял каменный дом, в котором светилось одно окошко на чердаке. Кто-то сидел там в кресле с книгой, и Говард вдруг понял, что это он и есть, что он у себя дома и проводит вечер в комфортном спокойствии. Потом, во сне, с океана подул ветер, залетая в темный проход под скалами, и, когда Говард вновь глянул в сторону моря, на камнях вместо корабля оказался старый разрушенный «студебекер», омываемый приливом.