– Тогда не мешай мне, – отозвалась Сильвия. – Сам долго возился. Я бы уже давно выбралась на пляж.
Говард обулся и накинул пальто. Затем достал из «студебекера» футляр, проверил, что рисунок надежно спрятан внутри, и вновь стал ждать, когда отступит волна.
– Все, я пошел, – сказал он, подхватив трость, и быстрым шагом направился к каменистой плите у входа в туннель. Залез на нее и, дождавшись Сильвию, подал ей руку. Вместе они перелезли через уступ и оказались на узкой и сухой полоске пляжа, на которую уже не попадало солнце. Говард еще раз поцеловал Сильвию, и они скрылись в темном туннеле.
Глава 25
Говард и Сильвия молча шли по мрачному сырому проходу, прислушиваясь к шороху собственной обуви по скалистому дну туннеля. От оптимистичного настроения, заполнявшего нагретый солнцем «студебекер», не осталось и следа – оно упорхнуло птицей, как только Говард и Сильвия начали подниматься по лестнице в старый дом.
Говард устало опирался на трость и нес в руке медные пластины с рисунком внутри, а Сильвия освещала лестницу фонариком. Как же рассказать дяде Рою и тете Эдит, что они с Сильвией… Да и что все это значило? Первым делом надо будет съехать от родни и снять номер в небольшой гостинице.
Дверь шкафа не хотела открываться. Сильвия держала фонарь, Говард дергал за ручку, но та лишь прокручивалась. Не веря своим глазам, он нажал сильнее, повертел ее влево-вправо – вдруг просто заела, – надеясь, что дверь вот-вот откроется.
– Бесполезно, – сказал он наконец. – Это не ручка, а обманка. Мы в ловушке. И зачем я только закрыл эту дверь?
– Когда мы поднялись сюда, она была прикрыта, и ты думал, мы легко ее снова откроем.
– Тогда придется выбить дверь.
– По-другому никак?
– Хочешь выбираться через океан? Или бешено колотить в дверь, пока Джиммерс нас не вызволит?
Сильвия спокойно посмотрела на Говарда:
– Должен быть другой выход. Ты пробил дыру в стене, а другие как раньше ходили?
– Стену заделали совсем недавно, может, пару недель назад. Думаю, сразу после того, как «студебекер» сбросили с обрыва. А раньше, полагаю, на месте этой стены как раз и была дверь – Джиммерс ее убрал, чтобы скрыть туннель.
– Ты пробовал искать другой выход? – спросила Сильвия.
– Нет.
– Только задумайся: мистер Джиммерс много лет жил в этом доме, и никто даже не догадывался. Помнишь, когда ты приезжал сюда в семьдесят пятом году, ты его вообще не заметил. Поэтому я и называла его «человек-крот». Он жил в тайных комнатах где-то под домом.
– И как же он туда попадал?
– Об этом я и говорю.
– Там снаружи есть лестница, – вдруг вспомнил Говард. – Правда, дверь заперта, а ступени сломаны. Мы никак туда не доберемся.
– Нет, должно быть что-то другое. Если бы Джиммерс выходил через ту дверь, ты бы обязательно его заметил.
Говард пожал плечами:
– Может, он отсиживался в своем убежище, когда у Грэма были гости.
– У Грэма постоянно бывали гости, местные помогали ему со строительством. Даже отец с Беннетом постоянно тут пропадали.
Они развернулись, и Говард пошел вниз по темной лестнице следом за Сильвией. Ну конечно, она права. В доме так много тайных проходов и комнат, в которых долгие годы скрывался Джиммерс, что без еще одного выхода наверняка не обошлось. Говард простучал панели, надеясь, что пустота за одной из них отзовется глухим звуком. Сильвия вверх-вниз водила фонариком по стенам.
– Смотри! – воскликнула она.
Они спустились до середины туннеля и стояли на площадке перед последним пролетом – на уровне второго этажа дома лестница раздваивалась. Фонарик выхватил следы пальцев на грязно-белой краске, а над ними – почти незаметный на фоне стены выключатель. Говард щелкнул по нему, и над головой загорелась лампочка, скрытая тканевым абажуром. Она ярко освещала весь коридор до самого выхода из туннеля.
Говард осторожно нажал рукой на панель, затем снова постучал костяшками пальцев. Звук был глухой.
– Где-то тут наверняка есть пружинная щеколда, – сказал он, опять нажимая на стену.
Пока Говард простукивал панели, Сильвия рассматривала узор на них. Затем она потянула за один из деревянных кружков, выложенных поверх стены. Тот повернулся и щелкнул, и панель приоткрылась. За ней был проем, ведущий в небольшую темную комнату. Говард осторожно открыл панель и отошел в сторону, словно опасаясь, что оттуда мог кто-то появиться.
В свете фонарика стало видно, что в помещение вели пять-шесть ступеней. Крыса, попав в луч света, скрылась среди нагромождения картонных коробок. Внутри пахло отсыревшей древесиной и гниющей бумагой. Говард ощупал стену напротив той, где они нашли выключатель. Здесь был еще один. Говард щелкнул по нему, и на потолке зажглась ничем не прикрытая лампочка на проводе.
– Похоже на склад, – прошептал Говард. Повсюду тянулись пыльные полки со старыми книгами, штабели деревянных ящиков и картонных коробок. Окон в комнате не было. Где-то в углу скреблась крыса. На покореженном столе стоял древний копировальный аппарат, рядом с ним валялись почти опустевшие флаконы из-под красок для печати и несколько книг. К стенам были приколоты десятки пожелтевших и обвисших со временем карт звездного неба, краями заходящие друг на друга. Деревянный пол был покрыт толстым слоем пыли, на котором виднелись следы крыс и протоптанная дорожка от двери к книжным шкафам.
– Здесь он, наверное, собрал все публикации. – Сильвия прошла вперед и взяла со стола книгу. – Гляди, тут все про инопланетян. «Атака летающих тарелок», «На борту летающей тарелки», «Вся правда о летающих тарелках»», «Летающие тарелки в декабре», «Тарелка на раскаленной крыше»…
– Дай-ка мне!
– Думаешь, я вру? А вот и книга самого Джиммерса – «Ночь летающих человечков».
– На ходу сочиняешь?
– Вот она, сам посмотри. – Сильвия подала книгу Говарду.
– Ты не говорила, что он издавался. Заголовок просто класс. Интересно, это роман или документальная литература?
– Скорее роман. Про то, что случилось с ним еще в сороковые. Джиммерс работал над ним много лет и в итоге напечатал за свои деньги. Книга посвящена моей маме, хотя на тот момент они уже давным-давно расстались, когда его выписали из клиники, – по-моему, в пятьдесят восьмом году.
– Серьезно? Сейчас проверим.
Говард пролистал первые страницы, задержавшись на иллюстрации: вид спокойно спящего городка под ночным небом, в котором мерцают три летающих тарелки. Издана тиражом в двести экземпляров в 1952 году в «Феникс ресторан пресс», Сан-Франциско, продавалась по цене в два доллара.
– С годом ты не угадала.
– Ну, может, в пятьдесят седьмом. Точно помню, я тогда училась в Лейквуде во втором классе у миссис Уэбостад. На мой день рождения мама напекла кексов, чтобы я угостила ребят в школе. Как раз в тот день она обнаружила в почтовом ящике эту книгу, и, когда я пришла домой, мама начала рассказывать мне про некоего мистера Джиммерса, с которым была знакома еще до того, как вышла замуж за папу. Тогда я впервые о нем услышала. Эта книга до сих пор у нас сохранилась. В детстве я частенько ее листала из-за картинок.
– Прости, каких картинок?
– Неважно. Ты совсем меня не слушаешь. – Сильвия увидела еще одну дверь за книжными полками. – Иди сюда.
В книге действительно была краткая надпись: «Посвящается Эдит». А ниже еще: «И Сильвии». Мысли крутились в голове с такой скоростью, что Говард за ними не поспевал.
– Почему…
Он не договорил и опять посмотрел на год издания, после чего с озадаченным видом сунул книжку во внутренний карман пальто.
– Посмотри.
Сильвия уже зашла в соседнюю комнату, Говард последовал за ней. Еще несколько ведущих вниз ступеней, и они попали в более просторное помещение. У одной стены стоял массивный, покрытый трещинами верстак, над которым висели инструменты. На полу рядом лежали сварочный аппарат, перфоратор, шлифовальный станок, целая кипа медных и латунных труб и листы металла. Большой деревянный короб был набит свернутыми в рулон чертежами.
На полу у противоположной стены, где не было никакого хлама, стоял то ли звездный корабль, то ли космический аппарат. Построили его на основе рамы и кузова старого «бьюика», верхнюю часть срезали и опустили, чтобы сделать более обтекаемой, а все внутреннее наполнение заменили одним откидным креслом с кожаной обивкой. Устройство помещалось на круглой пластине, а по бокам корпус огибали трубки.
Аппарат был старым и пыльным, сталь почти вся проржавела, хромированные элементы не пощадила коррозия. Судя по всему, его уже практически доделали, а потом вдруг забросили, и он простоял так лет двадцать. Снаружи устройство выглядело еще более странно: корпус покрывали сотни беспорядочно приклеенных оловянных игрушек, выкрашенных в кричаще яркие цвета. Мимо безумных птиц в шляпах с вертушками ехали большеголовые младенцы на трехколесных велосипедах. Косоглазые слоны сидели за рулем автомобиля, а дирижабли, паровозы, бипланы и даже воздушные шары под управлением обезьян перевозили целые оловянные семейства. Крошечные солдатики и дикие животные, цирковые акробаты и прогуливающиеся парочки в свадебных нарядах ютились среди заводных игрушек, как лилипуты среди великанов. В центре всей этой толпы возвышался большеглазый Шалтай-Болтай с короной на голове. В руках, которые могли вращаться, он держал палочку с таким видом, будто дирижировал оркестром. Сбоку в аппарат, как в огромную заводную игрушку, вставлялся квадратный медный ключ.
– Он клейщик, – сказал Говард. – Я же говорил!
– Похоже на то. Первый раз Джиммерс попал в больницу из-за компульсивного расстройства, но я понятия не имела, что он так и не излечился.
– Я смотрю, таким расстройством тут многие страдают, да?
– Лучше спроси у папы. Он тоже иногда уходит куда-то поработать над своей машиной и ничего не рассказывает. Это зависимость – как алкоголизм, наверное. И некоторым от нее не так уж просто избавиться. Кто-то клеит в открытую, а кто-то тайком.