– Не вижу никакого «студебекера», – сказала Сильвия.
– Говори тише, – попросил Говард.
– Да кто нас тут услышит, кроме чаек? – Сильвия взяла его под руку и, прижимаясь к Говарду, посмотрела на безлюдное море. Откуда-то с севера ветром принесло звук береговой сирены. – Ты напряжен…
Говард молча кивнул. На самом деле ощущения у него были примерно такие же, как в тех снах, когда они только начали ему сниться и были туманными и обрывочными, хотя уже тогда стало ясно: что-то ждет впереди. Сильвия, напротив, с обдуваемым на ветру лицом и взъерошенными волосами выглядела свежей и бодрой.
– Романтично, правда? Мне нравятся безлюдные пляжи.
Говард снова кивнул в ответ. Последние четыре дня он провел в адской спешке, без конца стараясь вовремя куда-то попасть и обмануть ход часов. Однако сейчас они никуда не спешили – до возвращения Джиммерса оставалось целых три часа.
– Надо было взять плед и устроить пикник, – сказала Сильвия.
– Я еще полчаса назад об этом подумал. И почему мы сразу не догадались?
Мир сузился, остались двое, а еще скалистая бухта и узкая полоска пляжа, скрытая от ветра и глаз. Позади – громадные отвесные скалы, от которых глухо отражались крики одиноких чаек и шум волн. Солнце освещало бледно-зеленую воду, накатывающую на рифы и поднимающуюся в воздух брызгами пены.
Сильвия молча держала его за руку и разглядывала океан, ожидая, возможно, что Говард заговорит или сделает первый шаг. Ничто не мешало ему поцеловать Сильвию прямо здесь и сейчас, однако Говард вдруг почувствовал себя робким подростком. Сердце громко стучало, а голове крутились мысли о том, что лежит в бардачке разбитого «студебекера». Тревожное ощущение из его снов опять вернулось, и он бросил нервный взгляд в сторону скалистой плиты, отделявшей их от машины.
– Начнем сначала, – произнесла наконец Сильвия. Что именно она хотела этим сказать? С чего в этот момент хотела начать?
Говард ступил на камни, и Сильвия пошла за ним. Вместе они легко преодолели уступ и добрались до «студебекера». Дверцы с разбитыми стеклами болтались на сломанных петлях, сорванный капот висел над крылом, весь в морской соли, лобовое стекло усеивала паутина трещин.
Задние стекла уцелели, поэтому салон нагрелся от солнца. Сильвия перелезла через переднее сиденье, прижатое к бардачку, и уселась сзади. Говард поставил трость у края оголившегося двигателя, отодвинул переднее сиденье и сел за руль.
На руле, как и в его сновидении, была рукоятка – прозрачный шар с основанием цвета слоновой кости. Однако внутри Говард ничего не увидел – никаких символов или надписей. При виде рукоятки он замешкался, и его палец замер на кнопке для открывания бардачка. Говарда вновь накрыло чувство нереальности происходящего. Он словно превратился в героя мифа, так что в любой момент со скал могло спуститься некое символическое существо вроде ягненка, козленка или даже кентавра. Время словно остановилось. Говард обернулся и посмотрел на Сильвию, которая молча глядела на него с заднего сиденья.
Он открыл бардачок. Внутри лежал прямоугольник из чеканной меди толщиной в полдюйма. Говард взял его в руки, и оказалось, что это все-таки две прижатые друг к другу медные пластины – точно книга без корешка. На вид они были старые и успели покрыться зеленоватым налетом; между ними находилось резиновое уплотнение. По углам пластины скрепляли четыре серебряных зажима в форме крошечных мечей. Верхнюю часть украшало резное изображение рыцаря верхом на лошади, который пронзает копьем сердце дракона, стоящего на задних лапах. Внизу была надпись «Гильдия Святого Георгия».
Говард не мог понять, как снимаются серебряные зажимы. Они, похоже, приржавели по краям и срослись с пластинами. Однако как только он потянул за мечи, зажимы легко сдвинулись с места и даже могли выпасть, если бы он перевернул пластины.
Футляр разделился на две части, приоткрывая вдавленное резиновое уплотнение. Рисунок лежал на нижней пластине. Бумага была тонкой, чуть ли не прозрачной, и при этом невероятно прочной – на ней отображались тысячи складок. И, судя по всему, сколько ее ни складывай, все эти линии никогда друг с другом не перепутаются. Изображения на рисунке ничем не отличались от тех, что Говард видел на копии мистера Джиммерса.
– Напоминает заготовку для оригами, – вдруг сказала Сильвия прямо на ухо Говарду, и от неожиданности он едва не выронил рисунок. – Интересно, откуда взялись эти пятна, – добавила она, выглядывая из-за его плеча. – Как будто кофе пролили.
– Твой отец считает, что это кровь.
– Помнишь обложки журнала «Мэд»? – спросила Сильвия. – Их можно было складывать, и получался новый рисунок. Попробуй, как делал мистер Джиммерс.
Говард сложил бумагу пополам. Линии соединились в изображение.
– Что это? Башня или что-то вроде того?
В этот момент солнце скрылось, и машину накрыла тень. Говард подался вперед и сквозь трещины в лобовом стекле разглядел тучу. За горизонтом, возможно, скрывалось еще несколько.
– Что-то вроде того. – У Говарда вспыхнули щеки. Это была башня с куполом, формой однозначно напоминающая фаллос.
Сильвия ущипнула его за ухо и скользнула пальцами под рубашку. Говард чувствовал, что теперь краснеет вовсе не от стыда.
– По-моему, это замок Опасный, как в книге Джона Де Ченси. – Сильвия откинулась на спинку сиденья и начала снимать обувь.
– Думаю, мы как раз внутри этого замка.
– А может, еще где-то. Какая разница? – Она сбросила туфли на пол и сняла куртку. – Тут тепло. – Сильвия положила куртку сверху на обуви и разгладила на себе свитер.
Говард развернул бумагу и положил обратно в футляр. Положил верхнюю пластину на нижнюю, скрепил зажимами до щелчка и положил все на приборную панель. Лучи солнца преломлялись через треснутое стекло и заливали футляр мерцанием драгоценных камней. Медная пластина источала теплый свет.
В голове у Говарда поселилась неизбежная мысль о том, что теперь рисунок принадлежит ему. Раньше им владел Майкл Грэм, а до него другие люди, однако с этого момента его хозяином стал Говард, хотя он и сам до конца не понимал, как так вышло. Впрочем, это было и неважно. Любопытство здесь излишне.
Внутрь его тела проникло нечто бескрайнее – энергия всего растущего, сила времен года, звезд и вращения земли, и все это наполнило Говарда до краев, как кубок с красным вином.
Он в спешке перелез на заднее сиденье к Сильвии и сжал ее в объятиях, и вместе они лежали в лучах теплого осеннего солнца.
Она стянула с Говарда пальто и бросила на пол рядом со своей курткой, начала расстегивать его рубашку.
– Чего ты ждешь? – прошептала Сильвия. – Приглашения в письменном виде?
Говард приложил палец к ее губам. Раньше он, может, и ждал приглашения, но сейчас запросто снял с нее свитер. Заднее сиденье «студебекера» оказалось невероятно просторным.
– Помнишь тупиковую улицу рядом с кукурузным полем? – спросил Говард, вспомнив общий момент страсти двадцатилетней давности. – В «додже» места было поменьше.
– Если мне нельзя разговаривать, то и тебе тоже, – шепотом сказала Сильвия и одной рукой аккуратно накрыла Говарду рот, а другой ловко расстегивала ремень на его брюках. После этого никто не произнес ни слова, тишину нарушало только их дыхание, шелест ткани по телу и шум океана. Весь мир вокруг разбитого автомобиля будто перестал существовать, а с ним исчезло и само понятие времени.
Наконец Говард лег рядом с Сильвией и сквозь заднее стекло посмотрел на небо. Близился вечер, но спешить было некуда. Даже если Джиммерс прямо сейчас спустился бы на пляж со своими покупками – подумаешь! За последний час все изменилось, и прежнюю жизнь уже не вернуть.
Сильвия дышала тихо и размеренно, как довольная кошка. Может, уснула? В один день Говард сумел найти и рисунок, и саму Сильвию. От его дома на юге и работы в музее остались лишь смутные воспоминания, как о прошлой жизни.
Вдалеке надутые тучи медленно плыли по небу. Словно еще опьяненный запахом ее волос и кожи, Говард с интересом разглядывал облака. В их форме таилась какая-то загадка, как и в пяти изображениях на рисовой бумаге в медном футляре, как и в узоре из звезд в ночном небе.
Две тучи парили над третьей, и вместе они медленно двигались вперед, пока не сложились в тот самый узор из сна Говарда.
Он резко подскочил, чуть не столкнув Сильвию на пол.
– Ну ты сама романтичность, – с иронией сказала она.
– Извини, я, наверное, уснул.
Говард с колотящимся сердцем наблюдал за разлетающимися в стороны облаками.
– В чем дело? – Сильвия откинула волосы с лица и внимательно на него посмотрела.
– Ни в чем. На секунду мне показалось, что я сплю, что все это мне снится…
– Что именно? – Она с ухмылкой обняла его покрепче и прижалась грудью к его груди. – Вот это точно наяву, я тебе гарантирую.
Говард сдвинулся на край, чтобы они могли удобно лечь рядом. Сильвия поцеловала его в губы и щеки, провела левой рукой вверх-вниз по его груди, поцеловала в шею, а затем опять в губы, пока он не спросил что-нибудь про время и возвращение мистера Джиммерса. Солнце клонилось к горизонту, но машина все еще была нагрета их телами.
Чуть позже они снова улеглись рядом, и Сильвия сказала:
– Минутка любопытства. Зачем тебе две пары носков?
– Зимой у меня всегда мерзнут ноги, особенно в гостях у Артемиса Джиммерса. – Говард забрал у нее свои носки и натянул один поверх другого. Пора было двигаться дальше, поэтому Говард спешил одеться и вылезти из машины. – Который час? – спросил он. Возникло ощущение, что они здесь у всех на виду и что времени оставалось немного.
– Только четыре, – ответила Сильвия. – Можно не спешить. Говорю же, он вернется еще не скоро.
– Как знать. – Говард выглянул из автомобиля и посмотрел на верхушку скалы. Там никого не было. Он вышел на скалистый уступ, надел брюки, подвернув отвороты, чтобы не намочить. Внезапно из ниоткуда накатила волна, и Говард быстро прыгнул обратно в машину. Вода поднималась и уже омывала днище машины, касаясь открытой двери. – Давай быстрее, иначе обувь нам вообще не понадобится. Скоро тут все зальет.