– Давай, не стой в стороне, как слабак. – Банди ткнула его в пах деревянным тюльпаном. – Повеселись для разнообразия.
Края блузки вылезли наружу и перекосились, во время тюльпанового боя одна пуговица оторвалась. Было видно, что Гвендолин только разогревается. Глаза горели какой-то садистской страстью, и от этого взгляда Говард отступил назад к тротуару.
А ведь дальше будет хуже. Охота на Шалтая-Болтая – лишь прелюдия к более масштабным и безнравственным событиям вечера, в котором Говард принимал участие.
Миссис Лейми наблюдала за происходящим с крыльца. Красное кимоно развевалось на ветру, волосы порывом отбрасывало назад, и в свете уличной лампы, накрашенная и напудренная, она выглядела так, будто только что вышла из подпольного борделя. Она одобрительно махнула Говарду, а затем удалилась в дом и закрыла дверь, не желая больше иметь ничего общего с ночным разгулом.
Говард пожал плечами и смиренно двинулся вслед за госпожой Банди, которая схватила его за руку и потащила к Шалтаю-Болтаю. Она ткнула его в ребра, после чего сунула руку в карман брюк Говарда, прижалась к нему и облизала его ухо, сильно покусывая мочку.
– Ай! – крикнул он и резко отстранился, чуть не оставшись без куска уха.
Преподобный Уайт пыхтел рядом с деревянной игрушкой в виде мужчины, доящего корову. Один его глаз сильно дергался, из уголка рта текли слюни. Он передал видеокамеру Джейсону, обеими руками взялся за корову, сорвал ее с подставки и швырнул в сторону дома, как фрисби.
– Устрой им тут, – сказал он Говарду, подмигивая.
Мимо с молотком наперевес пробежал Гленвуд Тачи, замахнулся и ударил по Шалтаю-Болтаю. Правда, фигурка сидела довольно высоко, а удар оказался слабым. Тачи выругался и попробовал еще раз – безуспешно.
– Твою мать! Преподобный!
– К вашим услугам.
Преподобный нагнулся, и Тачи залез к нему на плечи, словно наездник. Лошадь резко выпрямилась и, зашатавшись, чуть не упала. Тачи завопил и ухватился на воротничок Уайта, как за вожжи, и уже вдвоем они бросились на Шалтая-Болтая, смотревшего на них глазами с едва заметным азиатским разрезом. Фигурка из последних сил помахала Говарду, будто знала, какая судьба ее ждет, и за вечер успела к этому подготовиться.
Гвендолин вновь взяла Говарда за руку и потянула за собой, глядя на него с видом распутницы из порнофильма. Он с трудом высвободился из ее хватки и подошел к колышку, на котором держалась корова, как раз в тот момент, когда Тачи опять замахнулся молотком на яйцеголового человечка. Удар не вышел. Тачи еще раз яростно выругался на раскрашенный кусок вибрирующей фанеры. Левой рукой он схватил за волосы преподобного Уайта, а тот дергался взад-вперед, пытаясь его сбросить, и кричал «Ай, больно!», поэтому половина ударов Тачи приходилась мимо, причем замахивался он так сильно, что сам едва не падал с плеч преподобного.
Говард вытащил белый колышек из земли – он оказался достаточно длинным, – крепко сжал его на манер бейсбольной биты, сделал глубокий вдох и крикнул Тачи:
– Смотри, как надо!
Джейсон подбежал ближе и залил их всех светом от камеры. Говард занял исходное положение, преподобный Уайт, тяжело дыша, отошел назад, чтобы освободить место.
– Бей! Знай наших! – Дрожа всем телом, Уайт опустился на колени, чтобы сбросить с плеч Тачи.
– Ты чего! – завопил тот, стараясь удержаться на спине преподобного, словно на родео. Тачи явно не собирался отступать от ухмыляющегося Шалтая-Болтая.
– Извините, преподобный, – сказал Говард и, замахнувшись колышком, ударил Уайта прямо в живот.
Преподобный согнулся пополам и резко выдохнул, точно сломанный бытовой прибор. Тачи с воплем полетел вперед, лицом в землю, сбивая деревянные цветы и беспомощно размахивая молотком в попытках задеть Говарда, который, отойдя в сторону, успел повернуться и теперь с силой ударил колышком по камере в руках Джейсона. Послышался приятный треск, отскочил кусок черного пластика. Говард отшагнул назад и опять замахнулся – лампа камеры разлетелась на мелкие осколки.
Госпожа Банди в ярости бросилась на Говарда, царапая ему шею. Он развернулся и специально занес колышек повыше, чтобы Гвендолин пригнулась и упала на колени. Еще один удар по Джейсону, который никак не хотел выпустить из рук сломанную камеру, и Говард побежал через дорогу к Келли-стрит, а оттуда к центру города. Колышек он швырнул в заросли пустующего участка.
Когда его кинулись догонять, Говард уже скрылся в темноте за углом, а потом, не оглядываясь, резко повернул налево и срезал путь через кусты с задней стороны дома миссис Лейми.
Кто-то громко, с пыхтением, протопал мимо. Раздался шум с другой стороны. Погромщики, видимо, решили разделиться и окружить его. Однако, пока они думали, время было упущено. Говард осторожно осмотрелся – никого. Лишь крики доносились издалека. Похоже, его искали у обрыва.
Он перелез через деревянный забор и тяжело опустился на землю; щиколотку и колено пронзила такая сильная боль, что Говард поморщился. Удивительно, как быстро он привык к трости Грэма. Всего полчаса без нее, а боль усилилась троекратно.
Говард без промедления захромал к незапертой задней двери, тихонько ее прикрыл и залез в кладовку, где стоял водонагреватель. В самой двери находилась вентиляционная решетка, и сквозь нее ничего не было видно. Говард мысленно подготовился к долгому ожиданию, представляя в голове планировку дома. Где-то там его трость, и без нее он не уйдет.
Можно было бы сразу пойти внутрь, однако в гостиной до сих пор сидел Хорек и разговаривал с миссис Лейми. До Говарда доносились их голоса. Ввязываться в очередную драку он не хотел – колени еще дрожали после прошлой. Нужно забрать трость незаметно, чтобы никто не пострадал, и особенно сам Говард. Лучше переждать. До одиннадцати оставался час. Если ничего не выйдет, можно выскользнуть обратно через заднюю дверь.
Первой вернулась Гвендолин Банди и стала жаловаться миссис Лейми на предательство Говарда. Хорек громко рассмеялся, делая вид, будто не ожидал ничего подобного. Вместе с миссис Лейми он наблюдал за безумным зрелищем из окна и сказал, что они еще легко отделались. Сам-то он, мол, привык не отрывать мухам крылышки, а сразу их давить. Поэтому господь и придумал мухобойки.
– Кого же мы теперь будем использовать? – спросила госпожа Банди.
Миссис Лейми ничего не ответила.
Говард удивился ее словам. Использовать? Инстинкты его не подвели. Вся эта компания с ним играла и лишь пыталась его умаслить ради некой мерзкой цели.
Гвендолин Банди зашла в кухню. Через решетку было видно, как она взяла из ведерка бутылку шампанского и начала пить большими глотками прямо из нее.
– Ты ранен! – крикнула она, обращаясь, вероятно, к Тачи, лицо которого было покрыто грязью.
– Ему конец. – Критик стукнул кулаком по столешнице и открыл кран. Набрал воды в ладони, сполоснул лицо.
– Жаль, что он не пишет романы, – сказала Гвендолин, поглаживая Тачи по шее. – Ты мог бы устроить ему разнос в своей колонке.
– Да пошла ты!
Тачи быстро вышел из кухни, а Банди открыла холодильник и достала еще одну бутылку шампанского. Послышались голоса Хорька и преподобного Уайта – они о чем-то спорили. Не прошло и пяти минут, как общая беседа возобновилась.
Говорили про какую-то «штуку», наверное, имея в виду трость. Стало заметно тише, несколько минут из дома доносилось едва слышное бормотание. Потом все замолчали и, судя по звукам шагов, начали подниматься по лестнице.
Значит, трость как раз наверху. Если ничем их не отвлечь, достать ее будет сложно. Угон машины на этот раз не пройдет. Лучше бы взрыв. Жаль, нет пары-тройки таких петард… Можно было бы поджечь их, бросить в туалет на первом этаже и закрыть крышку.
Время близилось к одиннадцати. Ждать тут всю ночь – не вариант. Вдруг Сильвия отправится на его поиски… Одна мысль об этом помогла Говарду собраться с мыслями. Гвендолин Банди спросила у миссис Лейми, кого они будут использовать. А что может использовать он? Отвинтить газовую трубу, вылезти из кладовки и бросить туда зажженную спичку? Безумие, конечно. Старый деревянный дом моментально вспыхнет вместе со всеми людьми. И с тростью, раз уж на то пошло. Да, отвлекающий маневр вышел бы что надо, добавив Говарду судимостей за поджог и убийство.
Первым делом нужно выбраться из кладовой. Он глянул через решетку – на кухне никого не было; вышел на крыльцо и направился прямиком к коробу с аптечкой. Открыл ее, достал марлевые бинты и компрессы, флакон йода. Затем среди бутылок с шампунем для ковра, моющих средств и мочалок обнаружил полупустую емкость с отбеливателем. Вытащил ее и прислушался. Сверху доносились еле слышные голоса. Если громыхать, они сразу услышат.
Времени на препирательства между ангелом и дьяволом, сидящих каждый на своем плече, не осталось. Дарами удачи грех не воспользоваться – так наверняка сказал бы дядя Рой.
Говард открыл бутылку с отбеливателем, осторожно добавил туда йода, закрыл крышку и взболтал. Емкость поставил в раковину на крыльце, а досчитав до шестидесяти, достал из кармана складной нож и воткнул лезвие в пластиковую бутыль, чуть отступив от дна. Струйка жидкости брызнула на нож. Говард поводил им вправо-влево, расширяя отверстие, и теперь отбеливатель быстрее вытекал в раковину. Когда почти вся жидкость вылилась, он прорезал бутылку лезвием до самого дна, чтобы полностью избавиться от отбеливателя. Повернув нож боком, Говард отрезал всю верхнюю часть емкости.
На дне среди остатков жидкости скопился известковый осадок. Говард сложил марлю в несколько слоев и процедил все через нее над раковиной, потом завернул осадок в ткань и постарался как можно лучше его отжать. Что же теперь с этим делать? Нужно что-то незабываемое. Нагрев отлично подойдет.
Говард забежал на кухню и начал открывать один ящик за другим, пока не нашел тот, где лежали половники, лопатки и деревянные шампуры. Кухонные принадлежности загремели; пришлось сбавить темп и действовать аккуратнее. Вот и ситечко для чая. Говард засунул внутрь марлю с осадком, включил газ на плите и стал водить ситечком над огнем, обсушивая его, но стараясь сильно не дергать. Надо было внимательно следить, чтобы брызги не попали в глаза. Этот эксперимент Говард проделывал только один раз – в старших классах на уроке химии, и от получившейся бомбы у парты сорвало столешницу. Сейчас ему понадобится результат посерьезнее – все должны в ужасе выбежать из дома.