Бумажный грааль. Все колокола земли — страница 73 из 74

И все колокола земли

Звонят Христу во славу…

«Увидел я три корабля». Традиционная рождественская песня

Глава 51

Махоуни и Бентли свернули на Шаффер-стрит и направились к Католической церкви Святого Духа. Бентли ног под собой не чувствовал. С восьми вечера они со священником ходили по окрестностям, звоня в колокольчики. Дул сильный ветер, на небе клокотали рваные тучи, а в просветах мерцали и подмигивали россыпи звезд.

– Вон там – Орион. – Махоуни указал пальцем вверх.

Бентли запрокинул голову, но ничего не разглядел.

– Поверю вам на слово, – сказал он. – Никогда не различал созвездий. Как по мне, это все блеф. Знаю только Ковш и Семь Сестер[51], хотя с тем же успехом это могут быть Семь самураев.

– Жаль. Здесь мы с вами не сходимся, – заметил Махоуни. – Я вот порой представляю, что созвездия – это ракушки на небесном взморье.

– Очень поэтично, – отметил Бентли. – Люблю подобные беседы.

Махоуни искоса поглядел на него и достал что-то из кармана:

– Может, тяпнем?

– Прошу прощения?

Священник показал серебристую флягу:

– Будете скотч? Мы славно поработали и заслужили по глоточку.

– Нет. – Бентли отодвинул протянутую руку. – Спасибо, не буду.

– Что ж, как хотите. – Махоуни глотнул из фляги. – Вы у нас, я смотрю, трезвенник.

– По-вашему, это что-то постыдное?

– А по-вашему, это добродетель?

– Если не добродетель, то близко к тому. Впрочем, я не трезвенник. Раньше иногда выпивал, за компанию.

– Этот напиток, – Махоуни постучал пальцем по фляге, – называется «односолодовый шотландский виски».

– Не говорите со мной как с ребенком, – проворчал Бентли, прислушиваясь к эху шагов по тротуару. – Я прекрасно знаю, что такое односолодовый виски.

Полил дождь, и оба, не сговариваясь, рванули к церкви. Перебежав через дорогу, они остановились у задней двери. Махоуни достал из кармана кольцо с ключами, отпер замок и проводил пастора в сакристию.

– Ну и ливень! – поежился Бентли.

Отец Махоуни снял промокший плащ и повесил на крючок, затем развязал пояс с колокольчиками и положил на стол, как и большой колокольчик с ручкой. Бентли последовал его примеру. Снаружи хлестал дождь, стуча по кускам фанеры, закрывавшим оконный проем вместо витражей, которые забрали на реставрацию. В помещении пахло свежей краской.

– Значит, вы шотландец? – предположил Махоуни, усаживаясь за стол.

Бентли подтащил второй стул и сел рядом.

– Да, у меня в роду шотландцы. Моим предком был Джон Нокс[52].

– Правда? – удивился Махоуни. – Основатель пресвитерианства? Вот это да! Пожалуй, выпью глоточек за вашего именитого родича, несмотря на все, что он натворил.

– Гроза папистов! – гордо произнес Бентли. – Возможно, и я немного пригублю, в память о том, как ваша свора превратила добропорядочного человека в раба на галерах. – Он взял флягу и от души глотнул, жалея, что вынужден пить на пустой желудок.

Забрав флягу, Махоуни усмехнулся:

– Проблема в том, что, если берешь на галеры рабов-протестантов, их требуется очень много – человек по шесть на одно весло. Так что Нокс ни на что особо не сгодился, когда дело дошло до настоящего труда. Только языком чесать умел. – Махоуни закинул ноги на стол и расстегнул пуговицу на воротнике.

– Зато делал это превосходно, – возразил Бентли. – Он многое изменил, задал новый курс человечеству. Утвердил новые догматы.

– Догматы-приматы, – хмуро кивнул Махоуни и опять пригубил скотча.

Потом наступила очередь Бентли, и какое-то время они сидели молча, передавая друг другу флягу. На безумно уставшего пастора виски подействовал как горячая ванна.

– За всех людей на свете! – наконец провозгласил он. – Они, мать их, делают все, что могут!

– Аминь, – поддержал его Махоуни.

Ощущая внутри живительное тепло, Бентли подвигал плечами, чтобы размять мышцы.

– Джон Нокс стригся под бокс, – хохотнул Махоуни.

Бентли тоже усмехнулся и картинно поднял брови. А затем пропел, очень похоже спародировав Бинга Кросби[53]:

– Ту-ра-лу-ра-лу-рал… – и опять рассмеялся.

Его челюсти как будто размякли, голова налилась тяжестью. Пастор перевернул флягу и с наигранным интересом изучил надпись на дне.

– «Пеп Бойс»[54], – прочитал он. – Это знак высшего качества! Захлебнуться мне дерьмом, если я не прав! – Подмигнув, он вернул флягу отцу Махоуни.

Внезапно зазвонил телефон. Всего два «дзинь» – и умолк. Бентли встал, попытавшись сфокусировать взгляд и уже сокрушаясь, что много выпил.

– Объект вышел из дома! – сказал он и выключил свет.

Внезапная тьма, казалось, усилила шум дождя. Какое-то время мужчины сидели молча. Через два уцелевших окна проникал свет садовых фонарей, отбрасывая призрачные, текучие отблески на пол.

– Прямо сейчас он сюда не явится, – заметил Махоуни. – Еще рано.

– Возможно, – согласился Бентли. – Но нам все равно следует быть начеку. Он знает, что мы серьезно за него взялись. Эдна Хэпплуайт сейчас у миссис Симмс, недалеко от Питчер-парка. Если он покажется на Элмонд-стрит – она…

Телефон вновь звякнул. Один раз.

– Это Эдна! – воскликнул Бентли. – Условный сигнал! Аргайл только что проехал мимо дома Симмсов – начал очередной рейд. Наверное, вы правы, и сразу он сюда не пойдет, но лучше нам подняться на колокольню и подождать там.

Пастор распахнул дверь сакристии. За окошком в холле виднелась мокрая улица, блестевшая в свете фонарей. Полночь еще не наступила. Соваться на колокольню было крайне рискованно. «Готов ли Аргайл рискнуть?» – задумался Бентли и на миг пожалел, что у них с собой «полароиды», а не бейсбольные биты.

– Главный вход заперт? – шепотом спросил пастор, хотя, кроме них с Махоуни, в церкви никого не было.

– Только на щеколду. Он сможет запросто поддеть ее кредиткой. Заднюю дверь оставим так же.

На столе дожидались два фотоаппарата и два тонких фонарика в виде авторучек. Махоуни взял себе фонарик и «полароид», а оставшуюся пару передал пастору. Затем оба направились через темный неф к двери, которая вела на колокольню.

Бентли дрожал. Его подташнивало.

– Вы будете наверху или внизу? – спросил он.

– Наверху, пожалуй, – ответил Махоуни. – Если вы не против, конечно.

– Ну, вообще-то, я моложе вас…

– Да, но вы устали. И почти не притронулись к рыбе, зато выпили порядочно.

– Мне-то все равно, убьют меня или нет. Я и так с Господом. А вот вы, будучи католиком, должны перед смертью искупить уйму грехов…

– Вероятно, вы правы, – улыбнулся отец Махоуни. – Но если он убьет вас, рядом хотя бы будет священник, чтобы проводить вашу душу на небеса. А если умру я – кто останется рядом? Протестант.

– Зато живой протестант, – усмехнулся Бентли. – Так что отправляйтесь-ка наверх. Помните план?

– Конечно, – отозвался Махоуни. – Караульте тут, внизу, а за меня не беспокойтесь.

– Как думаете, скоро он появится?

– Может, через час.

– Час – это еще ничего. Только Богом вас молю, не усните! И если телефон прозвонит трижды – это Эдна сообщит, что Аргайл вернулся к себе. Значит, отбой.

– Понятно, – кивнул Махоуни и отпер скрипучую дверь в колокольню.

Осветив фонариком лестницу, он начал медленно подниматься во тьму. Бентли закрыл за ним дверь, а сам юркнул в располагавшийся рядом чулан с метлами. Щелкнув фонариком, он сел на принесенный заранее табурет, бегло осмотрелся и поскорее выключил свет. Даже слабый луч из-под двери мог спугнуть Аргайла. Или того хуже. Пастор убрал фонарик в карман рубашки, а фотоаппарат положил на колени, с грустью подумав, что на табурете не хватает подушки.

Шли минуты. Бентли сидел во тьме, прислушиваясь к каждому шороху. За стеной вода с журчанием сбегала по трубе, а где-то над головой мерно падали капли – раз в двадцать секунд или около того. Видимо, протекала крыша. Так он сидел какое-то время – по ощущениям, долго, – а затем осветил фонариком наручные часы и начал отсчитывать минуты, следя за бегом секундной стрелки. Тяжелое выдалось испытание – сидеть целый час в темном чулане! Отцу Махоуни хоть было на что поглядеть.

Внезапно в церкви раздались шаги. Бентли затаил дыхание. Не забыть про «полароид»! Столько времени просидел без дела – мог бы подробно обдумать план действий. Он прислушался – все по-старому. Тишина и дождь. И вдруг опять шаги, уже ближе. Едва заметные. Видимо, кто-то крался по нефу в обуви с мягкой подошвой. Махоуни на колокольне не мог этого услышать, но он, должно быть, видел, как машина Аргайла подъезжала к церкви.

Вновь наступила тишина. Неужели Аргайл что-то заметил – какой-то признак чужого присутствия? «Распахни дверь и сделай снимок», – сказал себе Бентли. Иначе этот гад даст деру.

Пастор сжал пальцами фотоаппарат, нащупал кнопку затвора и начал медленно подниматься с места. Табурет с тихим скрежетом отъехал на полдюйма назад, и Бентли замер.

Снаружи все еще кто-то ходил. Скрипнули петли… Дверь в колокольню! Аргайл уже на лестнице!

Держа палец на кнопке затвора, Бентли досчитал до десяти, потом с опаской, очень медленно отворил дверь чулана и огляделся. Разумеется, дверь в башню была распахнута. На нижних ступеньках пастор никого не увидел. Подкравшись поближе, он поглядел через видоискатель и направил камеру на дверной проем, готовый в любой момент нажать на кнопку. Но нет, ублюдок уже поднимался по лестнице. Тихо поскрипывали ступеньки.

Бентли ждал вспышки другого фотоаппарата. Ну же, Махоуни, пора! Неужели напарник задремал? Бентли подобрался еще ближе к открытой двери, ожидая, что Аргайл вот-вот выскочит из башни и бросится к нему. Секунда, другая… Пастор не выдержал. Он шагнул в колокольню и поглядел наверх, в темноту.

Аргайл уже почти достиг верхней площадки. Бентли нацелил на него «полароид», и вдруг лестницу озарила ослепительная вспышка. Тогда и пастор спустил затвор, вызвав другую вспышку. Через окошко видоискателя он увидел, как темная фигура несется по лестнице прямо к нему, инстинктивно поднял руки, выронив фотоаппарат, – и тут Аргайл обрушился на него, повалив на пол. Беспомощно взмахнув руками, пастор ухватил противника за ногу и тут же застонал, поскольку мерзавец наступил ему на живот. Ногу Бентли не отпускал, пытаясь ее выкрутить и повалить Аргайла. В тот же миг в островке лунного света возник силуэт Махоуни, и священник бросился на помощь. Ступня Аргайла впечаталась Бентли в щеку, прижимая его голову к полу. Пастор выпустил ногу. Аргайл шагнул назад, пнул его в ребра и выбежал, захлопнув дверь колокольни.

Бентли приподнялся, опираясь на ладони и колени, но тут отец Махоуни впотьмах наступил ему на спину.

– Кто там? – крикнул священник. – Это вы?

– Разумеется, я! – проворчал Бентли. – Не надо меня добивать! – Он встал, тяжело дыша и придерживаясь за дверь.

Повернув ручку, он толкнул дверь, однако та не поддалась. Лишь приоткрылась на четверть дюйма – и застряла. Бентли плотно ее захлопнул, а потом опять толкнул, навалившись плечом. То же самое. Послышался звук, как будто что-то двигают по полу, и в дверь уперся тяжелый предмет – вероятно, церковная скамья. Бентли с разбега навалился на дверь, но на этот раз она даже не шевельнулась. Их загнали в ловушку!

– Помогите! – обратился пастор к Махоуни. – Может, вдвоем получится…

Снаружи раздался утробный смех, и Бентли приложил ухо к стене. Внезапно в щели под дверью замерцал свет, и кто-то просунул в колокольню горящую бумагу – пару листов, вырванных из Псалтыря.

Бентли затоптал огонь и крикнул в сторону двери:

– Прекратите!

Вновь раздался смех, а затем из-под двери взвилась струйка дыма.

– Пресвятая Богородица! – повернулся к напарнику Бентли. – Он же спалит нас заживо!

Глава 52

– Возьмите снимки, – распорядился Бентли, а сам приложил ухо к двери.

Дым уже поднимался пеленой, и отчетливо потрескивал огонь.

Отец Махоуни забрал оба снимка, исторгнутые «полароидами», а также сам аппарат, лежавший на полу там, где его выронил Бентли. Священник начал неуклюже взбираться наверх, придерживаясь за ступеньки рукой, в которой был зажат фотоаппарат. Бентли двинулся следом. На полпути «полароид» выскользнул, упал с высоты футов в десять и разлетелся на кусочки. Махоуни замер и поглядел вниз, однако Бентли шикнул:

– Ну и пес с ним! – и подтолкнул священника в ногу, чтобы тот поднимался быстрее.

Вслед за Махоуни пастор выбрался на небольшую площадку, над которой висел единственный колокол. В оконные проемы со всех четырех сторон башни были вставлены косые деревянные рейки, и Бентли поглядел в просвет между ними вниз, на улицу.

В церкви Святого Духа колокол служил только для того, чтобы отбивать часы. Под крышей башни прятались четыре динамика, которые проигрывали гимны и рождественские мелодии с аудиокассет. То, что колокольный звон был записан заранее и не звучал вживую, скорее всего, особой роли не играло. Дьявол и его приспешники разницы не замечали. Видимо, не хватало музыкального слуха.

– Здесь мы в безопасности, – заключил Бентли. – Во всяком случае, пока. Давайте посмотрим фотографии.

Махоуни вытащил их из кармана и посветил на верхнюю фонариком. Сперва Бентли решил, что фото засвечено, однако затем разглядел размытое цветное пятно – вероятно, бежевые брюки. Он успел запечатлеть зад Аргайла, прежде чем ублюдок на него набросился.

– А теперь посветите-ка сюда, – попросил Бентли.

Забрав у напарника вторую фотографию, он поднял ее на уровень глаз.

– Попался! – воскликнул Махоуни, направив на фото луч фонарика.

У Бентли перехватило дыхание. Повернутое кверху лицо ужасало. Это, несомненно, был Аргайл, хотя он больше смахивал на оживший труп. Глаза закатились, как у мертвеца, на лбу темнели неразборчивые каракули – видимо, нарисованные восковым мелком, а затем размазанные. Рот был широко открыт, на зубах виднелись черные пятна, словно Аргайл поужинал чем-то обугленным.

Бентли едва не выбросил снимок в лестничный колодец – лишь бы не держать его в руках, – и в то же мгновение понял, что ошибался, полагая, будто в кирпичной башне им ничего не грозит. Дым вокруг сгущался, становилось все жарче. Закашлявшись, Махоуни прикрыл рот и нос пиджаком. Он забрал у пастора жуткое фото и убрал оба снимка в карман.

Бентли взялся за одну из деревянных реек в арочном проеме и дернул на себя. Концы реек были вставлены в пазы в нижней части окон. Пастор расшатал одну из деревяшек, выбил ее из паза и бросил на пол. Появилось пространство, чтобы просунуть руки. Бентли вытащил еще четыре планки, и они с Махоуни наконец-то получили хороший обзор и вентиляцию. В щель ворвался ветер, но, увы, без воды – дождь перестал ровно в тот момент, когда они больше всего в нем нуждались.

– Давайте кого-нибудь разбудим, – предложил отец Махоуни, глядя вниз на пустую улицу. – На помощь! – Но ветер, гулявший в башне, унес его крик, подобно опавшему листу.

– Помоги-и-ите! – подключился Бентли. – Пожа-ар!

Бесполезно. С тем же успехом он мог кричать под водой. Голова у пастора разболелась и отяжелела после алкоголя, кровь словно загустела. Он вспомнил, из-за чего избегал выпивки. И почему он изменил привычке именно сегодня?

Внезапно дым повалил гуще, и у Бентли защипало в глазах. Он высунул голову в дыру и вдохнул сырого воздуха. Треск пламени слышался все отчетливее, дым взвивался вверх по лестнице. «Мы задохнемся, – подумал Бентли. – Нам конец. Аргайл и нас угробит».

– Убирайте планки, живо! – крикнул он товарищу и, расшатав еще несколько реек, выбросил их на землю.

Махоуни тоже вытащил парочку. От взгляда вниз, на газон под башней, у Бентли закружилась голова, и он вцепился в оконную раму. Снаружи он заметил выступ – кирпичный бордюр примерно в фут шириной, на пару футов ниже окна. На лестнице уже мерцали желтым сполохи огня: горели деревянные ступеньки, дверь в колокольню и панели на стенах. Похоже, ветер, проникавший в башню сквозь дыру, только раздувал пламя.

– Вылезаем! – скомандовал Бентли. – Хватайте меня за руку и выбирайтесь на выступ. Оттуда сможете спуститься на крышу.

Махоуни с благодарностью сжал ему плечо и без лишних слов вылез через арку. Балансируя на узком карнизе и глядя вниз, он будто клещами впился в запястье Бентли.

– Спускайтесь левее, на крышу! – крикнул пастор, однако Махоуни судорожно замахал свободной рукой, пытаясь сохранить равновесие, сбил с носа очки и накренился вперед.

Держась рукой за край окна, а носком ботинка зацепившись за подоконник, Бентли высунулся наружу, напомнив себе матроса, схватившегося за мачту. Руку, сжимавшую запястье Махоуни, он с силой дернул влево, направив священника в сторону крыши.

Вскрикнув, Махоуни отцепился от Бентли и, взмахнув руками в воздухе, грузно приземлился на бордюр, огибавший крышу по периметру. Задрав ноги, он плюхнулся мягким местом аккурат в сточный желоб, заполненный темной водой. Бентли, не глядя вниз, тоже спустился на крышу.

– Вы как, не ушиблись? – спросил он священника, который наконец выбрался из желоба и сел.

– Я… нет, – ответил Махоуни, прижимая ладонь к груди и тяжело дыша.

Дым уже вырывался из пролома в арке и просачивался между уцелевшими рейками.

– Я уж было решил, что вы падаете, – сказал Бентли. – И не придумал ничего лучше, чем толкнуть вас сюда.

– Все хорошо. Я едва… едва не свалился. Спасибо вам.

– А есть тут дверь, ведущая на крышу? – поинтересовался пастор.

– Она заперта изнутри на замок, – развел руками Махоуни.

Откуда-то снизу донесся звон, и Бентли запоздало сообразил, что это три телефонных звонка – сигнал к отбою от миссис Хэпплуайт. Аргайл благополучно вернулся домой.

В тот же миг послышался вой сирены, и пастор увидел, как на Элмонд-стрит заворачивает скорая, а следом – пожарная машина. Спасены!

Махоуни достал из кармана два полароидных снимка.

– Мы поймали его с поличным. Как поступим с фотографиями?

– Прибережем до поры до времени, – ответил Бентли, забирая карточки. – По крайней мере, до завтра или до послезавтра. Сперва я с ним поговорю. Это мой долг. На снимке – лицо безумца, и этот путь он выбрал из-за меня. Я хочу его навестить. Возможно, он одумается.

Глава 53

Уолт огляделся в поисках газеты, чтобы проверить выигрышные номера вчерашней лотереи, однако уже минуло семь утра, и газету давно забрал Генри.

Тогда Уолт сел в машину и поехал к рынку, по пути гадая, что его ждет. Исполнит ли синяя птица его желание? Внутренний голос советовал не глядя выбросить лотерейный билет, даже не проверяя, какие числа оказались счастливыми. Впрочем, бесполезно: результаты все равно проверит Айви, а затем спросит, куда он дел билет.

Выяснение итогов лотереи было чем-то сродни библейскому познанию добра и зла. Лучше не знать, внушал себе Уолт. Однако по правую сторону Чепмен-авеню уже показался крытый рынок. Уолт припарковался на почти пустой стоянке и покинул машину.

Тони – женщина, торговавшая алкогольными напитками, – только встала за прилавок и еще не успела включить лотерейный аппарат, поэтому Уолт начал бесцельно рассматривать бутылки с цветным джином и странноватым на вид мятным ликером.

Не выдержав, он резко вышел на улицу и замер на месте, глядя на облачное небо и рождественскую гирлянду из фольги, растянутую между фонарными столбами.

Конечно же, Генри был прав. Уолт ясно это понял – его буквально озарило. Загадывая птице желания, он играл с огнем. Ведь стоит человеку проявить малейший интерес к чему-то демоническому, как интерес этот разрастается ядовитой лозой, а потом душит. Сегодня ты обходишься шестьюдесятью баксами, а завтра становишься каким-нибудь Навуходоносором, царем Вавилона, и никакие ценности тебя уже не радуют.

Уолт вернулся на рынок, твердо решив, что взглянет этому демону в лицо, составит мнение – и пинком отправит подальше, как пустую бутылку.

– Крупный выигрыш? – поинтересовалась Тони, забирая у него билет.

– Посмотрим.

Женщина вставила билет: устройство втянуло его внутрь и, немного пожужжав, выплюнуло обратно.

– Шестьдесят долларов! – объявила Тони, протягивая билет Уолту, чтобы он убедился сам.

Не глядя и не в силах выдавить ни звука, он забрал бумажку. Это все правда! То, чего он боялся, сбылось! Синяя птица исполняла желания, как и было заявлено в инструкции. Возможно, это ставило ее в один ряд с демонами, о которых предупреждал Бентли. А Уолт бездумно превратил ее в игрушку, пытаясь насолить давнему врагу!

Используй птицу против Аргайла. Эта мысль постучалась непрошеным гостем, однако Уолт ее отмел, поневоле вспомнив отъезд Сидни Веста и другие необдуманные желания.

А затем пришло осознание: он был богат – невероятно, сказочно богат! Уже в который раз он представил себе сумку с миллионом долларов, вот только миллион теперь казался пустышкой, не лучше протухшего сэндвича с тунцом. То ли дело миллиард – если, конечно, бывают сумки такого размера. Окрыленный, он едва не расхохотался.

Тони вручила ему три банкноты по двадцать долларов, и Уолт, зажав деньги в кулаке, вновь отошел к полкам с выпивкой. Он уставился прямо перед собой, боясь взглянуть на купюры и увидеть вместо них клочки газет или другой мусор. Что, если все это окажется сном?

Уолт крепко зажмурился, а затем посмотрел на свою ладонь. Нет, не приснилось – он по-прежнему сжимал три двадцатки.

Сколько же драгоценного времени он потерял! Мог бы давно уже выиграть шестьдесят миллионов. Вот только как получить эту сумму в лотерее? Обычно разыгрывается по три миллиона в неделю, припомнил Уолт, а значит, нужно побеждать двадцать недель подряд. Только вот после третьей победы его наверняка арестуют. Двойная удача еще могла бы сойти ему с рук. Два – это счастливая случайность. Однако в третий раз полиция точно заподозрит неладное и призовет его к ответу. И что тогда? Прощай, свобода? Нет уж, дудки! На помощь вновь придет синяя птица.

Эти мысли воодушевляли и пугали одновременно. Внезапно весь мир склонился к его ногам. Что же теперь будет? Он поучаствует в телешоу? Начнет выступать перед публикой? Накупит лимузинов? Или отгрохает дом размером со штат Мэн? Уолт рассмеялся, окрыленный мечтами о несметном богатстве.

Увы, правда заключалась в том, что он понятия не имел, куда потратить деньги! Он привык быть робким, скромным малым без особых притязаний. Как быстро он готов измениться? Конечно, первым делом он выкупит все, чем владел Аргайл, – все без исключения, после чего публично его унизит, заставив выступить на Главной площади в костюме обезьяны. Благодаря синей птице люди сочтут это естественным и логичным. Закидают Аргайла яйцами, помидорами… Да это же самая логичная ситуация на свете!

И вдруг в голове у него возникла картинка: Нора приносит закованному в кандалы Аргайлу стакан воды; на ее личике – неподдельная грусть… Уолту стало стыдно. Он разжал пальцы и выронил двадцатки.

На краткий миг он едва не лишился рассудка! Об этом и предупреждал Генри! Уолт сделал глубокий вдох. Да пошло оно к чертям! Он оставит банкноты здесь, на радость нашедшему. А сам сбежит – и от денег, и от всей этой истории. Отныне он, подобно индуистам, начнет презирать богатство.

На этот раз он не просто выкинет проклятую банку в мусорный бак – он разобьет ее на кусочки, вылив весь джин на землю, а синюю птицу засунет в банку из-под краски, крепко прихлопнет крышкой и отвезет на свалку, где ее раздавит какой-нибудь трактор.

Как только Уолт принял решение, ему полегчало. Еще минуту назад его пьянило предчувствие наживы, а теперь он видел в деньгах лишь бестолковую суету. Он взглянул на смятые бумажки у своих ног…

Какого черта? Почему бы не забрать эти жалкие крохи? Он ведь не попросил шестьдесят миллионов! Шестьдесят долларов – сумма вполне приемлемая. Он лишь восполнит то, что потратил вчера. Разве это грешно – выходить в ноль? Ответа он искать не стал.

– Батюшки-светы! – раздалось рядом. – Опять вся банда в сборе!

Голос, без сомнений, принадлежал миссис Биггс. Нагнувшись, Уолт подобрал купюры и только затем, не спеша, повернул голову. Да, он не ошибся. Ему ухмылялась Мэгги Биггс, державшая под руку преподобного Бентли. Пастор выглядел как смерть – небритый, с гнездом на голове и покрасневшими глазами, в помятой вчерашней одежде. Он хмуро поглядел на Уолта и покачал головой, словно в чем-то его упрекая.

– Глядите, Уолтер, кого я повстречала на парковке! – воскликнула миссис Биггс. – Говорю себе: Мэгги, да это же сам преподобный! Еще и восьми нет – а уже примчался за бутылкой! Что ж, вижу, вы его опередили. Кто рано встает, тому бог подает, ага? Вы только пришли или уже за добавкой?

– Ни то, ни другое, – ответил Уолт. – Я обналичивал лотерейный билет.

Она скосила глаза на банкноты в его руке:

– Давайте-ка их сюда! Ведь, как выяснилось, вы сломали мне плиту!

Уолт вытаращил глаза.

– Да-да! Вчера вечером плиту осмотрел мой друг мистер Пит и подсчитал, что починка будет стоить шестьдесят долларов. Он сказал, что газовщики за работу не возьмутся, поскольку плита в ужасном состоянии. Как объяснил мистер Пит, вы явно что-то с ней сделали. Подробностей я не запомнила, но знаю точно: ремонт обойдется в шестьдесят долларов!

– Да ничего я с ней не делал! – ощетинился Уолт. – Только трубы прочистил. За что шестьдесят баксов?

Разумеется, миссис Биггс все выдумала. Мистер Пит был ее несбыточной мечтой, плодом воображения, чистейшей воды мифом. Она заметила у Уолта три двадцатки, поэтому и назвала такую цену, с точностью до пенни. Хорошо, что он не выиграл шестьдесят миллионов – она бы их тоже прикарманила.

Миссис Биггс пригвоздила его осуждающим взглядом, однако Уолт не дрогнул. Когда она заговорила вновь, ее голос утратил силу. Неужели она наконец сдалась, признала себя побежденной?

– Вот так, значит? – спросила миссис Биггс.

– Что – так? – не понял Уолт. – Вы о чем?

– Видите ли, мне казалось, что вы из другого теста. Что в вас есть стержень. Значит, я плохо разбираюсь в людях. Эх, никогда бы не подумала… – Она отпустила руку Бентли. – Валяйте, преподобный. Покупайте свою бормотуху и проваливайте. Вы оба. Я уже по горло сыта вашим обществом!

– Что ж, поймаем ее на слове, – сказал Бентли Уолту, кивнув на дверь. – Вообще-то, я забежал за фильтрами для кофеварки, и теперь мне пора.

– Да пожалуйста, – проговорила миссис Биггс и всхлипнула. Она повернулась к Тони, протиравшей бутылки метелкой из перьев. – Милая, у вас не найдется платка?

– Серьезно? – не выдержал Бентли. – Что за спектакль! Вам не стыдно?

Тони достала из-под стойки коробку бумажных салфеток, миссис Биггс взяла верхнюю и промокнула глаза.

– Вчера эти двое пришли ко мне домой, чтобы починить мою старую плиту, – поведала она продавщице. – И я сказала себе: не перевелись еще на свете добрые самаритяне! Да, так и сказала! И чем все закончилось? Ни за что не угадаете!

Тони вопросительно подняла брови.

– Они ее угробили! – Миссис Биггс кивком подчеркнула сказанное. – Разве мне сложно было зажигать плиту спичкой? Да ничуть! Я так делала долгие годы. А теперь, после так называемой починки, я вообще не могу ее зажечь, иначе взлечу на воздух! Эти варвары заглянули ко мне на чашечку чая, а в итоге я лишилась плиты, ценной керамики и машины! Думаю, через час-другой они и меня прикончат. Может, оно и к лучшему… – Она спрятала лицо в ладони и зарыдала, впрочем, не забыв добавить: – Тут такое горе, а им жалко шестидесяти долларов!

Тони протянула ей еще одну салфетку.

– А этот старый пройдоха! – продолжила миссис Биггс, гневно взглянув на Уолта и погрозив ему салфеткой. – Этот сладкоречивый дьявол! Всему городу пора бы о нем узнать! Бог свидетель – я всецело ему доверилась! – Она посмотрела на деньги у Уолта в руке и, повернувшись так, чтобы не видела продавщица, подмигнула ему – бесстыдно и алчно.

– Забирайте. – Уолт протянул ей купюры.

Само собой, в качестве взятки. Иначе она не заткнулась бы. Полоскала бы имя Генри на каждом углу.

– А что насчет машины? – спросила она, резко позабыв о Генри.

– Детали у меня в багажнике. Давайте приступим к работе, а то зря время тратим. – Уолт повернулся к двери. – Спасибо! – попрощался он с Тони.

Но стоило Уолту выйти на улицу, как стало понятно: с его «субурбаном» что-то не так. Заднюю часть авто перекосило, будто сильный удар сместил ее с оси на пару футов. Уолт подошел ближе. На крыле красовалась вмятина, край бампера погнулся. Кто-то врезался в его машину и уехал!

– Вот черт!

– Возьмите себя в руки, – вклинилась миссис Биггс. – В мире случаются вещи и похуже.

– И то верно, – поддакнул Бентли.

– Ах, и вы здесь? – повернулась она к пастору. – Для вас у меня тоже есть парочка заданий.

– Только не сейчас.

– Почему? – возмутилась миссис Биггс. – Что у вас за сверхважные дела?

– Мне надо поспать, – ответил Бентли. – Так что на меня не рассчитывайте.

– Значит, Генри может на вас не рассчитывать? Это вы хотели сказать? Тоже мне, друг! Как только замаячила работа – преподобный отправился на боковую! Я вас еще вчера раскусила! Вы так неумело мыли пол…

– Я имел в виду, что не спал всю ночь и чуть не сгорел в пожаре!

– Что ж, привыкайте, – усмехнулась миссис Биггс. – Адские муки будут еще похлеще.

Глава 54

Уже миновал полдень, когда Уолт погрузил инструменты в «субурбан», завел двигатель и немного подождал, пока он прогреется. По крайней мере, он починил радиатор, прежде чем полил дождь, – хотя и не успел помочь Бентли отмыть мусорные баки. Пастор взялся за щетку и чистящее средство в одиночестве, как только вернулся из косметического магазина на Мейн-стрит, и, разобравшись с баками, промок до нитки.

Шестьдесят долларов растаяли без следа. Около одиннадцати Уолт съездил к банкомату и снял еще столько же. Теперь миссис Биггс обзавелась продуктами на ближайший месяц, парочкой кассет из видеопроката, а также новым коровьим кувшинчиком – его купил в антикварной лавке Бентли. А завтра Уолт пообещал наладить заклинивший измельчитель отходов. По словам сантехника, там отошел провод…

Кроме того, дверь гаража слетела с петли, ширмы, закрывавшие пространство под домом, требовали замены, поскольку в щель проникали опоссумы, а окно в спальне «не помешало бы законопатить». А едва дожди прекратятся, сказала миссис Биггс, надо будет ободрать с карнизов краску, которую пора обновить. Около месяца назад она уже нанимала для этой работы мексиканца, однако тот ушел, не продержавшись и до обеда, поскольку его не устроили три доллара в час плюс бесплатный чай с пончиками. «Из-под полы», – уточнила миссис Биггс, и Уолт сообразил, что она это не о пончиках, а о деньгах.

Побарабанив пальцами по рулю, Уолт включил в машине обогрев и погнал по Олив-стрит. Затем свернул на Пальмира-авеню, где проехал мимо двора с фигурами Санты и оленя в натуральную величину. Всю композицию кто-то испоганил – опрокинул на землю, изрисовал граффити. Тут явно не обошлось без Аргайла.

Уолт вырулил на Гласселл-стрит, направляясь домой. По предварительным подсчетам, он лишился около двухсот долларов. А Бентли потратил еще тридцатку на кувшинчик в виде коровы, что его явно не обрадовало. Генри обещал с ними рассчитаться, как только продаст нижнее белье, однако товар он не получил, поскольку с самого утра Сидни Вест перестал отвечать на звонки.

– Пусть Генри сам разбирается, – сказал Уолту Бентли, отдраив последний из мусорных баков. – Я пас. По-моему, я сделал все, что мог. Платить этой женщине – как сыпать песок сквозь пальцы. Зря мы вообще пошли ей навстречу.

Разумеется, Бентли был прав. Причем с самого начала. Уолт свалял дурака. И пока им открылась лишь верхушка айсберга. Впереди ожидало нечто похуже.

Все утро напролет миссис Биггс трещала про свои Гавайи – как же, мол, хочется обратно в Вайкики, вот бы найти там старую подругу, Велму Крейн… Сейчас, в разгар тарифной войны, цены на перелеты ощутимо взлетели. Билеты туда-обратно стоили в районе трехсот долларов. «Кто знает, – подумал Уолт, – вдруг, прилетев в Гонолулу, дамочка захочет остаться?» Возможно, все, что ей нужно, – это билет в один конец и арендованное бунгало в центре города? Полторы тысячи баксов решили бы эту проблему. Плюс-минус. А домик в Ориндже она могла бы сдавать, получая дополнительный доход.

Уолт хорошенько обдумал этот план. Если попросить денег у Айви, отослать миссис Биггс не составит труда… Вот только эта ведьма ни за что не вернется в Гонолулу! Она останется в Ориндже и продолжит тянуть из них деньги. А как только Уолт откажется платить – расскажет обо всем тете Джинкс.

Дело требовало решения. Безотлагательно.

И Уолт уже знал ответ. Идея с самого утра крутилась у него в голове.

Повинуясь сиюминутному порыву, Уолт отправил Сидни Веста в Северную Каролину. Тот, должно быть, благодарил судьбу и уже потратил часть привалившего богатства на дешевое жилье в родном штате.

Вест и сам планировал уехать. Значит, Уолт обратился к синей птице не из жадности, а с целью помочь ближнему. И, если взглянуть на случившееся под таким углом, почему бы не оказать подобную услугу и Мэгги Биггс, которая днями и ночами грезила о Гавайях? А заодно избавить от проблем дядю Генри. Выиграют все.

Черт, да это все равно что убить двух зайцев одной птицей! Уолт рассмеялся, жалея, что никто не оценит его шутку. Вряд ли он стал бы ее кому-нибудь рассказывать.

Он быстро загадал желание – в мозгу как будто щелкнула вспышка – и покатил по Оук-стрит к дому.

Глава 55

Миссис Симмс жила на Вашингтон-стрит в беленом дощатом доме с круговой террасой. Когда Уолт остановил машину у обочины, вдова неподвижно сидела у входа на деревянном стуле, наблюдая, как падает дождь: руки сложены на коленях, на плечах – шаль, газон перед домом засыпан листьями… По ее отрешенному взгляду Уолт понял, что никакие деньги мира ей не помогут, не дадут того, в чем она нуждалась. Они с мистером Симмсом полвека провели вместе.

– Вон она, – указал Эдди, глядя в окно автомобиля.

– Какая старая, – заметила Нора. – Ей миллион лет!

– Не настолько старая, – возразил брат, – не глупи.

– Да ну, – фыркнула девочка. – Разве ей не миллион, дядя Уолтер?

Она взяла моду называть его Уолтер, совсем как тетя Джинкс. Раньше от этого обращения его немного коробило, однако из уст Норы оно почему-то звучало естественно. Девочка вообще умела сглаживать углы.

– Ей еще не миллион, но скоро стукнет, – сказал Уолт. – Во всяком случае, скорее, чем нам.

– Вот видишь? – повернулась Нора к брату.

– Ничего ты не понимаешь, – буркнул тот.

– Ты тоже!

– А вот и нет!

Уолт достал банковский чек, объединивший все пожертвования. Как и следовало ожидать, Аргайл пресек работу фонда помощи на корню. Не было смысла и дальше ходить по соседям ради каких-то сорока-пятидесяти баксов – или сколько они наскребли бы. Только дольше провозились бы с печеньем.

– Пусть чек несет Нора, согласен? – Уолт подмигнул Эдди.

– Ладно, – отозвался мальчик. – Посижу тут.

– Нет, мы пойдем все вместе, – настоял Уолт. – Готовы?

Не дожидаясь ответа, он, пригнув голову, нырнул под дождь, обошел машину и открыл дверцы детям. Нора взяла чек и засеменила к террасе. Бумажку она держала перед собой, словно пытаясь за ней спрятаться.

– Миссис Симмс, верно? – спросил Уолт, как только они поднялись под крышу террасы.

Вдова кивнула и с улыбкой протянула руку. Нора потрясла ее, как рукоятку насоса, а Эдди тронул пальцем и тут же отпрянул. Уолт представил женщине детей и назвался сам, та ответила, что очень рада познакомиться. Затем Нора, как смогла, рассказала про чек, назвав его «фундук помощи», чем только озадачила миссис Симмс.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, разглядывая чек.

– Это пожертвовали ваши соседи, – объяснил Уолт. – Всем очень нравилось, как ваш муж звонил в колокола. Сбором средств занимались Нора и Эдди. Все, к кому мы обратились, внесли свою лепту. Не отказал никто.

И он не солгал. Хотя предпочел не упоминать, что сбор денег завершился всего на четвертом доме.

Миссис Симмс прослезилась. Положив чек на столик, она сняла очки и вытерла глаза платком, который достала из-под шали.

– Почему она плачет? – громко прошептала Нора.

– Тс-с-с! – шикнул Уолт.

– Это из-за мужа, – объяснил Эдди.

Нора погладила вдову по предплечью, та в ответ сжала ее ладошку.

– Поверить не могу! – Миссис Симмс вновь поглядела на чек.

Уолт пожал плечами:

– Дайте людям шанс, и они по-настоящему вас удивят.

Закончив тираду, он почувствовал себя погано, так как понял, что сам не вложил ни цента. Даже не подумал об этом.

– Мне хотелось бы узнать, кто именно пожертвовал деньги, – сказала миссис Симмс. – Я подпишу всем открытки с благодарностью.

– Ну, желающих было так много… – замялся Уолт. – Мы даже не вели учет.

– Женщина на углу! – подсказал Эдди. – И еще одна, ее соседка.

– Точно, – кивнул Уолт. – С них и начнем. Я узнаю для вас их имена и адреса.

– Буду очень признательна.

– А еще мистер Ар-гай, – напомнила Нора. – Он дал больше всего!

– Да, – признал Уолт. – Так и есть.

– Может, зайдете? – предложила миссис Симмс. – Сварю вам кофе.

Уолт хотел было отказаться. Его ждали дела – неупакованные посылки для последней перед Рождеством доставки, покупка подарков, другие заботы. Времени не хватало…

От этих мыслей ему стало тошно. Как там выразилась Айви – в его гостинице вечно нет места? Какой из него добрый самаритянин – слишком уж занят! Пусть стараются другие. А он соберет деньги, особо не напрягаясь.

– Хочешь печенье? – обратилась к Эдди миссис Симмс.

Мальчик кивнул, и женщина, держа Нору за руку, проводила гостей в дом. Не исключено, что Симмсы владели вязальной фабрикой: повсюду белели кружевные салфетки, мебель словно облачилась в платья. А гостиную и столовую украшало не меньше сотни кукол – больших и маленьких, с фарфоровыми головами и стеклянными глазками. На столике у стены возвышался кукольный дом – трехэтажный викторианский особняк с крохотной черепицей, замысловатой деревянной резьбой, карнизами и фронтоном. В комнатках виднелись связанные вручную миниатюрные ковры и мебель в стиле чиппендель, а на кухне – малюсенькие молочные пакеты и консервные баночки. Нора так и зависла перед домиком, раскачиваясь взад-вперед.

– А вот и печенье. – Миссис Симмс достала из холодильника контейнер и сняла с него крышку.

Эдди взял одно печенье.

– Бери сразу четыре, – улыбнулась миссис Симмс, и Эдди схватил еще три, после чего уселся на стул с добычей в руках.

– Ух ты! – вырвалось у Норы при виде куклы с белокурыми кудряшками.

– Какая тебе нравится? – спросила миссис Симмс. – Вот эта?

– Ух ты! – повторила девочка. – Она такая… Ух!

– Хочешь, подарю?

Нора повернулась к Уолту, широко распахнув глаза:

– Можно?

Эдди сидел на стуле, глядя перед собой.

– Я с радостью отдам ей куклу, – шепнула миссис Симмс Уолту.

– Что скажешь, Нора?

– О да! – выкрикнула девочка.

Получив куклу, она бережно взяла ее на руки, как младенца.

– У меня и для тебя кое-что есть, – обратилась пожилая вдова к Эдди.

Она отвела их в небольшой кабинет, где на столе в рядок стояли книги. Справа и слева их подпирали два увесистых латунных держателя в виде клиперов с четырехугольными парусами.

– Ну как, нравятся? – спросила миссис Симмс.

Эдди пожал плечами, все еще сжимая в руке печенье.

– Я буду рада, если ты возьмешь их себе. А еще – вот эту книгу. – Она протянула мальчику старинное издание «Острова сокровищ». На обложке красовался пират с ножом в зубах. – Возьмешь? Это вещи моего мужа.

Эдди вновь пожал плечами и уставился под ноги.

– Что надо сказать, Эдди? – поднял брови Уолт.

Он улыбнулся хозяйке дома, а мальчику беззвучно шепнул: «Спасибо».

– Ладно, – пробормотал Эдди. – Давайте.

– А мне можно печенье? – поинтересовалась Нора. – Какое оно?

– Имбирное.

Нора взяла из контейнера печенье и по-кроличьи ухватила его зубками.

Миссис Симмс проводила гостей до двери и вышла с ними на террасу, еще раз поблагодарив Уолта за чек.

– Хочешь как-нибудь зайти еще, помочь мне с кукольным домиком? – предложила она Норе. Девочка горячо кивнула. – А тебя, Эдди, не затруднит взглянуть на коллекцию монет моего мужа? Поможешь мне их рассортировать. Составить список.

– Это я могу, – отозвался Эдди.

– Замечательно! Храни вас Господь, – сказала миссис Симмс Уолту.

Тот кивнул и вышел на мокрую улицу.

Дети поскакали к машине и забрались внутрь, прижимая сокровища к груди. Нора пристегнула куклу центральным ремнем.

– Миссис Симмс милая, – заметила девочка.

– Очень, – поддакнул Уолт, чувствуя себя последним жуликом.

Организовав фонд помощи, он задумал доброе дело, но из-за Аргайла стал кем-то вроде мальчика на побегушках. Сохранив анонимность, Аргайл намеренно отдал всю славу Уолту, который ничуть ее не заслуживал и, как человек с совестью, теперь мучился стыдом. Хотя кого Уолт обманывал? Он затеял фонд помощи исключительно в пику Аргайлу и его рождественскому каталогу. И, несмотря на бешеный успех своей идеи, Уолт злился, поскольку успех принадлежал не ему. Теперь и миссис Симмс оказалась ангелом во плоти, а он ехал по Вашингтон-стрит, чувствуя себя ничтожеством. Все пошло не так. Возможно, у преподобного Бентли нашлась бы пояснительная брошюрка? «Вина – преграда для греха»?

– Вы обещали нам пончики, – напомнила Нора.

– Пончики? А печеньем вы не наелись?

Впрочем, он все равно свернул к кофейне Бойда. Дети заслужили угощение.

– Я свое печенье еще не съел, – сообщил Эдди. – Оставил на потом.

– И я, – по-кроличьи фыркнула Нора, хотя ее печенье таинственным образом исчезло.

Стоянка у кофейни пустовала. В такое время дня мало кто объедался пончиками. Припарковавшись, Уолт заглянул в здание через большое окно: не там ли миссис Биггс? Вдруг уже улетела на Гавайи? Или отплыла на каком-нибудь кораблике?

В тот же миг кто-то вышел в зал со стороны прилавка, толкнув неприметную дверь. Нет, не миссис Биггс. Это был Генри! Старик поднял взгляд и, очевидно, заметил «субурбан», потому что застыл как вкопанный – видимо, решая, остаться или исчезнуть. Определившись, он шустро двинулся вперед, к столикам, и юркнул в одну из кабинок. Там стояли пустая корзинка из-под пончиков и кружка с недопитым кофе. Генри схватил газетный лист и сделал вид, что увлеченно читает.

Уолт вышел из машины, выпустил детей и придержал для них дверь кофейни. Проскользнув под его рукой, Эдди сразу засмотрелся на пончики, а Нора бросилась к дяде Генри, который изобразил удивление. Уолт решил его не уличать.

На кружке с кофе алел след помады, а значит, Генри занял чужой столик. Или пришел в кафе не один. Возможно, его привели сюда не пончики, а нечто другое.

– Тебе так и не отдали партию белья? – поинтересовался Уолт.

– Нет, – ответил Генри, отложив газету. – И уже не отдадут. Контора закрылась.

– Как жаль, – покачал головой Уолт. – Выходит, Сидни Вест нас бросил?

Генри печально кивнул:

– Что-то вроде того. Сегодня я дозвонился до его секретарши. Она сказала, что вчера вечером Сидни умер. Подавился кусочком рыбы в одном из ресторанов в Вилла Парке. Тело отправили родственникам в Северную Каролину.

Глава 56

– Как умер? – опешил Уолт, тяжело плюхнувшись на диванчик. В голове поплыло, он крепко зажмурился. – Не может быть!

– Увы, это правда, – вздохнул Генри. – Кусочек палтуса его прикончил. Попал в дыхательное горло. Сидни пытались реанимировать, но тщетно. Если пришел твой черед, тут уж ничего не поделаешь… – Он философски развел руками.

– Господи! – вскричал Уолт, вспомнив о другом своем желании. – Мэгги Биггс! Где она?

Генри нахмурил брови и с тревогой заозирался:

– Не знаю. Что-то случилось, Уолтер? В чем дело?

Нора и Эдди глядели на Уолта во все глаза. Он вскочил и еще раз оглядел зал от двери до кассы, готовый сорваться с места и гнать полмили до Олив-стрит.

И вдруг где-то за витриной с пончиками послышались шаги. Уолт обернулся. Из-за двери в подсобку, буравя его подозрительным взглядом, вышла не кто иная, как миссис Биггс.

– Опять вы? – поздоровалась она. – Что за шум?

– Вы в порядке? – крикнул ей Уолт и рванул к кассе. Женщина отпрянула, насторожившись еще сильнее. – Не бойтесь! – Он успокаивающе поднял руку и слабо улыбнулся. – С вами все хорошо? Ничего не беспокоит?

– Да вроде ничего.

– Как себя чувствуете?

– Что за игру вы затеяли? – прищурилась женщина. – А где преподобный? – Она с опаской огляделась по сторонам.

– Он… где-то там. – Уолт понял, что ведет себя как псих. – Ваша машина. Я про нее хотел узнать. – Похоже, миссис Биггс ничто не угрожало. Синяя птица ее не убила – во всяком случае, пока. – «Бьюик» не барахлит? Больше не перегревается?

– Пока не замечала. Видок у вас кошмарный, уж простите мой французский. Присядьте, что ли. Съешьте пончик.

– И то верно. – Уолт вернулся в кабинку.

– А это кто, ваши дети? – Женщина махнула в сторону Норы и Эдди. Нора широко улыбнулась и показала ей новую куклу. – Какие вам пончики? – Дети сгрудились у витрины, и миссис Биггс начала наполнять для них корзинку. – За счет заведения, – сказала она Уолту. – А вы что возьмете? Кофейку?

Уолт помотал головой.

– Заверните пончики с собой, – попросил он.

В мыслях он уже вовсю пытался исправить желание, повернуть его вспять, всерьез опасаясь, что Мэгги Биггс вот-вот упадет замертво. Не убивай ее, четко приказал он птице. Отправь ее домой невредимой.

А если этого недостаточно? Вдруг птица не услышала?

– Нам пора, – сказал Уолт детям, поднявшись с места и забрав у миссис Биггс пакет. – Послушайте, – обратился он к ней. – Еще минут пятнадцать никуда не выходите.

– Что с вами? – удивилась женщина. – Что вообще происходит? – Взглянув на Генри, она подняла брови: – Твоих рук дело?

– Я сам не понимаю, – развел тот руками. – Честное слово.

– Если ты мне лжешь…

– Просто оставайтесь здесь, – попросил ее Уолт. – Хотя бы несколько минут. И ничего – ничего! – не ешьте. И не пейте лекарств. И вообще не совершайте ничего опасного – не поднимайтесь по лестницам и так далее. Держитесь подальше от окон. А еще лучше – не сходите с места. – Он открыл дверь, поторопил детей, а когда они все забрались в машину – помчал домой.

– Вот и все, что я прошу, – отчетливо произнес он. – Отправь ее на Гавайи живой.

Банка с синей птицей стояла перед ним на верстаке, освобожденная из своей могилки под камнем. Нора и Эдди сидели дома, до тошноты объедаясь пончиками. Уолт даже подумал, не позвонить ли миссис Биггс в кофейню, чтобы выложить все начистоту, но это лишь усугубило бы безумие ситуации. И без того творилось что-то неладное.

И дело было не только в птице.

Вся эта сцена в кофейне настораживала: Генри с вороватым видом выскакивает из-за двери для персонала и садится за чужой столик, сама Мэгги где-то прячется… Если б Уолт не расшумелся, она, должно быть, так и не вышла бы. Быть может, Генри вел с ней в подсобке разъяснительную беседу? Призывал оставить его в покое? Вот только на прежнего Генри это было непохоже.

Глава 57

Бентли поглядел в просвет между ореховыми деревьями. Оттуда, где он стоял, Чепмен-авеню хорошо просматривалась в обе стороны, и он заметил бы машины, едущие как на запад, так и на восток. Сейчас, в два часа ночи, улица пустовала. Не считая сверчков, стояла тишина. На дальнем конце участка виднелся силуэт экскаватора, оставленного теми, кто вел раскопки в саду Лероя. Луна подсвечивала остов обгоревшего дома. Впервые почти за неделю погода прояснилась, и на безоблачное небо высыпали звезды, хотя земля, кусты и деревья настолько промокли, что сохнуть им предстояло не один день.

Отец Махоуни облил бензином низкую, похожую на алтарь полку в курятнике, затем каракули на дощатых стенах, а следом и землю, не забыв о проволочной ограде и сатанинском хламе возле нее. Остатками бензина он нарисовал нечто вроде креста, бормоча что-то себе под нос на латыни. Бентли немного понаблюдал за этим литургическим обрядом с участием канистры. Он полагал, что церковь уже отказалась от латыни. Возможно, священник перешел на другой язык потому, что английский внушал недостаточно трепета.

Наконец Махоуни поставил опустевшую канистру на полку и вопросительно поглядел на Бентли.

– Оставим ее здесь, – шепотом сказал пастор. – Пожарные все равно распознают поджог.

Машину они оставили у церкви Святого Духа, а затем, захватив пакет с канистрой, прошли шесть кварталов пешком. Они не боялись, что на обратном пути их остановят: вряд ли полиция арестует двух служителей божьих. В случае чего они скажут, что навещали миссис Хэпплуайт – она дожидалась от них контрольного звонка из церкви. А если Бентли и Махоуни без происшествий вернутся в обитель, то алиби им обеспечит Обермейер, поклявшись, что они весь вечер провели у него. Хотя, конечно, алиби им не потребуется – кто вообще станет подозревать такую парочку?

План разработал Бентли. Они с Махоуни собирались подождать, пока сарай разгорится, а после этого позвонить пожарным из будки на углу Кембридж-стрит и пешком двинуться к церкви.

Теперь ночной воздух отдавал бензином. Бентли еще раз с опаской оглядел улицу – не прозевать бы патрульную машину. Махоуни отступил на шаг и склонил голову в молитве, пастор последовал его примеру.

Затем священник подал знак, и Бентли поджег фитиль долгоиграющей свечи для именинного пирога. В последний раз он проверил обстановку: на Чепмен-авеню ни одной машины – от Главной площади до Тастин-авеню в полумиле к востоку. Махоуни отошел от курятника, укрывшись в тени деревьев.

Выждав пару мгновений, Бентли швырнул зажженную свечу в открытый зев сарая и сразу бросился бежать. За спиной так полыхнуло, что пастор в страхе прыгнул в виноградные заросли, откуда выбрался отнюдь не без труда.

Махоуни уже спешил через ореховую рощу на дальний край участка – к поросшей олеандром проволочной ограде. Бентли рванул следом, придерживая шляпу и отталкивая с дороги упругие ветки.

– Сюда! – указал он напарнику на дыру в заборе, которую они проделали десять минут назад, и протолкнул Махоуни на парковку позади двухэтажных офисных зданий.

Затем и сам Бентли пролез сквозь дыру, постаравшись не оставить зацепок на пальто. Оба побежали прочь по блестевшему под луной асфальту, а позади вздымалось зарево пожара.

Глава 58

– Да-да, она спрятана надежнейшим образом! – прозвучал из трубки голос миссис Биггс. – Никто не догадается там искать.

– Не стоило волноваться, – сказал Аргайл. – Сегодня я заберу ее – как можно скорее, если вас устроит. Помнится, я поручил мистеру Питенполу заплатить вам две тысячи долларов, однако рад сообщить, что меня весьма впечатлила ваша исполнительность, и поэтому я удваиваю награду. Вы же не возражаете?

Он поглядел в окно. Возле дома Лероя опять начались раскопки, но работа встала из-за дождя. Бо́льшая часть сада утопала в грязи. Аргайл и без того сомневался, что там найдут важные улики. К счастью, Лерой спятил лишь под конец жизни.

– Четыре тысячи долларов, – подсчитала миссис Биггс. – Очень щедро с вашей стороны, я не сомневаюсь. И, конечно, не возражаю. Я вообще не верю в возражения. Это просто слова, на хлеб их не намажешь.

– Достойная философия, – похвалил Аргайл.

– Только вынуждена вас уведомить, что вещью заинтересовалась третья сторона. И платит она значительно больше четырех тысяч.

– Что вы имеете в виду?

– Всего лишь то, что нашлись люди, предложившие больше. И, как я уже сказала, возражать не в моих правилах. Пусть деньги говорят сами за себя.

Аргайл выпрямился на стуле. Вот это поворот! Питенпол серьезно недооценил эту женщину, что совсем на него не похоже.

– Боюсь, вы неверно меня поняли, миссис Биггс, – спокойно произнес Аргайл. – Я не собираюсь покупать у вас эту вещь и никогда не собирался. Я плачу вам за ее возврат. Птица чрезвычайно редкая – единственный сохранившийся экземпляр своего вида. Музей естественной истории Лос-Анджелеса нанял меня, чтобы доставить ее из Азии, и мне удалось договориться с китайцами. Но, к великому сожалению, птицу отправили по ложному адресу, что и вызвало неразбериху. Во имя науки, миссис Биггс, и как честный налогоплательщик, я прошу вас о содействии в передаче предмета его законным владельцам.

– Видите ли, все сложилось немного иначе.

– И как же?

– Эту птицу выбросил на помойку мистер Стеббинс.

– Что-то я перестаю вас понимать…

– Он выкинул вещь в мусорный бак. И кто угодно мог ее оттуда забрать, не так ли?

– Простите, если ошибаюсь, но разве вы сами не утверждали, что означенная вещь у вас? – уточнил Аргайл, все еще сохраняя спокойствие.

– О, конечно, у меня! У кого же еще.

– Значит, никто ее с помойки не забирал?

– Ее забрала я.

– Но на свалку ее так и не увезли?

– Нет. Говорю же – вещь у меня.

– Прекрасно. А то я чуть не запутался. Тогда давайте расставим все точки над «и». Вещь у вас, однако размер вознаграждения вас не устраивает, верно? Несмотря на то что я удвоил сумму?

– Ну, о вознаграждении, как вы это называете, я даже не помышляла. Речь идет скорее о цене этой вещи на рынке. Видите ли, я не знаю, кто ее настоящий владелец. Зато точно знаю, что нашла ее в помойном баке. Не доверяю я вашим сказочкам про музей, китайцев и иже с ними. На мой взгляд, хозяйка вещи – я, и не надо тут про науку и честных налогоплательщиков.

– Я бы вам посоветовал пересмотреть свою позицию, миссис Биггс.

– Я именно так и сделала, переговорив с третьей стороной. Как я уже сказала…

– Да какая еще третья сторона?!

– Один джентльмен. Имя запамятовала, но он весьма и весьма заинтересован в этой вещи.

– Что-то мне не верится в его существование, миссис Биггс.

– Кто знает, кто знает… Можете и в Луну не верить, если вам от этого полегчает. Или представьте, что третья сторона – соседский кот. И я лучше скормлю птичку ему, чем отдам такому скряге, как вы. Что на это скажете? Что не верите в существование кота? А я все равно скормлю ему птичку, помяните мое слово.

– Весь этот фарс меня немного утомил, миссис Биггс. Сколько вы хотите?

– Двести пятьдесят тысяч долларов, – отчеканила она. – Сразу и наличными. – В трубке раздался шум, словно женщина грохнула кулаком по столу.

Четверть миллиона! Аргайл не нашелся что ответить. Он уставился на телефонную трубку, как будто увидел ее впервые. Затем испустил смешок, неубедительный даже для него самого.

– Смейтесь сколько угодно, – фыркнула миссис Биггс. – Я раскусила и вас, и вашу сомнительную игру. Мне нужны мелкие купюры – не крупнее полусотенных. Только не одни полусотенные. Деньги положите в чемоданчик из добротной кожи – виниловых и матерчатых мне не надо. Отправьте с кейсом этого вашего громилу-голландца. А я взамен передам ему птицу. Comprende?[55]

– Да, – сказал Аргайл, – пока все ясно.

– Вот и славно, потому что я еще не закончила. Я кое-что про вас разузнала, мистер Аферистер. Про некоторые делишки – если понимаете, о чем я. Это же стыд и срам! А какие у вас дружки… Меня тошнит от вашей гоп-компании! Все эти сведения я детально изложила в письменном виде – по сути, готовая статья. Если ее напечатают – я вам не завидую. Так вот, копию я отослала Велме – моей закадычной подруге. И если в ближайшее время я не появлюсь у нее на пороге с ее долей денег – статья увидит свет. В мельчайших подробностях.

– Думаю, я вас понял.

– Я знала, что поймете. Вы же бизнесмен. А еще, надеюсь, вы понимаете, что если завтра я не получу свои деньги, то изжарю вашу птичку в духовке, посолю ей хвостик и брошу в клетку львам!

С этими словами миссис Биггс повесила трубку. Аргайл схватился за голову. Из огня да в полымя! Переживал он отнюдь не из-за денег. Четверть миллиона не нанесет ощутимого удара по его сбережениям. Он бы и Флэнагану столько же отвалил, если б тот не остановился на сотне. Нет, Аргайла возмущала сама мысль, что его так запросто обвели вокруг пальца.

Какие у него оставались варианты, исключая пытки и убийство пожилой женщины? Да никаких. Она не шутила и вполне могла выполнить свои угрозы.

Аргайл расхохотался. Его ободрали как липку! Ну и ладно, черт с ним. Вместе с птицей он получит свободу, сотрет из жизни последние двадцать лет, избавится от кошмаров и черной жажды, что выгоняла его на улицы после заката…

Прошлой ночью он пришел в себя возле церкви – стоял на тротуаре под промозглым ветром, держа в руке оплавленную свечу. Похоже, он откусил ее горящий кончик, поскольку язык был покрыт волдырями, а в зубах застряли кусочки воска. Он сломя голову бросился домой, где обнаружил, что задняя дверь распахнута настежь, конфорки на плите горят, а из кухонного крана хлещет вода. Случившееся в церкви всплывало в виде разрозненных фрагментов, подобно отражению в разбитом зеркале: вот он взбирается по мрачной лестнице на колокольню, вот нападает во тьме на какого-то мужчину, вот держит дымящиеся листки из церковной книги…

Встав из-за стола и захватив зонт, Аргайл покинул кабинет. Запер дверь, спустился по лестнице. Едва он вышел на крыльцо, как увидел Питенпола: одетый в деловой костюм, тот выглядывал из новенького пикапа.

Глава 59

– Вы же обещали, – буркнула Нора.

Уолт покосился на нее в зеркало. Девочка, нахмурившись, глядела перед собой: ручки сложены на груди, челка – прямая линия над бровями.

– Я не представлял, что нам дадут столько денег, – сказал в свое оправдание Уолт. – Ту штуку для мыльных пузырей я тебе уже купил. А сегодня после садика пойдем в магазин со всякими мелочами, и ты выберешь… скажем, три вещи. И так будет каждый день на протяжении… двух недель. По три приза в день.

– А сколько это всего? – осведомилась Нора.

Эдди начал загибать пальцы.

– Много. Вроде бы, – заключил он.

– Ну во-от, – с грустью протянула Нора.

– А сколько призов ты им обещал? – спросила Айви.

Уолт кисло улыбнулся.

– Где-то две тысячи, – пробормотал он. – Плюс-минус.

Он свернул на Чепмен-авеню, к детскому саду.

– А сколько это? – оживилась Нора, опять повеселев. – Две сысячи?

– Много, – сказал Эдди. – Взаправду много.

– Но сколько?

– Досчитай до двадцати, – пришла на помощь Айви. – А потом – еще до двадцати. И так сотню раз.

Нора тут же принялась громко считать, качая головой взад-вперед.

Айви с ухмылкой поглядела на Уолта.

– Вот везунчики! Две тысячи призов!

– Что-нибудь придумаю, – вздохнул тот, хотя уже попытался, а больше на ум ничего не приходило.

Он мог бы оптом закупить у своих поставщиков сувениры по два-три цента за штуку – пластмассовые черепа, резиновых пауков, кольца со стразами, кулоны под серебро, наклейки на окна, – однако вряд ли дети обрадуются огромным партиям одинаковых безделушек. И эта задумка, даже если сработает, обойдется ему в сотни долларов.

– Пятнадцать, шепнадцать, стенадцать, – нараспев произнесла Нора, перейдя к группе чисел, о которых Уолт даже не подозревал, – и вдруг смолкла. – Там мистер Ар-гай!

Уолт поглядел в окно. Аргайл стоял под козырьком на пороге своего офиса и разговаривал – вот совпадение! – с почтовым инспектором, на этот раз одетым в деловой костюм. А еще толстяк успел подстричься и подровнять бороду.

– Мистер Питенпол! – воскликнула Айви. – Это он покупает участки!

– Да неужели? – проронил Уолт. – Каждый раз удивляюсь, как тесен мир.

Айви вскинула на него взгляд.

– Что с тобой такое?

– Ладно, допускаю, что его действительно зовут Питенпол. Но как бы там его ни звали, никакие участки он не покупает. Он работает на Аргайла! – Уолт пристально посмотрел на Айви, та с недоверием нахмурилась.

Нора продолжила считать, подскакивая на месте.

– Откуда ты знаешь, что он работает на Роберта?

– Просто знаю, и все. Поверь. Не понимаю, к чему Аргайлу этот спектакль с участками, но, как я уже говорил, все не так просто, как ты думаешь. Держи с ним ухо востро.

Айви притихла и задумчиво поглядела в окно. Уолт почувствовал себя победителем, но тут же устыдился, что отыгрывается на жене. И все-таки… Черт, наконец-то она увидела Аргайла без маски – Аргайла-подлеца и манипулятора! Теперь на стороне Уолта были не только слова, но и факты – хотя лучше б она сразу поверила словам…

– Но это не мешает тебе взять у него шестьдесят тысяч, – добавил он, вспомнив о комиссии.

– Поговорим об этом позже.

– Ладно. – Уолт перевел взгляд на Нору, и внезапно его осенило. – А как тебе такая идея? – весело спросил он. – Мы аккумулируем призы!

Нора оборвала счет и наморщила лобик:

– Что-о?

– Аккумулируем. Это значит – соберем вместе, объединим. Из многих частей сделаем одно целое, и оно будет больше суммы всех частей.

– Каких частей? – в недоумении нахмурилась девочка.

Ее брат хранил молчание.

– Приведу пример, – продолжил Уолт. – Двадцать пять монеток по одному пенни можно обменять на четвертак.

– Вы мне дадите четвертак?

– Нет, это просто аналогия. Гляди…

– Налогия?

– Я вот о чем. Вместо пары тысяч мелких и никчемных призов вы с Эдди можете получить несколько больших.

– Например? – заинтересовался мальчик.

– Ну, я подумал о велосипедах… – Уолт взглянул на жену, однако поддержки не получил. Айви по-прежнему хмурилась. – Как вам идея, ребята?

– Что он сказал? – громко шепнула Нора, повернувшись к брату.

– Что нам купят велики.

– А еще можем поставить качели на заднем дворе, – предложил Уолт, но, вспомнив про детскую горку Аргайла, быстро добавил: – Или еще что-нибудь придумаем.

Нора начала подпрыгивать на сиденье, болтая головой и весело считая себе под нос. Впереди показалась парковка перед детским садом. Из-за машин виднелась голова тираннозавра, преданно охранявшего песочницу. Сам того не ожидая, Уолт увидел в нем старого доброго друга.

– Как много значит грустный динозавр, – произнес он, выруливая на парковку, – блестящий от дождя среди белых цыплят[56]… – Он рассмеялся и объяснил Норе: – Это такое стихотворение.

– Вот вы… глупенький, – закатив глаза, прокомментировала девочка и открыла дверцу.

Эдди скользнул по сиденью, чтобы последовать за сестрой.

Уолт вышел под моросящий дождь, и в тот же миг из-за двери детского сада показался человек. Он пригнулся, укрывая лицо от капель, поэтому Уолт не сразу его узнал. Внезапно мужчина вскинул голову и направился прямо к ним, на стоянку. На его лице читались гнев и решимость. Это был Джек.

Глава 60

– В машину, живо! – скомандовал Уолт остальным.

Айви схватила Нору за руку и усадила девочку на заднее сиденье. Уолт взялся за ключ зажигания, но сначала проверил, на месте ли дети. Эдди сидел ссутулившись и будто не замечая Джека. Он невидяще, как пьяный, разглядывал обивку переднего кресла.

Уолта захлестнула ярость. Этот гад нарывался слишком долго! Дернув ручку, он открыл дверцу.

– Не надо! – Айви сжала его запястье. – Только не здесь. И не сейчас.

Уолт замер в сомнениях, однако взгляд жены его убедил.

– Ты права. – Захлопнув дверцу, он включил заднюю передачу и начал поскорее выводить автомобиль со стоянки, поскольку Джек уже перешел на бег.

Неожиданно тот сменил направление и, перепрыгнув через можжевельник, рванул в сторону улицы, чтобы перекрыть машине выезд с парковки.

– Хрен тебе, говнюк! – буркнул Уолт, вырулил ему навстречу и вдавил педаль газа.

Вскинув руки, Джек отпрыгнул с дороги и запнулся о кусты.

– Осторожно! – испугалась Айви.

– Я собью его со всей осторожностью, – сказал Уолт.

Оставив детский сад позади, он сбавил скорость, впрочем, все еще опасаясь, что на дорогу выскочит «форд» Джека. А когда этого не произошло – с облегчением вздохнул.

Лишь ощутив на себе взгляд жены, Уолт вспомнил, что в машине дети. Должно быть, он их до чертиков напугал.

Поддавшись гневу, он даже не подумал о Норе и Эдди, пошел вразнос… Вовлек детей в свою войну против Джека, совсем позабыв, что они и так настрадались из-за отчима. «Что сейчас важнее?» – спросил он себя.

– Прости, – повернулся он к Айви.

Взглянув в зеркало, он увидел, что Эдди плачет. Нора сидела тихо, засунув в рот большой палец.

Уолт задумался, что бы такое сказать, как бы сгладить ситуацию, однако в голову ничего не пришло, кроме мысли о том, насколько это сложно – воспитывать детей. Даже если ты прекрасно с ними поладил, в любой момент все может рухнуть. Он хлопнул пальцами по рулю, и боль привела его в чувство.

– Поехали за пончиками! – предложил он детям, затеяв бессовестный подкуп. – А потом заскочим в «Город игрушек» и подберем вам парочку велосипедов.

За подарками к Рождеству они с Айви еще успеют.

Нора кивнула, хотя палец изо рта не убрала.

Эдди шмыгнул носом и дрожащим голосом признался:

– Я не умею кататься на велике.

– Обещаю, сегодня к вечеру ты научишься! – заявил Уолт. – А если нет – твоя тетя Айви продолжит учить тебя всю ночь. Под ее руководством даже мартышка поехала. Причем тоже на двухколесном.

– Мартышка! – заулыбалась Нора. – Ого!

– Еще какое «ого»! – ухмыльнулся Уолт, подъезжая к кофейне Бойда. – А перед этим тетя Айви научила мартышку петь.

На крошечной парковке уже стояло несколько машин, так что он занял место в углу и заглушил двигатель.

– Смотри! – Айви указала на пикап Питенпола, стоявший позади кафе под сенью раскидистой сосны.

Хозяин автомобиля стоял возле открытой пассажирской дверцы. Сняв строгий черный пиджак, громила засунул его в машину. Под пиджаком обнаружилась пестрая гавайская рубашка с красными цветками гибискуса на голубом фоне. Толстяк достал из пикапа белую льняную куртку, повесил на сгиб локтя, а после вновь залез в машину и вытащил кожаный чемоданчик.

Затем Питенпол извлек из кармана ключи. Подбросил их в воздух, поймал – и швырнул в машину, захлопнув дверцу. Развернувшись, громила быстрым шагом пересек площадку и подошел к другому авто. Открыв багажник, он бросил свой чемодан поверх парочки других.

– Чтоб меня! – прошептал Уолт.

Это же был Биггсмобиль – знакомый старенький «бьюик»! На пассажирском месте восседала сама Мэгги Биггс. Питенпол втиснулся за руль, задним ходом вывел автомобиль со стоянки и, миновав Уолта и компанию, взял курс на Чепмен-авеню.

Когда «бьюик» проезжал мимо, Уолт заметил, что миссис Биггс уже облачилась в желтое муу-муу, а к ее парику приколот цветок размером с доброе блюдце, словно сам господь бог пригласил ее на свою гавайскую вечеринку. Женщина подмигнула Уолту, явно довольная встречей. Она схватила с приборной панели какие-то бумажки – вероятно, билеты на самолет – и радостно ими помахала. Питенпол тоже махнул пухлой ладонью и прильнул к окну, чтобы поглядеть на Уолта в щель над опущенным стеклом.

– Спасибо, пупсик! – крикнула миссис Биггс.

«Бьюик» грузно выкатился на авеню и уже через миг рванул к автостраде.

– И что это было, черт возьми? – осведомилась Айви.

– Это моя старая знакомая, Мэгги Биггс, – ответил Уолт. – Видимо, собралась на родину.

– Она дружит с мистером Питенполом?

– Похоже на то. Я сам только сейчас узнал.

Значит, вот он какой – легендарный мистер Пит, который взялся чинить плиту после того, как Уолт ее сломал! Почтовый инспектор, скупщик недвижимости, ремонтник, поедатель пончиков… Уолт потряс головой, чтобы мозаика сложилась окончательно. Непонятно почему, но этот нежданный поворот его обрадовал.

– Знаешь, о чем я подумал? – обратился он к жене. – Порой все, что ни делается, – к лучшему.

– Аминь, – сказала Айви, выбираясь из машины. – А теперь давай, наконец, поедим.

Нора, Эдди и Уолт наперегонки побежали к кофейне, где Лайл Бойд выгружал на витрину свежую партию пончиков с глазурью.

Глава 61

Бентли поднялся на крыльцо к Аргайлу – на этот раз среди бела дня – и решительно постучал в дверь. С собой он принес Библию, пометив закладками несколько подходящих стихов. Рискованный шаг: в большинстве своем люди охотнее пускали в дом коммивояжера, нежели человека с Библией. Однако Бентли пришел, чтобы рассказать правду – от начала и до конца, ничего не скрывая.

Немного погодя дверь открылась, и выглянул взъерошенный Аргайл. С таким видом, будто ему не дали вздремнуть после полудня. Он прищурился. Возможно, гость показался ему смутно знакомым, но откуда – кто ж вспомнит. При виде Библии его глаза еще больше сузились, и он с улыбочкой произнес:

– Чем могу помочь?

– Лучше спросите, чем можете помочь себе, – ответил Бентли, и по лицу собеседника мгновенно понял, что тот наконец его узнал – узнал по голосу.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Аргайл. – Отец Флэнаган, вы? После стольких лет? Не вы ли тут звоните в колокольчики по ночам? Наконец-то мы встретились. Много вы мне крови попортили. Про деньги вообще молчу. Так что не обессудьте, но пока не узнаю, что вас сюда привело, – руку жать не буду.

– «Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, а желание праведников исполнится»[57], – процитировал Бентли.

Библию он открывать не стал, поскольку знал этот стих наизусть.

– И что? – поднял бровь Аргайл.

– Ну, для начала – меня зовут не Флэнаган. Да-да. Я Лоример Бентли. Кем я притворялся в прошлом, теперь неважно. Я уже раскаялся в содеянном и вас призываю к тому же. Поэтому я и пришел.

– Раскаялись? До или после того, как взяли мой чек?

В недрах дома за его спиной послышался дробный стук, а следом – грохот, как будто в стену врезался тяжелый предмет. Аргайл обернулся, и Бентли краем глаза уловил в гостиной какое-то движение.

Пастор испытующе посмотрел на Аргайла и, вздохнув, покачал головой.

– Насчет денег. Тех, что вы мне когда-то давали, – продолжил он. – Я потратил их с пользой. И верну вам долг при первой же возможности. Но сейчас, к сожалению, я гол как сокол. Мне стыдно это признавать. И стыдно из-за всей этой истории. Я задумал великую аферу во имя Господа, а в итоге согрешил. Глупо и безрассудно. – Бентли достал из кармана выписанный Аргайлом чек на сто тысяч долларов и, зажав его между большим и указательным пальцами, протянул собеседнику. – Что касается этого…

Аргайл выхватил чек и спрятал в карман.

– Благодарю, – сказал он. – Собственно говоря, я в ваших услугах больше не нуждаюсь. С тех пор как мы в последний раз беседовали, ситуация кардинально изменилась.

– Действительно, – кивнул Бентли. – Все стало намного хуже, не так ли?

– Для вас – возможно. Зря вы не обналичили чек.

– Тогда взгляните сюда – если не испугаетесь! – Пастор извлек из кармана фотографию – полароидный снимок, сделанный отцом Махоуни.

Аргайл вздрогнул, увидев на снимке собственное безумное лицо.

– Это что – шантаж? – просипел он. – Весь мир вздумал обчистить мне карманы? Даже церковь? А еще говорите, что раскаялись! – Он достал чек и вернул его пастору.

Бентли изумленно уставился на бумажку – и порвал ее. Клочки упали на крыльцо.

– А вам непросто угодить, – заметил Аргайл.

– Проще простого, – возразил Бентли. – Мне нужна ваша душа.

– Она не продается.

– Когда-то продавалась.

– У вас мания величия, не так ли?

– Отнюдь. Со всеми иллюзиями я уже распрощался. Да и вы тоже, судя по нашему недавнему разговору. Вы крепко влипли. Вглядитесь в лицо на снимке. Этот человек уже одной ногой в Аду! – Он поднял фото повыше – и неожиданно разорвал его, швырнув кусочки на крыльцо вслед за чеком. – Вот вам и шантаж! – гаркнул он, разозлившись не на шутку. – Не нужны мне ваши деньги! Я пришел, чтобы исправить ошибки, – пока не поздно! И мне, и вам!

– Насчет ошибок вы правы. Сегодня у меня особенный день, – осклабился Аргайл. – Ну что, какой еще компромат вы припасли?

– Особенный день? – переспросил Бентли. – Это почему же? Из-за того бесовского… отродья, которое лежит в гробу у вас в кабинете? Если таков ваш план – попытаться обмануть Дьявола с помощью голема, – тогда горе вам, проклятый вы глупец! Причем проклятый в буквальном смысле!

– Какой вы наблюдательный! – притворно удивился Аргайл. – Так это вы подглядывали ко мне в окна? Настырная вы личность. Упорство я ценю.

В доме послышался звон, словно на пол уронили ящик со столовым серебром. А затем кто-то заворчал – человек или почти человек.

– Уничтожьте его! – прошипел Бентли.

– Хотите, я вас познакомлю? – оживился Аргайл. – Вероятно, кому-то он покажется неотесанным, но при некоторой помощи со своей задачей он справится. А еще я полагаю, что ожил он благодаря вам. Если это можно назвать жизнью.

– Нельзя. И, боже вас упаси, я никак не связан…

– Проходите же, смелее! Поздоровайтесь с моим другом. – Аргайл распахнул дверь, отступил в сторону и жестом пригласил Бентли войти.

Пастор готовился к чему-то подобному, и все равно увиденное его ошеломило. Существо, сидевшее в мягком кресле у камина, выглядело почти как близнец Аргайла, да и одето было точно так же. Однако чувствовалось в нем что-то топорное, незавершенное. Взгляд – безучастный, как у жертвы лоботомии, а кожа – если это и вправду кожа – бледная, как воск. Из-за движения зрачков и судороги рта создание казалось еще более отвратительным.

– Что скажете? – спросил Аргайл, явно наслаждаясь реакцией Бентли.

– Уничтожьте его немедленно! – воскликнул пастор. – Я вам помогу! Бог знает как, но мы это сделаем. Избавьтесь от него – или горите в аду!

– А еще что? «Не проходите старт, не получайте двести долларов»[58]? – усмехнулся Аргайл и указал на голема. – Сходство поразительное, согласитесь!

Бентли несколько раз вдохнул и выдохнул, постаравшись вернуть самообладание.

– Это существо выглядит как ваш труп, выловленный из сточной канавы. Могу я полюбопытствовать, где вы его достали? – Пастор оглядел комнату в поисках чего-нибудь тяжелого.

Много ли нужно, чтобы убить тварь, которую нельзя назвать живой?

– В Китае. В деле создания копий китайцам нет равных. Представьте, у них даже имеются ткацкие фабрики, где на шерстяных коврах воспроизводят любую картинку, будь то снимок вашей матери, полотно Пикассо или чертеж самолета. Что угодно! Вот и я прибегнул к подобного рода услугам. Разве что с примесью мистицизма. В основе лежит древний каббалистический ритуал – несколько тысячелетий всякой потусторонней абракадабры…

– Избавьте меня от этой чепухи.

– Ладно. Тогда, если вкратце, это очередной пример, когда китайцы выполняют работу дешевле, чем кто-либо еще. Относительно, конечно. Я сейчас о самом производстве. Сопутствующие издержки в расчет не беру. Все, что им требуется для работы, – фотография и несколько памятных безделушек. В моем случае – перстень, детские ботиночки и пара предметов гардероба. К слову, товар присылают полностью одетым. Разумеется, изделие… далеко от совершенства, как видно на примере нашего с вами друга, однако чем теснее взаимодействие с прототипом, тем приятнее облик. К тому же существо перенимает привычки хозяина. Даже чистит зубы.

– Какая мерзость, – поморщился Бентли, не желая слушать дальше.

– Тут вы правы, – улыбнулся Аргайл. – Если честно, я и сам буду рад от него избавиться.

Голем шевельнулся в кресле, и выражение его лица изменилось, словно он сымитировал поддельную веселость хозяина.

– Правда, умом наш друг не блещет, – признал Аргайл. – Я пытался научить его играть в «Скрэббл», но без толку. И, увы, дело не в том, что он жульничал. Нет. Просто не вышел мозгами. Да и в целом он доставляет мне уйму хлопот: плюется едой, пачкает туалетное сиденье… Слава богу, хотя бы не курит. – Усмехнувшись, он едва ли не ласково поглядел на свою копию. – Ладно, думаю, жаловаться нет нужды, поскольку наш приятель скоро нас покинет. Его заждались в теплых краях. Думаю, в аду он пригодится не хуже любого другого.

– Пригодится? – Бентли выплюнул это слово. – Бездушный кокон? Дьявол его не примет!

– Минуточку! Попрошу не оскорблять моего протеже! – Аргайл погрозил пастору пальцем. – Да и откуда вам знать про его душу? Вообще-то, она у него есть. Тут, неподалеку. Заключена в банку.

– Если вы про демона, который недавно был у Стеббинса, – сказал Бентли, – то уверяю, вы его не получите. Вам никак до него не добраться.

– Какая жалость! – Аргайл прикрыл рот рукой. – И вы проделали столь долгий путь, проявили такую решимость, чтобы сообщить мне о провале?

– Это хуже, чем провал!

– И что вы мне предлагаете? Сгинуть в чертовом переулке вслед за Джорджем Нельсоном и Мюрреем Лероем?

– Покайтесь! – вконец потеряв терпение, взревел пастор.

Неожиданно голем встал и сделал несколько нетвердых шагов. Аргайл с усилием толкнул существо в грудь, вернув его в кресло.

– Жалкий лицемер! – бросил он пастору. – Вы опоздали со своими нравоучениями. Мне ваша братия знакома – повсюду тычете своим ханжеским пальцем, тогда как сами творите все, что вздумается! Послушайте меня хоть раз! Мне не нужна ваша помощь! Я сам себе помогу! – Он хлопнул себя по груди. – Катитесь-ка сами в тартарары, а у меня есть дела поважнее. Все, проваливайте! – Он указал на дверь.

– Будь по-вашему, – спокойно произнес Бентли. – Я ханжа, говорите? А что насчет бедняги Симмса? Он тоже? За это вы его убили?

– Выметайтесь, – ледяным тоном отчеканил Аргайл. – Ничего вы не поняли. Симмс погиб случайно. Его жене я выплатил компенсацию. Если потребуется что-то еще…

– Компенсацию?! – взорвался Бентли. – Я вам покажу компенсацию!

Выронив Библию, он нагнулся к камину за кочергой с заостренным кончиком, а затем шагнул к Аргайлу, грозно постукивая оружием по ладони. Миг – и он размахнулся, нацелившись противнику в голову.

Глава 62

Генри заглянул в дом на колесах через окошко в двери. Жена хлопотала у маленькой кухонной стойки – делала сэндвичи. Она уже подготовила тарелки с зеленью и нарезанной ветчиной, банку с майонезом… Заметив Генри, Джинкс молча на него поглядела, потом высунулась из-за двери:

– Хватит мокнуть под дождем! Заходи. Пообедаем.

Генри кивнул и поднялся по ступенькам в фургон. Внутри работал обогреватель, и оставлять дверь нараспашку значило попусту жечь энергию, вот только они оба – и Генри, и Джинкс – любили дождь, особенно его шелест и запах. Давным-давно они негласно договорились, что будут впустую тратить электричество, если того попросит душа. Кто знал, сколько еще дождливых дней им осталось?

Генри сел за стол и молча поглядел в окно, размышляя о том, какой путь они с женой проделали вместе, как пришли к молчаливому согласию по поводу дождя. За долгие годы они исколесили почти все западные штаты – спали на парковках, ели в закусочных; Джинкс отовсюду привозила наперстки и собрала уже несколько сотен – фарфоровых, медных, оловянных… И в каждом, словно в маленькой чаше, хранилось воспоминание. Так однажды сказала Джинкс, и Генри запомнил ее слова. И вот она поехала к Голдфарбу…

– Какой-то ты притихший, – заметила Джинкс.

Своих мыслей она не выдала. Ее лицо оставалось бесстрастным.

– Да, все так, – пробормотал он.

– Что стряслось? Тебе не нравятся хлопья с отрубями, которые я купила?

– Нравятся, – отозвался он, даже не подумав сказать правду.

– Вот, съешь сэндвич. Тебе с брюссельской капустой или с салатом?

– Я не особо хочу капусту.

Джинкс придвинула к нему тарелку с сэндвичем, положив сверху пару листиков салата, а сама села напротив. Генри откусил кусочек, равнодушно прожевал – и отставил тарелку в сторону.

– Так-так, – подняла глаза Джинкс. – Признавайся, что тебя гложет? Сидишь как неприкаянный.

– Я видел письмо, – ответил он. – Ты ездила к Голдфарбу.

– Да, а что? – Она с любопытством поглядела на него.

Генри тряхнул головой, пытаясь подобрать нужные слова.

– Что бы она… они… тебе ни наговорили – это все ложь.

– Неужели? – Джинкс тоже отложила свой сэндвич. – Абсолютно все?

– Да. Я не прикасался к этой женщине! Можешь спросить Уолта или Бентли, они подтвердят. Она гнусная шантажистка! Готова наплести что угодно. Видит бог, я так жалею…

– А о ком вообще речь? Опять какая-то вдовушка – из тех, кому ты развозил обеды?

– Нет, не вдовушка. Ты с ней знакома. Это Мэгги Биггс – владелица ресторана «Восточный рай» в Гонолулу. На Кинг-стрит. Помнишь, когда мы жили в Кахале[59]…

– Кто-кто? – прищурилась Джинкс.

– Низенькая такая. А волосы… – Взмахнув руками, он обрисовал пышную прическу Мэгги Биггс.

– А-а. – Джинкс сжала губы в ниточку. – Эта… – Внезапно она улыбнулась. – Опять напортачил?

– Хватит уже издеваться, – укоризненно покачал головой Генри. – Я же не дурак. Мы оба знаем, что ты ездила к Голдфарбу. Я просто пытаюсь все прояснить. Тебе не было нужды с ним встречаться. Ни малейшей. Я… люблю тебя, как… как… – Он запнулся. – Не знаю. Я повел себя как идиот. – Он встал, снял с крючка шапку и потянулся за курткой.

– И куда ты собрался? – окликнула его Джинкс. Веселья в ее голосе больше не было.

– Прогуляюсь, – буркнул Генри.

– Сейчас? Под дождем?

– Ну, не знаю… – Он пожал плечами.

– Генри, я беседовала с мистером Голдфарбом насчет детей.

– Чьих детей? – недоуменно спросил он.

– Я про Нору и Эдди! Каких еще детей ты тут видел?

– Ты обратилась к Голдфарбу из-за детей? Зачем? Что они натворили?

– Почему сразу натворили? Вернись за стол, бога ради, и я тебе все расскажу. Уолт и Айви места себе не находят из-за этого кретина Джека, вот я и решила выяснить, какие есть варианты. Поэтому и связалась с юристом. А об этой женщине с волосами я не в курсе. Ты же прекратил с ней видеться?

– Да не виделся я с ней! О том и речь.

– Вот и славно. Она мне никогда не нравилась. Хабалка. Помню, как она восседала на табурете у стойки и раздавала указания филиппинским официанткам. Я рада, что ты не закрутил с этой дамочкой. А еще с кем ты не закрутил? – Она прищурилась.

– Ни с кем! С чего ты взяла?

– Хорошо, – сказала она. – Я тоже не гляжу на сторону. И не хочу. Знаешь почему?

Генри пристально на нее посмотрел, пытаясь раскусить. Похоже, она говорила всерьез.

– Потому что я тоже тебя люблю. А ты любишь меня.

Он горячо кивнул:

– Хорошо. Замечательно! Конечно, я тебя люблю.

– Знаю, – улыбнулась Джинкс. – А теперь садись и доешь свой сэндвич.

Глава 63

Аргайл вскинул руки и, охнув, отскочил, когда острие кочерги просвистело в дюйме от его лица. Бентли круто развернулся, рванул к голему и огрел существо по шее. Тяжелый железный крюк погрузился в плоть, как в сырую глину. Бентли выдернул оружие и вновь замахнулся, и тут сзади наскочил Аргайл, обхватил его за плечи и дернул рукоять кочерги на себя.

Едва удержавшись на ногах, пастор ухватил свободной рукой тяжелый конец кочерги и с криком «Ну уж нет!» крутанул железяку, словно руль автобуса.

Аргайл потерял равновесие, но удержался, упав на одно колено. Бентли со всей силы наступил ему на лодыжку и все-таки вывернул оружие из его рук. Шагнув назад, он пнул Аргайла в поясницу.

– Это за Симмса! – Крепко сжимая кочергу, он отвел ее назад, как будто готовясь отсечь противнику голову.

Прыгнув вперед, он взмахнул кочергой, чтобы Аргайл убрался с дороги. Тот, что-то проскулив, упал на спину и опрокинул журнальный столик, а затем на четвереньках отполз за кресло, где наконец поднялся на ноги и замахал на Бентли обеими руками.

– Бросьте кочергу! – взмолился он. – Во имя всего святого!..

– Будете знать, как поджигать церкви! – Пастор в ярости разбил на кусочки горшок с пальмой.

В воздух взметнулись листья и комья земли, дождем осыпав голема, а Бентли уже подскочил к каминной полке и одним взмахом сбил с нее вазу. Следом он разнес настольную лампу – сплющил абажур и расколол фарфоровый корпус. Избрав следующей жертвой скульптуру фламинго, он с размаха отбил ей голову, после чего без предупреждения вновь кинулся на Аргайла. Вонзив острие кочерги в стоявшее между ними кресло, он взрезал обивку и выдрал большой комок наполнителя.

Аргайл вильнул в сторону, порываясь убежать, и Бентли, перехватив кочергу наподобие сабли, опять перешел в атаку, разя направо и налево солдат невидимой армии. Как только Аргайл забился в дальний угол, закрыв лицо руками, пастор мигом сменил цель и бросился к голему, намереваясь на этот раз его прикончить. Свирепо размахнувшись, он засадил кочергой прямо в лицо монстру. Тот едва успел встать с кресла, и взгляд его выражал смесь тупого замешательства со страхом и ненавистью, что передались от хозяина.

Бентли точно в замедленной съемке увидел, как кочерга проламывает существу зубы, как отлетает прочь кусочек восковой плоти. Булькнув горлом, создание дернулось назад, – возможно, из-за силы удара, а возможно, пытаясь убежать, – и грузно осело на подлокотник. Мгновение спустя оно сползло на сиденье, уронив обезображенную голову на подушку. Лицо его больше ничего не выражало – лишь пустоту, – и от этого зрелища почему-то становилось жутко.

Пастор замер, в ужасе от содеянного. Он обмяк, тяжело дыша и едва удерживая в руке кочергу. Все закончилось. Он почувствовал себя последним чудовищем и с трудом совладал с тошнотой.

Впрочем, голема он не убил. Вероятно, его нельзя было убить. Взгляд существа заметался по комнате, как будто оно забыло, где находилось. А затем раздался звук – хриплое, отрывистое подвывание. Бентли выместил на големе злость, вот и все. В мыслях он колошматил самого Аргайла. Интересно, подумал пастор, чувствуют ли големы боль? И сразу ответил себе: разумеется, нет.

– Убирайтесь, – велел Аргайл каким-то придушенным голосом.

Бентли взглянул на него и от изумления выронил кочергу. Из носа у Аргайла струилась кровь, губа была рассечена, а на шее алел свежий рубец. Стигматы, догадался пастор. Отражения ран, нанесенных голему.

Испытывая к себе глубочайшее отвращение, Бентли поискал подходящие слова, чтобы как-то оправдаться. Только перед кем? Перед Аргайлом? Перед Богом? Он указал на голема, оцепенело лежавшего с бороздой на шее и вспаханным лицом.

– Я не хотел…

– Плевать, что вы хотели, – произнес Аргайл, размазав по лицу кровь. Как только он посмотрел на запачканную ладонь, рука у него затряслась. Его речь звучала хрипло и скованно, и он откинул голову назад, словно в надежде прочистить горло. – Поймите: вы мне глубоко безразличны. Просто уйдите. Ну же. Уйдите. Уйдите. Уйдите. – Он замахал обеими руками, выгоняя Бентли из комнаты, а заодно из своей жизни.

Его взгляд преобразился, в глазах заплясали огоньки. Похоже, вместе со вкусом собственной крови он распробовал победу, неминуемый успех.

Бентли поплелся к двери. Он чувствовал опустошение и едва не валился с ног. Да, Аргайл победил – пастор четко это видел, – но не кого-нибудь, а самого себя. От стыда Бентли подташнивало. Избив голема, он каким-то странным, невольным образом его очеловечил. Он будто отхлестал безропотное животное – корову или овцу.

Толкнув дверь, пастор вышел на крыльцо. Не оглядываясь, спустился по ступенькам под проливной дождь… И вдруг получил удар в поясницу. Библия! Аргайл швырнул книгу ему вдогонку.

Бентли медленно нагнулся и поднял Библию с мокрого бетона. А затем, собравшись с духом, обернулся. Священное писание не пострадало, Аргайл не смог ему навредить. Пастор открыл было рот, чтобы изречь последнее напутствие, но в тот же миг дверь с треском захлопнулась – с такой силой, что содрогнулся фасад. Бентли молча посмотрел – и побрел к дороге.

У машины он замер, глядя на пасмурное вечернее небо. Махоуни пригласил его завтра на рассвете поехать за ракушками, все равно в какую погоду, однако Бентли отказался, сославшись на неотложные дела. Что ж, теперь он передумал. Он даже не помнил, когда в последний раз куда-то ездил отдохнуть. Сейчас ему больше всего хотелось свежего воздуха – океанского бриза, достаточно бодрящего, чтобы вытрясти моль из его пальто.

Ведь – как говаривал Махоуни – кто знает, что попадется тебе на берегу после шторма.

Глава 64

Айви застала Аргайла в офисе за рабочим столом. Он сидел в свитере с высоким горлом, сложив руки на груди и явно пребывая в задумчивости. Она принесла с собой конверт со всеми документами, что касались участков на Батавиа-стрит.

– Ты поранился? – удивилась Айви, заметив у него на щеке и губе порез, залепленный тремя пластырями.

– В гольф неудачно поиграл. – Аргайл предложил ей стул и так внезапно просиял, словно вколол себе какой-то наркотик. – Ты даже не представляешь, насколько я рад тебя видеть!

Фраза прозвучала так нелепо и пафосно, что Айви с трудом удержалась от комментария. Молча усевшись, она подождала продолжения.

– Наша сделка движется вовсю. Идет подготовка бумаг, контракт уже почти составлен. Со дня на день ударим по рукам. Мистер Питенпол невероятно счастлив.

– Охотно верю.

– А теперь, – подмигнул Аргайл, – у меня для тебя небольшой сюрприз.

– Какой? – спокойно поинтересовалась она.

– Если не возражаешь, я хотел бы выплатить тебе половину комиссии прямо сейчас, чтобы закрепить наш договор. Как тебе идея? Ты не против? Если успеем до первого января, никаких дополнительных налогов, так ведь?

– Верно. – Айви встала и подошла к окну. – Думаю, на налоги это не повлияет.

Она увидела, что поместье Мюррея Лероя уже перекопано вдоль и поперек, а отдельные участки огорожены желтой полицейской лентой, трепещущей на ветру. Под пластиковым навесом гудел насос, откачивая из ямы мутную дождевую воду, однако ни одного рабочего или сторожа видно не было, как и землеройных машин. Айви с грустью подумала, что и года не пройдет, как весь участок застроят многоквартирными домами.

Она поглядела вниз на парковку позади офиса. Там стоял новенький черный пикап.

– А где мистер Питенпол? Никак до него не дозвонюсь.

– Он здесь, в городе. Не волнуйся. Он человек занятой. Сама знаешь – планы у него грандиозные. Надежный клиент. Думаю, мы продолжим с ним сотрудничать.

– Он сейчас тут? В этом здании?

– Нет. – Улыбка застыла у Аргайла на лице. – Почему здесь? С чего ты решила?

– По-моему, внизу на стоянке его пикап. Разве нет?

– Что? Ах да, конечно! Я… привожу его в порядок по просьбе мистера Питенпола. Если погода позволит, к полудню подъедет мой человек. Он проводит выездную чистку и мойку машин.

– Очень мило с твоей стороны, – заметила Айви, снова усаживаясь.

Она обратила внимание, что Аргайл уже достал чековую книжку. Похоже, и правда собрался выплатить крупную сумму. Айви вспомнила, как Уолт разорвал чек, предназначавшийся для миссис Симмс, и живо себе представила, как поступает так же, а затем швыряет обрывки Аргайлу в лицо. Она поймала себя на том, что вновь думает о нем как об Аргайле. Роберт бесследно исчез.

– Вчера я видела мистера Питенпола возле кофейни Бойда, – сказала она.

Аргайл заинтересованно кивнул.

– Мне показалось, он куда-то собирался.

– Съесть пончик, наверное.

– Вообще-то, никаких пончиков он не купил. Он оставил свой пикап на парковке, а сам уехал с одной местной дамой – некой миссис Биггс. И готова поклясться – у них были билеты на самолет.

Аргайл недоуменно воззрился на Айви.

– Миссис Биггс? – оцепенело проговорил он.

– Во всяком случае, мне так сказали. Любопытно, что произошло с машиной Питенпола, – он ведь бросил ключи на сиденье и ушел. Неужели он потом вернулся? Может, я ошиблась насчет билетов?

– Интересно, – протянул Аргайл. – Вчера я был немного занят. Выходит, я многого не знаю о мистере Питенполе. Ты уверена насчет… миссис Биггс? Что это именно она? Ты точно видела, как они уезжают вместе? – Все его веселье, даже напускное, улетучилось.

– Боюсь, что да. Честно говоря, они выглядели как пара. Как будто у них медовый месяц на Таити или где-то еще.

Аргайл отвел взгляд, о чем-то напряженно размышляя. Он даже забыл про чековую книжку.

– Черт бы меня побрал! – воскликнул он, издав лающий смешок. – Мистер Пит! Старый ты мошенник!

– Послушай. – Айви наклонилась к нему. – Мне не нужен твой чек. Хватит притворяться. Немного честности впервые за долгое время тебе не повредит. Я надеялась, что столько лет спустя ты изменился, но вижу, это не так.

– Прости, я не понимаю… – Он беспомощно развел руками.

– Уолт был прав, не так ли? Он сказал, что мистер Питенпол работает на тебя, а этот спектакль с участками задуман, чтобы меня обмануть. Я отказывалась ему верить, но это правда, так ведь? Ты все время от меня что-то скрывал. Вел свою игру – говорил одно, а делал другое. Сплошной обман!

Глаза Аргайла на миг остекленели, словно он пытался что-то придумать в свою защиту.

– У нас с тобой контракт, – сказал он с едва заметным отчаянием в голосе, – и я не намерен его нарушать. Прошу, Айви, ради старой дружбы. Дай мне еще один шанс. – Он взял ручку и придвинул к себе чековую книжку. – Поверь мне, это не обман.

– Роберт, я порву этот чек. Честное слово. Мне не нужны твои деньги. А насчет второго шанса – я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, и, честно говоря, выяснять не хочу.

– Эта комиссия даст тебе большие возможности, Айви. Откроет нужные двери. У меня много влиятельных, богатых друзей. Ты не представляешь, за какие деньги они продают и покупают недвижимость. А еще эта сумма, пусть и довольно скромная, выручит Уолта, спасет его бизнес. Скажешь нет? Ты упоминала, как у него идут дела. В первые год-два продержаться на плаву невероятно сложно. Эти деньги исполнят его мечту – из гаража он переедет в офис, и кто знает, как дела сложатся дальше.

– Никто не знает, – вздохнула Айви. – Но одно я знаю точно: ты не понимаешь самого главного в моем муже – и не понимал никогда. Он не притронулся к твоим деньгам двадцать лет назад – не притронется и сейчас. Как и я. Не вынуждай меня продолжать этот разговор. Пожалуйста. И не притворяйся, что желаешь Уолту добра, ведь это не так, ты сам прекрасно знаешь. Вся эта затея была ошибкой. Давай простимся.

Аргайл пожал плечами и откинулся на спинку стула. Немного погодя он медленно закрыл чековую книжку, однако со стола не убрал.

– Я это сделал ради тебя, – признался он. – Какая разница, кто купил участки?

– Их никто не купил, вот в чем разница! Купить попытались меня! Скажешь нет?

– Не говори так. Я бы никогда на это не пошел. Я не могу рассказать подробно, но поверь: в моей жизни грядут большие перемены. Основополагающие. Я бы даже сказал, духовные. Мне наконец-то удалось уладить все проблемы. Я был… духовным банкротом – думаю, именно так можно назвать человека, погрязшего в таких долгах, как я. Я выпутался, Айви. И скоро избавлюсь от огромного, немыслимого долга, сброшу тяжкую ношу. Освобожусь. Уже завтра… Завтра я почувствую себя по-настоящему хорошо.

– Не понимаю, о чем ты, – сказала Айви. – И знаешь что, Роберт? Сдается мне, ты тоже не понимаешь. По-моему, ты самый большой мастер самообмана на планете. Готова поспорить, что завтра ты ни на йоту не изменишься, хотя, возможно, и правда почувствуешь себя лучше. Бог в помощь. Только, пожалуйста, не говори больше о комиссии. Не трать время зря.

Он поднял вверх ладони, – мол, сдаюсь, – и все-таки подвинул к ней увесистую чековую книжку. Айви увидела на кожаной обложке свое имя, оттиснутое золотом.

– Думаю, ты понимаешь, что это значит…

– Как же ты меня утомил, – перебила Айви. Она встала, наклонилась над столом и поглядела на Аргайла сверху вниз. – Я скажу кое-что напоследок, и прошу меня не прерывать. Я вижу, что в последние недели у вас с Уолтом случился конфликт. Не знаю, в чем причина. Раньше я думала, что он преувеличивает, сочиняет из ревности. Но больше я так не считаю. Так что слушай сюда: если ты хоть пальцем тронешь моего мужа, если как-то помешаешь его бизнесу, если будешь крутиться у наших ворот – клянусь богом, я найду способ причинить тебе боль!

Оставив конверт с документами на столе, она вышла из кабинета.

Глава 65

Уолт вкрутил лампочки в золотой светильник Дилворта, после чего отнес его в жестяной сарай и установил среди рождественских елок. Он отошел к двери, чтобы издали полюбоваться результатом, вдохнул хвойный запах и прислушался к стуку дождя по крыше. Светильник напомнил ему о фонарном столбе из Нарнии, поскольку тоже смотрелся тут по-волшебному неуместно, хотя изготовлен был из самых заурядных материалов.

Впрочем, Уолт сразу пресек эту попытку оправдать трату приличной суммы на полную ерунду. Отвернувшись, он вышел во двор и направился к гаражу.

Его раздосадовало, что Айви отказалась от комиссии Аргайла, ведь шестьдесят тысяч на дороге не валялись. Поначалу Уолт пытался уговорить жену принять эти деньги, точно так же как она убедила его взять чек для миссис Симмс. Почему бы и нет? Сперва Айви обналичила бы чек, а уж потом спокойно высказала бы Аргайлу, какой он ползучий гад. Взять его деньги, а следом оскорбить – чем не двойная выгода? Но, разумеется, Айви так никогда не поступила бы, и Уолт гордился ее непреклонностью. Единственное «но» заключалось в том, что он успел себя убедить, будто сорок баксов, потраченные на хлам из каталога, – вовсе не проблема, ведь скоро им привалит много денег. Теперь же это вновь превратилось в проблему, поскольку денег не привалило; вообще ничего не привалило – разве что нагрянули родственники. «Рождество пройдет куда скромнее, чем ожидалось», – подумал Уолт. А если к весне дела не пойдут на лад – вместо комиксов ему придется читать объявления о вакансиях.

В гараже он отодвинул несколько коробок, позади которых пылилось старенькое кресло – по просьбе жены Уолт хранил его у себя. Айви купила это кресло на распродаже – не смогла пройти мимо столь выгодной цены, – однако в гостиной места не нашлось, и кресло отправилось в гараж. Уолт несколько раз хлопнул по затертому сиденью с обивкой под гобелен, чтобы выбить пыль, а затем, ухватившись за деревянные подлокотники, отнес кресло в жестяной сарай и поставил у двери – так, чтобы еловые лапы едва его не задевали. Теперь оставалось найти маленький столик, положить книгу, поставить стакан с напитком – и в сарае станет почти идеально.

Между делом Уолт прикинул, куда бы спрятать шнур от светильника – тот змеился по полу и портил всю картину. Закрепить под крышей? Или проделать отверстие в ковролине, а затем и в полу – и по пластиковому кабель-каналу вывести провод в гараж?

Уолт выглянул через распахнутую дверь на дорожку из плоских камней. Вокруг того из них, под которым скрывалась синяя птица, почернела трава и проклюнулись зеленоватые поганки, словно сама почва пропиталась ядом. Сразу вспомнились икринки-мутанты в ящике со снастями и разговоры Бентли насчет демонов.

Пора выкопать банку и унести куда-нибудь подальше. Но хватит ли ему решимости? Легко отказаться от помощи демона, если в запасе полно других вариантов. Другое дело – когда наступают трудные времена и мечты рушатся одна за другой…

Уолт понимал, что совершил чудовищную ошибку, поручив птице разобраться с Сидни Вестом. Да и вообще, подтверждений, что вещица приносит беды, набралось предостаточно. Вырастив томаты, птица уничтожила грядки с травами. Она доставила газету раньше обычного – однако испортила чеки от заказчиков. Подарила шестьдесят баксов – а затем разбила его машину. Он попросил ее отправить Сидни Веста в родной городок – и она выполнила просьбу. Но как!

Слава богу, Уолт помешал ей убить и Мэгги Биггс. Но сошло ли это ему с рук? Да, птица устроила все как надо, не навредив женщине, однако в результате накрылась медным тазом комиссия Айви. Уолт начал подозревать, что за исполнение любого желания он платил ужасную цену. За действием следовало равнозначное противодействие, и как именно проявит себя зло, никто не ведал.

Он сел в кресло и скользнул отрешенным взглядом по рождественским елкам. Конечно, подтвердить свои подозрения он не мог. Гибель растений, почтовый инцидент, вмятина на крыле авто и даже смерть Сидни Веста – все это вполне тянуло на стечение обстоятельств. В мире случались совпадения и похлеще. К тому же в случае с Мэгги Биггс желание никому не навредило – если не брать в расчет тот факт, что оно обошлось ему и Айви в шестьдесят тысяч.

Возможно, все дело в правильной формулировке, подумал Уолт. Первые свои желания он озвучивал с наскоку, как дилетант. Лишь спасая Мэгги Биггс, он разобрался, как именно надо беседовать с птицей. Если тщательно составлять запрос – вероятно, проблем не будет…

Внезапно раздался громкий стук по металлу, и Уолт едва не выпрыгнул из кресла. В дверях стоял Роберт Аргайл. Дождь капал с его черного зонта. Уолт моргнул, надеясь, что это галлюцинация. Кто-то явно начистил Аргайлу морду, подметил он. Что ж, кто бы это ни был – правильно сделал.

– Доброго утречка! – вышел из оцепенения Уолт. – Что привело тебя сюда в такую погоду?

– Можно войти?

Уолт взмахом руки пригласил гостя в сарай. Аргайл сложил зонтик и, стряхнув с него воду, произнес:

– Хочу, чтобы ты знал: я на тебя не злюсь.

– Ты о чем?

– Не обижайся, но, по-моему, ты принял эту ситуацию уж слишком близко к сердцу. Больше не слушай всяких маразматиков вроде Лоримера Бентли. Я знаю тебя как человека независимого. Пусть так и остается. Все эти Бентли не видят дальше своего носа, а у людей вроде нас с тобой есть чутье.

– Вроде нас с тобой? – процедил Уолт. – Меня одного коробит от этой фразы?

– Можешь не извиняться, – сказал Аргайл.

– Не извиняться? Счастье-то какое! Не представляешь, насколько мне полегчало.

– Рад это слышать.

– За этим ты и пришел? Сказать, что я могу не извиняться? Или что-то еще?

– Вообще-то, да. Две вещи. Во-первых, спешу сообщить, что Роберт Аргайл, которого ты знал последние двадцать лет, скоро перестанет существовать. Фигурально выражаясь, конечно.

– Да уж, новость так новость, – буркнул Уолт.

– Считай, что я как феникс – восстану из пепла. Это долгая история, Уолт. Думаю, бо́льшую ее часть ты уже знаешь от Бентли, поэтому ни к чему изображать недоумение. В общем… в общем, я хотел бы наладить наши, так сказать, отношения. Хочу, чтобы ты знал: я прощаю тебя за синюю птицу. За то, что ты позарился на чужое. Она моя по праву, ты же не станешь отрицать? Ты уж прости, но мне пришлось прибегнуть к определенным… методам, чтобы ее вернуть. Но и возможность сделать это самому я тебе оставлял. Правда же?

– Конечно. Тут без обид.

– Прекрасно. И еще одно. Насколько ты знаешь, между мной и Айви давно существует особая, так сказать, связь…

– Ага, держи карман шире.

– Что, прости?

– Не было у вас никакой связи, разве что в твоем больном воображении. Еще хоть слово про мою жену… В общем, окажи себе услугу и заткнись.

Аргайл округлил глаза:

– Да у меня и в мыслях не было…

– А о чем тогда речь? Говори, что хотел, – и проваливай.

– Я задолжал ей большую сумму денег, которую она по абсолютно неясным мне причинам принимать не хочет. Так уж вышло, что сейчас мне особенно важно… как бы это сказать… освободиться от долгов. Поэтому я и обращаюсь к тебе – надеюсь, мы найдем компромисс…

– Давай-ка все проясним. Ты понял, что Айви слишком порядочна, чтобы взять твои грязные деньги, и возомнил, будто я не такой? В этом твой «компромисс»? Я прав?

– Этого я не говорил. Я всего лишь подумал, что ты меня поймешь. Как бизнесмен – бизнесмена.

– Чек у тебя с собой?

– В кармане, – кивнул Аргайл.

– Что ж, ты прав. Я возьму его.

Аргайл достал чек и протянул Уолту. Тот внимательно рассмотрел сумму – ровно шестьдесят тысяч, – а затем скомкал бумажку и запустил во двор, где лил дождь.

– А теперь вали отсюда, – произнес Уолт. – Больше мне сказать нечего. Разве что посоветую для твоего же блага разуть наконец глаза. Как по мне, никакой ты не феникс – ты человек, который тронулся умом. А ведь когда-то давно ум у тебя вроде присутствовал.

Нагнувшись, он воткнул штепсель золотого светильника в переходник, ведущий из гаража. Лампочки замерцали, имитируя дрожащее пламя свечей. На один зловещий миг Уолту почудилось, что сумрак в сарае сгустился, как ночью. Светлячками порхали отблески; деревья отбрасывали на стены черные тени, напоминавшие офорт. И вдруг сияние начало распространяться – нет, не лампочки вспыхнули ярче, а свет от них поплыл дальше, собираясь в облако, подобно дыму из лампы Аладдина.

Уолт взглянул на изумленного Аргайла. В золотистом свете его лицо походило на голый ухмыляющийся череп с зубами оттенка старой слоновой кости. Аргайл медленно поднес ладони к лицу и недоверчиво повращал ими, как будто сквозь плоть увидел собственный скелет. Из его рта вырвался стон, похожий на скрип дверных петель. Развернувшись на каблуках, он нетвердыми шагами вышел во двор, где подобрал скомканный чек и, не глядя, засунул в карман. После этого Аргайл замер, уставившись на крону авокадо; его сложенные на груди руки наводили на мысль о покойнике, которого готовят к похоронам.

– Что с тобой? – Уолт вскочил с кресла, испугавшись, что у незваного гостя сердечный приступ. – Где болит?

Аргайл отмахнулся и, пошатываясь, побрел к воротам – мимо окна гостиной, где смотрели телевизор Нора и Эдди. Заметив детей, он издал еще один стон, однако продолжил, едва не падая, идти вперед. Уолт опередил его, чтобы открыть ворота. Сгорбившись, Аргайл вышел на тротуар и зашагал быстрее, словно его преследовало что-то неведомое. Его машина стояла у обочины. Под пристальным взглядом Уолта он сел за руль и уехал.

Как ни странно, в машине сидел пассажир. Аргайла кто-то дожидался.

Глава 66

– Это был мистер Ар-гай?

– Да, – повернувшись на голос, ответил Уолт.

Нора вышла во двор, Эдди стоял в дверях.

– Он скрючился, – заметила девочка.

– Ага, – кивнул Уолт. – Именно так. Жизнь его потрепала. Иди скорее сюда, под навес!

– Эдди нарисовал мистера Биниона! – сообщила Нора.

– Кого? – удивился Уолт. – Какого еще мистера Биниона?

Мальчик спустился с крыльца и тоже юркнул под навес для машин, сжимая в руке листок бумаги с нарисованной мелком улиткой. На улитке, несомненно, красовалась шляпа.

– Вот мистер Бинион! Он улитка. – Нора махнула в сторону газона. – Вы же его знаете. Забыли?

– Ах, этот мистер Бинион! Конечно знаю. – Уолт рассмотрел рисунок. – И правда, очень похож. – Ему показалось, что Эдди улыбнулся краешком губ. – Подаришь мне эту картинку?

Мальчик кивнул.

– Можно поиграть под елками? – спросила Нора.

– Конечно, – ответил Уолт. – Не вопрос! Я как раз включил там свет.

Он даже немного опешил. Мистер Бинион, елки… Сработало! Его нелепые попытки развлечь детей сработали!

Они с Эдди последовали за Норой к сараю и заглянули внутрь. Светильник озарял все помещение. Свет клубился в воздухе, напоминая туман, полупрозрачную золотистую дымку. Тени под деревьями чернели, точно глубокие пещеры, а пол превратился в зеленый луг. Стены едва угадывались: каким-то образом светильник создал иллюзию огромного пространства. Казалось, в маленьком сарае легко уместился целый лес – и бог знает что еще: бурные реки, поляны, небо с плывущими облаками…

Уолт почувствовал, как Нора вцепилась ему в ногу, с огромным интересом разглядывая обстановку. Он приобнял за плечи Эдди, и мальчик не отстранился, как раньше, а замер на месте, сжимая портрет мистера Биниона.

Как долго они так простояли – сложно сказать. Немного погодя Уолт услышал, как скрипнули ворота, и сразу подумал: уж не вернулся ли безумец Аргайл? И вдруг по сараю разнесся запах чего-то горелого – электрический запах, как будто закоротило проводку. Уолт тряхнул головой, чтобы понять, не почудилось ли. Послышалось низкое гудение, что-то щелкнуло, и от места, где штепсель был воткнут в удлинитель, взметнулась искра. Свечение, дрогнув, погасло, и магия мгновенно улетучилась.

Уолт толкнул Нору и Эдди к двери – подальше от елок, которые вспыхнут, как свечки, от малейшего сполоха, – а сам шагнул вперед и схватил шнур светильника. Провод был гибким и горячим. Уолт наступил на удлинитель и дернул. Штепсель выскочил из гнезда, осыпав пол водопадом искр.

– Ого! – воскликнул Эдди, следивший за событиями из сада.

Уолт отбросил провод и сжал в кулак обожженную ладонь. Другой рукой он потрогал металлический корпус светильника – тоже горячий. Лампочки расплавились в гнездах; жидкое стекло застыло наподобие сахарной глазури.

– Что случилось? – раздался голос.

– Ничего, – машинально ответил Уолт и обернулся.

Между Норой и Эдди стояла Айви, держа над детьми зонтик и скептически заглядывая в сарай.

– Чертовы дешевые переходники, – кисло улыбнулся Уолт. – Никто не пострадал.

– Пока нет, – вздохнула Айви, а затем шепнула детям: – Бегите в дом, найдите тетю Джинкс. А мне надо поговорить с дядей Уолтом.

Вид у нее был печальный, и Уолт понял: дело не в светильнике…

Когда дети отошли достаточно далеко, он спросил:

– В чем дело?

– Джек. Он едет сюда. Трезвый. Похоже, он нанял адвоката.

– Как – адвоката?

– Возможно, какого-то проходимца, но настроен он серьезно.

– Тогда я серьезно его отделаю.

– Уолт, не надо, – попросила Айви. – На этот раз веди себя спокойно, договорились? К нам тоже едет юрист – мистер Голдфарб, друг Джинкс.

– Отлично, – буркнул Уолт. – Когда разделаюсь с Джеком, мне тоже пригодится адвокат. Как только приедет – получит аванс. И пластического хирурга вызови на всякий случай. И оповести Больницу Святого Иосифа.

– Прекращай, ладно? Угомонись. Сможешь присмотреть за детьми? Побудь тут и не спускай с них глаз.

Уолт задумался. Секунда, другая…

– Конечно, – ответил он. Как человеку взрослому, ему пора было учиться владеть собой. – Пусть захватят бумагу, карандаши или что там еще. Буду последним рубежом обороны. Если разберетесь без меня – так уж и быть, призна́ю, что ты была права. Но предупреждаю: здесь, во дворе, Джеку лучше не появляться. Если рискнет – сильно пожалеет. Знаю, это плохо, но разговоры на него не действуют. Он как ядовитый змей. Если сунется сюда или в дом, начнет хамить или хоть на волосок перейдет грань – я его урою. А пока дам шанс мистеру Голдфарбу. Надеюсь, он свое дело знает.

– Знает еще как. Про Джека мы скоро забудем. – Айви поцеловала его и поспешила к дому.

Уолт немного постоял, приходя в себя. Ему хотелось что-нибудь ударить, сломать, разбить вдребезги. Джек мог напиваться сколько угодно – хоть каждую ночь, плевать! Вероятно, ко всеобщей радости, он допился бы до смерти. Однако он поднимал руку на Эдди, и этот факт делал его последним мерзавцем, пятном и язвой на теле человечества. Хотя бы малейшее сожаление дало бы ему шанс. Но этот гад даже не пытался. Его совесть давно атрофировалась. Как именно он до этого докатился, значения не имело.

Уолту попался на глаза плоский камень, окруженный почерневшей травой и поганками. Синяя птица таилась под землей, как немое обвинение, раковая опухоль, воплощение порока. Он поймал себя на мысли, насколько это просто – осудить другого за слабости, будь то пристрастие к выпивке, похоть или что-то еще. Ведь эти слабости были чужими. И, только оступившись сам, человек понимал, что он тоже не безгрешен и подвержен страстям, – и винить следует лишь себя.

В тот же миг Уолт ясно увидел, как поступить. Подцепив обеими руками плоский камень, он поднял его повыше и расплющил поганки в кашу – все до единой, превратив их в мутно-зеленую слизь, которую затем утрамбовал в землю. Отбросив камень, Уолт достал банку с синей птицей. Не глядя и не слушая, он размахнулся и запустил банкой в деревянную ограду – как заправский бейсболист, прямо в столб. Стекло лопнуло, брызнули осколки и капли джина. Птица шлепнулась на клумбу. Уолт сбегал в сарай за лопатой, а вернувшись, выкопал во влажной почве ямку. Поддев птичье тельце, он столкнул его в отверстие и похоронил, засыпав землей.

Уолт отбросил лопату и в приподнятом настроении поспешил навстречу Норе, которая вышла из дома с уже знакомым ему сборником сказок.

– Прочитайте нам ту сказку! – попросила девочка.

Следом спустился ее брат с альбомом и коробкой восковых мелков.

– Какую сказку? – спросил Уолт. Нагнувшись, он водрузил плоский камень на место, а затем распрямился, отряхивая руки. – О чем она? Ты и сама не помнишь, так ведь?

– Ну… – отозвалась Нора. – Там был дурачок, и он заставил друга съесть камни, и друг стал умным.

– Надо же, помнишь! – удивился Уолт, обняв детей за плечи. – А я вот вечно все забываю.

Глава 67

Джек и его адвокат опередили Голдфарба, подъехав на новенькой «БМВ» – очевидно, принадлежавшей адвокату. Насколько могла судить Айви, Джек выполнил свою угрозу явиться трезвым. Даже галстук нацепил. Дверь дома открылась, и на террасу вышел дядя Генри.

– Я сама разберусь, – шепнула ему Айви.

Ей не хотелось вмешивать дядю. Джинкс согласилась остаться дома и теперь наблюдала из окна. Она пообещала, если потребуется, сообщить о происходящем Уолту, хотя Айви сомневалась, что это хорошая идея. Не стоило выводить Уолта на ринг без необходимости. И она дала себе слово, что такой необходимости не возникнет.

– Я хотел бы остаться, – тихо сказал Генри. – Для моральной поддержки. Уолтер считает этого типа подонком, и в таких вопросах я его мнению доверяю.

– Я тоже, – кивнула Айви. – Спасибо, Генри.

Джек с адвокатом что-то обсудили в машине, а затем вышли под дождь и, пригнув головы, поспешили к дому. Солнце уже садилось, поэтому Айви приоткрыла дверь, нащупала выключатели и зажгла на террасе лампу и рождественскую гирлянду.

– Так, – сразу перешел к делу Джек. – Теперь-то вы их собрали к отъезду? – На этот раз он не улыбался и не сыпал шуточками.

– Кого – их? – осведомилась Айви.

– А то ты не знаешь. С правовой точки зрения вам с Уолтом ловить нечего. Скажи спасибо, что я не подаю на вас в суд за похищение. А после вчерашнего вам можно и покушение на убийство впаять.

– Не понимаю, о чем ты. Кто пытался тебя убить?

– Кончай уже, а?

– У тебя есть свидетели? – Айви посмотрела на ближайший перекресток: Голдфарб ехал из Санта-Аны, поэтому она ждала его с минуты на минуту.

– Сама прекрасно знаешь, что нет, хрен бы тебя побрал…

– Следите за языком, молодой человек! – вмешался Генри. – В этом доме не терпят ругательств. Я не позволю оскорблять мою племянницу. И если б я узнал заранее, что ты за фрукт, то сделал бы все возможное, чтобы Дарла за тебя не вышла!

– Вот это уже ближе к нашей теме, – заметил адвокат, взмахнув документами. – Поскольку мой клиент, мистер Дуглас, действительно женат на Дарле Дуглас, то он является законным опекуном, – мужчина сверился с бумагами, – Норы и Эдди Дугласов. Они сейчас здесь? О нашем визите я предупредил заранее. Вы ведь не прячете детей?

– Нет, – ответила Айви.

– Тогда приведите их сюда, и мы не будем вас больше задерживать. Могу заверить, что ни я, ни мой клиент не намерены выдвигать против вас обвинение. Вот, ознакомьтесь с распоряжением суда. – Юрист протянул ей документы.

– А какое обвинение вы не намерены выдвигать? – поинтересовалась Айви.

В бумаги она даже не заглянула. Очевидно, Джек все-таки раздобыл судебное предписание. Это значило, что детей придется отдать, а еще сулило проблемы с Уолтом, который был не в настроении повиноваться юристам.

– Обвинений может быть несколько, – расплывчато сказал адвокат. – Уж поверьте.

– Ответь мне на один вопрос, – повернулась Айви к Джеку.

– Валяй. Только побыстрее. У меня куча дел.

– Как ты мог поднять руку на Эдди? Дарла мне рассказала, что ты любитель избивать малолетних. Ты это делал по пьяни или трезвым тоже?

Выпалив это, Айви сразу пожалела. Подобный разговор завел бы Уолт.

Взгляд Джека остекленел, лицо побагровело. Он замер в молчании – возможно, считал про себя до десяти. Адвокат положил руку ему на плечо, но Джек ее стряхнул.

– Я бы посоветовал не высказывать ложных обвинений против моего клиента, – заметил юрист. – Не пытайтесь его спровоцировать. А теперь ответьте, пожалуйста: вы предполагаете, что мистер Дуглас намерен навредить детям?

– Я не предполагаю, а всерьез опасаюсь.

– Вы направляли уведомление о потенциальном злом умысле в органы опеки?

Айви мотнула головой.

– Это серьезное обвинение. Рекомендую не озвучивать его публично, а обратиться в надлежащие инстанции.

– Да не обращай внимания на этот бред! – сказал ему Джек. – Мы приехали за Эдди и Норой. Вот и все. Дело закрыто. А тебе я скажу вот что, – ткнул он пальцем в Айви. – Любой, кто меня хоть в чем-то обвинит, сам огребет таких проблем, что мало не покажется!

– Не угрожайте нам, молодой человек! – возмутился Генри.

– Прошу вас, – вмешался адвокат, – давайте все успокоимся. Факт остается фактом: поскольку мистер Дуглас женат на Дарле Дуглас, он является законным опекуном ее детей. Если вы откажетесь передать их нам, делом займется полиция. Я пытаюсь этого избежать ради всех заинтересованных сторон, включая детей. Уверен, вы и сами это понимаете.

– Конечно, понимаю, – сказала Айви. – Спасибо за заботу. Должно быть, вы думаете, что поступаете правильно, однако, боюсь, в данном случае это не так. Мы не готовы пойти вам навстречу, так что, если угодно, вызывайте полицию.

– А это чертовски хорошая идея! – подхватил Джек. – Так и сделаем! Вижу, вам тут всем захотелось в тюрьму? У меня, мать вашу, судебный приказ! Все, надоело! Вызывай копов, – велел он адвокату.

– Уверен, вы… – повернулся юрист к Айви.

– Звони им, живо!

– Что ж, давайте. – Ничего не добавив, Айви похлопала Генри по руке.

Адвокат пожал плечами, спустился с крыльца и пошел к автомобилю. Сделав звонок, он вернулся к остальным.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал он Айви.

– А мне не жаль! – встрял Джек. – И тебе я, кстати, плачу не за жалость.

Потянулись минуты ожидания. Айви даже подумала, не предложить ли гостям чаю с печеньем, – и едва не хихикнула. А затем поняла, что в мыслях уже на грани истерики, и смеяться сразу расхотелось.

– Откуда приедут копы? – спросил ее Генри.

– Из отделения на Батавиа-стрит. Минут через пять – десять…

Из-за поворота вырулил «кадиллак».

– Вот и помощь подоспела! – обрадовался Генри. – Слава богу!

Глава 68

За рулем «кадиллака» сидел Голдфарб. Припарковав машину, он вышел, раскрыл зонт и поспешил к дому. Этот низенький крепкий мужчина в темном костюме с галстуком был, очевидно, ровесником Генри, только выглядел более подтянуто. Он подмигнул Айви, затем пожал руку Генри. В тот же миг из-за угла вынырнула патрульная машина и остановилась возле «кадиллака». Никто и слова не успел сказать, как двое мужчин в форме поднялись на террасу и присоединились к остальной компании.

– Все будет хорошо, – шепнул Генри на ухо Айви.

Она кивнула. Несмотря на бодрый настрой Голдфарба, ей казалось, что дело дрянь.

– Я представляю семью Стеббинсов, – сообщил Голдфарб полицейским. – Боюсь, возникло недоразумение, и я приехал, чтобы прояснить ситуацию. Начну с того, что двое детей, о которых пойдет речь, последнее время находились на попечении моих клиентов. Мистер Дуглас предпринял несколько безуспешных попыток забрать детей, однако Стеббинсы отказались их отдавать, поскольку мистер Дуглас был пьян и вел себя неадекватно.

– Да хрена с два… – начал Джек, но его адвокат выразительно качнул головой и вмешался:

– При всем уважении, это к делу не относится. У нас есть судебное предписание, обязующее выдать детей опекуну. – Он протянул документы одному из копов, который внимательно их просмотрел и показал коллеге.

– У вас с собой только факс-копия, сэр?

Адвокат кивнул:

– Боюсь, что да. Я сегодня не заезжал в офис, поэтому секретарь выслал мне копию по факсу.

– Суд уже закрыт, – сверившись с часами, сказал второй полицейский. – А где у вас офис?

– В Лос-Анджелесе.

Джек взглянул на своего защитника, а тот – на первого полицейского.

– Вы заботились о детях должным образом? – спросил коп у Айви, еще раз изучив документ.

– Да. Мистер Голдфарб сказал абсолютную правду. Мистер Дуглас много пил на протяжении долгих месяцев. Поэтому сестра оставила детей на мое попечение.

– Что ж, – произнес коп, – спасибо, что за ними присматривали, однако сейчас мистер Дуглас выглядит трезвым. Согласно предписанию суда, именно он является законным опекуном. Оспорить юридическую силу документа можно будет завтра, когда откроется суд. А сейчас, мэм, вам придется передать детей мистеру Дугласу. Они здесь?

– Да, – вздохнула Айви.

– А почему все так уверены, что документ имеет юридическую силу? – вмешался Голдфарб. – У меня есть причина полагать, что это не так.

– Ложь! – выплюнул Джек.

Его адвокат сохранял спокойствие.

– Не возражаете? – Голдфарб протянул руку, и полицейский передал ему факс-копию. – Странно, очень странно…

– Да что там странного? – Джек попытался выхватить бумаги, однако Голдфарб ему не позволил.

– Имя судьи, вот что. Бенджамин Менг. Разве он не вышел на пенсию еще полгода назад? Насколько припоминаю, он теперь живет к северу отсюда, в Оровилле. Тем не менее дата стоит недавняя. Как вы это объясните? Судья Менг передумал и вернулся на работу? – Голдфарб поймал взгляд своего соперника-адвоката, однако тот ничего не сказал.

Один из полицейских спустился по ступенькам во двор и пошел обратно к патрульной машине.

– Вот что я думаю, – продолжил Голдфарб. – Вы достали копию старого судебного предписания, замазали корректором неверные данные, поверх напечатали новые, а затем прогнали через факс, чтобы скрыть изменения. Вы специально назначили встречу на вечер, поскольку знали, что суд к этому времени закроется и подлинность документа никто не опровергнет. Прав я или нет?

– Нет, конечно! – буркнул Джек. – Мы задержались тут допоздна, потому что вот они, – он указал на Айви и Генри, – спрятали моих детей! Попросту похитили! Если это не преступление, то к черту ваш мир и все его жалкие законы!

– Вот только дети не твои, Джек, – спокойным голосом заметила Айви.

– По факту это я их воспитал! – возразил тот. – Все, что у них есть, купил я! Да если б не я – они бы по помойкам побирались! Скажешь нет?

– Конечно нет, – ответила Айви. – Они никогда не оказались бы на улице. Жили бы здесь, с нами. Как, собственно, живут сейчас.

Адвокат Джека по-прежнему хранил молчание.

На террасу вернулся второй полицейский:

– Судья Менг вышел на пенсию еще в марте. Документ – фальшивка.

Юрист Джека лишь пожал плечами. А его подопечный, выпятив нижнюю челюсть, заявил:

– Вранье!

– А еще, – сказал Голдфарб, – я привез факс из окружного суда Сан-Диего. Вы взяли в жены Дарлу Швенк на территории этого округа, так ведь?

– Да. И что с того?

– Там нет вашего свидетельства о браке. Думаю, на самом деле вы поженились в Тихуане[60].

– Ну и? Все по закону. Разве нет? – Джек взглянул на своего адвоката, который устало вздохнул.

– Прошу меня простить. Полагаю, меня ввели в заблуждение, – сказал тот двум копам. – А сейчас мне пора бежать к другому клиенту. – Он демонстративно взглянул на часы. – Раз уж мои услуги больше не требуются…

– Стойте где стоите, – велел первый полицейский. – Другой клиент подождет.

– А это, – Годфарб продемонстрировал еще один документ, – мне прислали из окружного суда Оринджа. Там не нашлось ни единой записи о том, что Дарла Швенк развелась с первым мужем. Я позвонил мистеру Биллу Швенку – биологическому отцу детей, – и он прислал мне вот это нотариально заверенное письмо, в котором подтверждает, что развода не было. Они с Дарлой Швенк так и не подписали необходимые документы. Поэтому Билл Швенк – по-прежнему законный опекун своих детей. В письме он дает разрешение Уолту и Айви Стеббинсам заботиться о детях до возвращения их матери. К сожалению, это тоже факс-копия, но, как видите, оригинал был заверен нотариусом.

Полицейские бегло ознакомились с документами.

Из-за раздвижной двери выглянул Уолт.

– Всем привет, – сказал он, выходя на террасу. – Джек! Как дела? Все путем? Очень на это надеюсь! – Он лучезарно улыбнулся Джеку. – Я Уолт Стеббинс, дядя Норы и Эдди, – представился он двум полицейским. – Могу чем-нибудь помочь?

– Да, – встрял Джек. – Вали отсюда на хрен!

– Но-но-но, – покачал головой Уолт. – Что за выражения? Ты опять наклюкался?

– И ты позволишь ему так со мной разговаривать? – Джек возмущенно посмотрел на адвоката. – Разве я мало тебе заплатил? Я хочу, чтобы этих людей арестовали! За похищение детей и хамство.

– Ты мне заплатил в два раза меньше, чем полагается, – напомнил адвокат.

– А не пойти бы тебе в зад, жулик хренов?

– Успокойтесь, сэр! – воззвал к Джеку первый полицейский.

– Я знаю свои права, кретин! Я могу говорить что угодно, и ты не посмеешь меня тронуть. Катитесь вы оба – и ты, и твой дружок!

– Вы все-таки выпили, сэр?

– Иди ты знаешь куда?

– Ой-ой, – пробормотал Уолт, и Айви ткнула его локтем.

– Надеюсь, вы не окажете сопротивления, сэр. У меня есть веская причина взять у вас тест на содержание алкоголя. Если вы откажетесь от теста здесь, мы отвезем вас в участок и заберем кровь на анализ. Выбирать вам.

– Черта с два вы ко мне притронетесь! Видно же, что я трезвый! С ночи не брал в рот ни капли! Никуда я с вами не пойду и не поеду! Только троньте – и я кишки вам выпущу! – Джек уже переходил на крик; на шее вздулись вены.

Он злобно поглядел на Уолта. Тот улыбнулся как Чеширский кот – и Джек, не выдержав, замахнулся кулаком.

– Стойте! – воскликнул второй коп. – Даже не думайте! Если дойдет до…

– А ну заткнись, урод! – Джек развернулся и ткнул полицейского в грудь указательным пальцем.

Затем он попытался протиснуться мимо и убежать, однако не успела Айви моргнуть, как второй коп схватил Джека за куртку. Миг – и тот уже на коленях, руки заломлены за спину. Первый коп подготовил наручники. Двойной щелчок – и Джека поставили на ноги.

– Где дети? – спросила Айви Уолта.

– В сарае. С ними Джинкс.

Полицейские зачитали Джеку его права и под моросящим дождем повели к служебной машине, заодно прихватив и горе-адвоката.

– Нападение на офицера полиции! – поцокал языком Голдфарб. – Боюсь, мистер Дуглас совершил прискорбную ошибку. Надо же, как сильно он хотел увидеть детей…

– Дети тут вообще ни при чем, – возразил Уолт. – Уж поверьте, я знаю. Он просто спятил. Или надрался. В его случае это примерно одно и то же. Псих в анфас, псих в профиль.

– Запиши эту цитату, – сказала Айви дяде Генри. – Повесим ее на холодильник.

– Давайте закажем пиццу, – предложил Уолт. – Хотите чего-нибудь выпить, мистер Голдфарб?

– Спасибо, – ответил тот, – не откажусь.

Они открыли дверь и вошли в дом.

– Днем звонила Дарла, – сообщила Уолту Айви.

– Какие новости?

– Тот мануальный терапевт все-таки дал ей работу. Она сказала, что заново собирает себя воедино – кусочек за кусочком. А я пообещала, что мы присмотрим за детьми столько, сколько потребуется.

– Отлично, – сказал Уолт. – Рад за нее. – В дом прибежали дети, звонко рассмеялась Нора. Он был счастлив, что эта парочка никуда не уехала. – Надеюсь, Дарла найдет свое призвание. Ей-богу, надеюсь.

Глава 69

Когда Аргайл остановил машину возле офиса «Нельсон и Уидли», уже стемнело. Переулок без единого фонаря, где сгорели заживо Лерой и Нельсон, простирался во мглу, поблескивая мокрым асфальтом. На фасаде архитектурного бюро по южную сторону переулка мигала гирлянда в виде слов «Счастливого Рождества», отбрасывая тусклые блики на капот автомобиля. Аргайла охватило желание сбросить эти лампочки со стены, прыгнуть сверху, растоптать вдребезги…

Он пришел в чувство, осознав, что стоит возле открытой дверцы по щиколотку в сточной канаве. Порыв мокрого ветра ударил ему в лицо. Аргайл поскорее нырнул обратно в машину. Как и всегда по будним вечерам, в кафе «Континентал» ужинало лишь несколько посетителей, да и те внутри, подальше от дождя и ветра. По тротуарам никто не гулял, улицы практически пустовали. Аргайла не заметили. Он не привлек ни малейшего внимания.

На пассажирском месте восседал голем. Похоже, Бентли выбил из него кочергой остатки разума – если они имелись, – и теперь существо бесцельно пялилось в окно, словно его накачали успокоительным.

После того как Аргайла ослепили загадочные лампы в сарае у Стеббинсов, перед глазами у него то темнело, то светлело, и он волновался, уж не признаки ли это инсульта. Переулок действительно зиял чернотой или мерещилось? Это был короткий, футов в сорок, тупичок, однако дальний край тонул в густой чернильной тени. В ушах что-то лязгало, а еще звучали слабые, далекие голоса.

Аргайл расстегнул кожаный портфель и достал жестянку с синей птицей. Он сильно рисковал, поставив все и сразу на эту, фигурально выражаясь, «лошадку»: вполне возможно, оказавшись на месте, голем просто-напросто врежется в стену и рухнет кулем, что уже не раз проделывал раньше.

Послышались шаги, и Аргайл вскинул взгляд. По тротуару рука об руку шли мужчина и женщина, направляясь в сторону кафе. На краткий миг ему почудилось, будто у женщины лицо Айви, и нахлынувшее чувство вины едва не вынудило Аргайла где-нибудь спрятать голема, надеть ему на голову мешок, избавиться от банки с птицей – в общем, отринуть самого себя и все то, что привело его дождливым зимним вечером в такое зловещее место.

Но это была не Айви, и, даже не оглянувшись, парочка прошла мимо. Аргайл на миг прикрыл глаза, чтобы успокоиться и очистить разум. Затем, убедившись, что улица вновь опустела, он открутил с банки крышку и, погрузив два пальца в жидкость, вытащил птицу за хвостик. На коврик закапал джин, машину наполнил можжевеловый аромат.

Голем дернулся, крутанув головой вслед проехавшему мимо автомобилю. Существо как будто пробудилось ото сна – а значит, сознание внутри еще теплилось. Отлично, подумал Аргайл и объявил:

– Пора.

Он сомневался, что голем его понимает, однако привык с ним разговаривать точно так же, как иные – с золотой рыбкой в аквариуме. Аргайл ухватил существо за подбородок и развернул к себе лицом, а затем разжал ему челюсти и в щель между желтоватыми зубами начал проталкивать синюю птицу.

– Глотай, черт тебя дери!

Он запрокинул созданию голову, надеясь, что так дело пойдет быстрее. Упершись коленями в сиденье, Аргайл шире раздвинул голему челюсти и, прижав его к спинке кресла, буквально ввинтил птицу ему в рот. Существо задергалось, выплевывая синие перья; зрачки забегали, словно стрелки часов…

Голем стоял у машины вполоборота к Аргайлу. На его лице плясали отсветы рождественской гирлянды. Одежда изрядно помялась во время заварушки с птицей, в глазах горел безумный огонек. Аргайл едва находил в себе силы смотреть на это существо – своего кошмарного двойника, развалину, в которую он превратился бы сам, если бы жизнь сложилась иначе. К счастью, он вытащил себя из болота и не пал так низко, как Мюррей Лерой…

По спине пробежал холодок, и Аргайл отогнал эту мысль прочь.

– Вперед! – громко велел он. – Ну же!

Нижняя челюсть существа, поврежденная в схватке, безвольно отвисла, поэтому казалось, что голема вот-вот вырвет. Птица провалилась в горло, и на шее вздулся комок. Аргайл попробовал протолкнуть ее ниже, однако плоть существа начала трескаться, как резина, и он оставил попытки, не в силах продолжать.

Голем шагнул по направлению к тротуару и кафе. Аргайл завел машину и в панике огляделся по сторонам. Он не мог позволить существу бродить по городу. Судьба голема должна была решиться в переулке, так или иначе. Поэтому Аргайл приготовился переехать своего двойника. Если понадобится – он его собьет, обездвижит и сам притащит на место…

Внезапно голем застыл и неуклюже развернулся лицом к переулку, словно услышал оттуда чей-то тихий приказ. Возможно, его услышал и Аргайл. Шепотки у него в голове зазвучали громче, и он прижал к ушам ладони. Однако голоса только усилились, переросли в хор.

Он зажмурился, потер глаза. Перед лобовым стеклом запорхали тени, похожие на летучих мышей, Аргайлу даже померещился шелест крыльев. Набежал ветер, подхватив с асфальта сухие листья платана; из темноты вымело клочок газеты, который вдруг загорелся и упал на капот машины. В тот же миг хлынул дождь, и Аргайл, включив дворники, прильнул к стеклу. Голем, ссутулившись, побрел прочь по темному переулку, и его поглотил мрак. Аргайл ожидал, что существо повернет обратно и вот-вот опять возникнет в поле зрения. Он крепко ухватился за руль, готовясь рвануть вперед и, если потребуется, своими силами столкнуть голема в Преисподнюю.

Внезапно, заставив Аргайла подскочить, полыхнул желтый свет, а следом послышался человеческий вскрик. Объятый пламенем голем медленно закружил по переулку, болтая руками и врезаясь в стены. Огонь был химически-белым, и даже издали Аргайл ощутил невероятный жар. Голем рухнул на колени, а затем – лицом вниз, скукожившись, подобно горящей бумаге.

Все закончилось. Существо погибло. Голоса в голове у Аргайла смолкли. Он взглянул на мерцающую надпись «Счастливого Рождества», но ничего не ощутил – никаких темных мыслей и порывов. Он выскочил из машины, поспешил к багажнику и достал оттуда огнетушитель.

Краем глаза он заметил, как из кафе в его сторону бегут люди.

– Сюда! – невпопад крикнул он и, нащупав рычаг огнетушителя, рванул в переулок.

Дождь с каждой секундой лил все сильней. Аргайла охватило безумное желание расхохотаться, повернуть назад и окатить пеной всех, кого сюда принесет.

Голем лежал на земле, напоминая горящую кучу мусора. На том, что прежде было его спиной, вверх-вниз плясали язычки пламени – ни дать ни взять огни святого Эльма. Раздался звук, похожий на вздох или свист ветра в камине, и дождь закрутило вокруг пылающего тела небольшим смерчем.

Аргайл с трудом сдерживал смех и ликование. Господи, у него получилось! Он обманул отца всей лжи, провел властелина мошенников и остался невредимым! Дьявол заглотил наживку, даже не поперхнувшись!

Глава 70

– Ей внезапно привалило денег, – поведал Лайл Бойд, погружая пончики в кастрюлю с глазурью. – Говорят, около четверти миллиона. Полетела с приятелем в Гонолулу, у них там номер в «Ройал Гавайан». Если честно, сомневаюсь, что она вернется.

– А откуда деньги? – поинтересовался Уолт. – Наследство?

– Вроде того.

– А как же ее дом на Олив-стрит? Она просто заперла его на ключ и уехала?

– Да нет, наняла риелтора, чтобы его продать. – Бойд соскреб лопаткой глазурь с большой разделочной доски. – Заодно еще деньжат поднимет.

– Разве она не снимала жилье? – опешил Уолт. – Я думал, она на мели и ей едва хватает на еду.

– Черта с два, – усмехнулся Бойд. – Она просто видимость создавала. А сама продала жилье на островах и преспокойно купила здесь другое. Правда, сразу пожалела. Затосковала по тропикам. Думаю, она еще и в плюсе останется, выручит лишнюю сотню тысяч. Она вообще дамочка богатая – во всяком случае, по моим меркам.

– Обалдеть. – Уолт поглядел в окно на пасмурное небо. – Кто бы мог подумать!

– Да уж.

В кофейню зашел мужчина с четырьмя детьми. Уолт кивнул отцу семейства и подмигнул одному из мальчиков – на вид ровеснику Норы. Ребенок вытаращился и спрятался за папу, а потом с опаской выглянул из-за его ноги.

Уолт с улыбкой повернулся к Генри, тот попробовал улыбнуться в ответ, но не смог. На его лице застыла тревога.

– Что-то не так? – забеспокоился Уолт. – Ты из-за Мэгги Биггс? По-моему, это даже забавно – как она нас обчистила. А теперь танцует хулу[61] с Доном Хо. Преподобного Бентли удар хватит, когда расскажем.

– Наверное, – рассеянно ответил Генри.

– Интересно, откуда у нее деньги? Спорю на что угодно, она еще кого-то облапошила, и сдается мне, это был Аргайл. Наверное, собрала на него компромат – благодаря Питенполу.

Генри печально кивнул.

– Я, в общем… – Он беспомощно взмахнул рукой.

– Да что с тобой такое? – удивился Уолт.

– Похоже, я знаю, как она вытрясла деньги из Аргайла.

– И как? Шантажом?

– Можно и так назвать.

– Ну и ладно. Она же тебя в это не втянула?.. Или втянула? Уехала, а ты остался разгребать?

– Нет, не совсем. В каком-то смысле хуже. Она опять пригрозила все рассказать Джинкс. И не только. Я… я не мог ей этого позволить. Здорово она меня напугала.

– И?

– И я украл у тебя ту проклятую птицу. Можешь сам проверить – в ящике ее нет.

Уолт удивленно моргнул. Так вот кто это был!

– Значит, ты догадался, что я забрал ее с помойки?

– На следующий же день. Мэгги рассказала мне про людей, которым нужна эта птица, – как они разозлятся, если ее не получат. Я-то думал, что она еще в баке, поэтому пошел на помойку. А когда ничего не обнаружил – сразу понял, кто ее вытащил. Я решил, что она… вроде как завладела тобой и это дает мне право ее забрать. Да, гордиться тут нечем. Никто не вправе присваивать чужое. Можно бесконечно выдумывать причины, но это все ложь, чтобы оправдать свои грехи. Вот мое мнение. В общем, я передал птицу Мэгги, а она уже сторговалась с теми людьми.

Уолт кивнул, давая понять, что Генри поступил правильно, а затем добавил:

– Вообще-то, это была другая птица.

– Как другая?

– Ты отдал миссис Биггс фальшивку. Я поместил мертвого попугайчика в обычную банку из магазина. Изготовил копию. А настоящая птица… Я от нее избавился.

Генри немного помолчал, обдумывая услышанное.

– С моральной точки зрения это ничего не меняет, – вздохнул он. – Я-то думал, что краду настоящую вещь, а не копию. А значит, поступил плохо.

– Не обязательно, – возразил Уолт. – По-моему, все наоборот – ты поступил по совести, причем не в первый раз. Укради ты настоящую птицу – я был бы только рад.

Позади раздался смех – отец и четверо детей покидали кафе.

– В этот переулок я больше ни ногой, – обернувшись к Бойду, заметил мужчина. – Или только в асбестовом костюме. – Со смешком он вышел за дверь.

Покачав головой, Бойд брызнул на витрину жидкостью для очистки стекол.

– С ума сойти, да? – сказал он Уолту.

– Вы о чем?

– Человек, который сгорел вчера в переулке, оказался истуканом!

– С Тихуаны? – не расслышал Генри. – Ужас! Бедные мигранты! Приезжают за американской мечтой, а на деле… – Он печально вздохнул. – Тут рядом, на Харвуд-стрит, живет мексиканская семья. Отличные ребята! Наверное, знали того бедолагу…

– Я сказал «истукан», – втолковал ему Бойд. – Это была кукла, чучело. Пожарные начали тушить – а внутри грязь, ветки, воск и прочая дребедень. Патрик только что сказал, будто во рту у истукана была птица. Птица, черт возьми! Похоже на какой-то розыгрыш.

– И правда, – кивнул Уолт. – Пойдем домой, Генри?

– Я еще посижу, – ответил тот. – Я пообещал Джинкс пройтись по магазинам, купить подарки. Но сначала выпью еще кофе.

– Давай подброшу тебя в центр.

– Не надо, я пройдусь.

Уолт встал и выпил остатки кофе.

– Тогда я поехал. Надо кое с чем разобраться.

В голове у него крутились слова Аргайла о фениксе. Мол, он восстанет из пепла, все дела. Но что-то тут не клеилось. Не мог кто попало вдруг сделаться фениксом. Это право надо было заслужить.

Глава 71

Уолт наступил на лопату и осторожно протолкнул ее глубже во влажную почву. Не хотелось бы случайно разрубить птицу пополам. Не его это право – уничтожать чужое. Он стряхнул с лопаты тяжелые комья, однако, разбив их на части, не увидел ни перышка. Что ж, он продолжил копать. И вновь ничего. Вероятно, птица настолько испачкалась, что уже не походила на себя? Он осмотрел отдельные кусочки земли на дне ямы. Птица не могла скрываться глубже. Он и так докопался до слоя, который не трогали годами.

Уолт отринул первую пришедшую в голову мысль – что это Аргайл вернулся и все-таки забрал птицу. Лопата лежала ровно там же, где Уолт ее оставил, да и засыпанная ямка выглядела по-прежнему: он помнил, как утрамбовал землю лопатой, а затем и подошвой ботинка.

Он начал потихоньку расширять яму по краям. Внезапно зашатался и обрушился большой ком земли, открыв на всеобщее обозрение аккуратный круглый тоннель. Чья-то нора! Должно быть, птицу утащил грызун.

Опустившись на колени, Уолт заглянул в темную дыру и, разумеется, ничего не увидел. Тогда он вновь взялся за лопату и раскапывал нору до тех пор, пока ход не свернул под соседский гараж. Уолт просунул лопату дальше – под железобетонную плиту, служившую полом. Он во что бы то ни стало хотел вытащить птицу. Зря он вообще оставил ее под землей. Не хватало еще, чтобы она застряла невесть где и навела порчу на гараж соседа!

Уолт отбросил лопату и побежал за фонариком, а затем вернулся и осветил нору под гаражом. Ход обрывался примерно через фут. Птица лежала у дальнего края тоннеля, такая же обмякшая и безжизненная, как прежде, вот только перышки сияли ослепительно-синим, как будто никакая грязь к ним не приставала. Грызунов видно не было, да и боковых ходов тоже. В дыре попахивало джином.

Внезапно Уолт понял, что птицу никто не утаскивал. Она сама каким-то образом прорыла себе путь, проникла сюда без посторонней помощи.

И тут одно крылышко трепыхнулось – со звуком, похожим на шорох бумаги или кукурузной шелухи. Уолт отскочил и закрыл лицо руками, испугавшись, что птица бросится на него, а затем метнется в вечернюю мглу, как демон из ящика Пандоры.

Взяв себя в руки, он перекрыл вход в тоннель фонариком и ушел в дом за каминными щипцами. После этого он наведался в гараж, где нашел почти пустую банку краски объемом около пинты. Остатки краски он вылил, а затем поспешил к норе, захватив банку, молоток и щипцы. Убрав фонарик, он осторожно подцепил птицу щипцами, вытащил ее наружу и хорошенько рассмотрел в вечернем свете.

Зажатое в щипцах тельце едва заметно вибрировало, словно его распирало от дьявольской энергии; взгляд был живым и ясным. Птичка изучала Уолта с таким же интересом, как он – ее.

У него в голове медленно возникла картинка – распустилась, подобно цветку. Он увидел, как Мэгги Биггс сидит в шикарном гавайском номере, наслаждается полуденным пейзажем и потягивает «май-тай». За окном накатывают на берег волны. На кровати лежит кожаный чемоданчик, полный купюр. Мистер Питенпол в своей гавайской рубашке стоит на балконе. Вдалеке высится вулканический конус Даймонд-Хед, а над ним – небо такого же дивного оттенка, как перья синей птицы. Пассат доносит ленивые полинезийские напевы – гитарные переборы, бархатистые голоса. Витают ароматы цветочных венков…

Уолт поглядел на жестяной сарай, где не хранилось ничего, кроме рождественских елок, на гараж, полный жалкого, дурацкого барахла, – и внезапно пожалел, что скомкал чек Аргайла, дорого поплатившись за свои принципы. Синяя птица заглядывала ему в глаза, открывая новые возможности, завлекая… Раздался гром, а следом – рокочущее эхо.

Говори любое желание, подумал Уолт, вспомнив об инструкции, найденной в жестянке вместе с птицей.

Его раздумья прервал колокольный звон. Шесть часов вечера. В церкви Святого Духа играли рождественский гимн. Опять шел дождь, и, наверное, шел давно. Уолт почему-то его не замечал. Он с удивлением понял, что уже стемнело. Мышцы рук ныли, устав сжимать щипцы.

– Проваливай в ад! – сказал он птице, уронил ее в банку из-под краски и плотно придавил крышку.

Банку он отнес в гараж, где крест-накрест залепил ее скотчем, после чего поспешил с ней за ворота, к припаркованной машине. Послышался глухой стук, как будто птица не на шутку разозлилась, и, чтобы ее угомонить, Уолт пару раз ударил банкой по рулю. Он завел мотор, включил дворники и, выехав на проезжую часть, направился к дому Аргайла.

Глава 72

Аргайл выглянул из окна на сумрачную улицу. Дождь лил как из ведра. Ночь обещала быть ненастной. Ну и пусть. Гроза так гроза!

Он подошел к музыкальному центру и поставил Эдуарда Элгара[62]. Прихватив с собой конверт от пластинки, он устроился в кресле с рваной обивкой, пострадавшем от рук Бентли. Что касалось музыки, Аргайл по-прежнему предпочитал винил аудиокассетам и компакт-дискам, и даже пока пластинки долгие годы стояли без дела, он все равно поддерживал коллекцию в идеальном состоянии. Теперь же, слава богу, он вновь мог насладиться музыкой, поэтому задался целью прослушать всю коллекцию по порядку, смакуя каждую ноту, и начать решил с «Торжественных и церемониальных маршей», весьма подходивших случаю, учитывая успех его предприятия с големом.

Аргайл чувствовал себя заново родившимся. Он и правда заново родился. С огромной радостью он распрощался с големом, тем самым завершив печальную главу своей жизни. Наступил новый чудесный день.

Он взял со столика бокал – изысканную вещицу из граненого хрусталя, примерно на дюйм наполненную бурбоном. К бурбону Аргайл питал огромную слабость, хотя не позволял себе больше одного бокала за вечер. Легонько взболтав напиток, он поднес бокал к носу и вдохнул пары́, однако не сделал ни глотка. Еще успеется, подумал он. Времени полно.

Мелодия крепла, распространяясь по комнате. Аргайл улыбнулся, припомнив давно забытые аккорды, и раз-другой по-дирижерски взмахнул рукой. Затем он прислушался, склонив голову набок, и пришел к выводу, что шум дождя определенно привносит в музыку новые оттенки.

И вдруг его лоб пронзила боль. Аргайл зажмурился и закрыл лицо руками. Стекла вздрогнули от громового раската, затем все стихло. Мелодия внезапно зазвучала громче, словно гроза своим электричеством усилила мощность колонок. Боль ушла, и Аргайл глубоко, благодарно вздохнул. Ничего страшного. Он приготовился слушать дальше, однако в мотив закрался некий диссонанс, что-то не складывалось. Конечно, он давно не проигрывал эту пластинку…

А музыка все раздувалась, создавая в комнате давление, совсем как воздух – в камере автомобильной шины. Аргайлу даже почудилось, будто стены выгибаются наружу, вибрируя в такт басам. Стекла дребезжали в рамах – гудели, подобно рою насекомых… Головная боль вернулась, на этот раз постепенно – сперва он ощутил давление на глазные яблоки, а затем оно перекинулось на лоб и виски, точно мозг вдруг начал распухать.

Аргайл нащупал бокал, набрал в рот бурбона и выплюнул обратно. Поднявшись с кресла, он со стуком поставил бокал на столик. И вдруг, к его ужасу, напиток в бокале загорелся! Пламя скользнуло по стенкам – и вот уже вспыхнула лужица, пролитая на стол! Аргайл хлопнул по столешнице, разбрызгав полыхающую жидкость на ковер и перевернув бокал. Его рука тоже загорелась! Он сбил пламя о спинку кресла и затоптал сполохи на ковре.

Музыка превратилась в невыносимую какофонию, сравнимую с верещанием сотни попугаев. От ковра поднимался дымок, и Аргайл, упав на колени, грохнул по тлеющему месту кулаком. Воняло паленой шерстью. Он вновь обхватил руками голову, с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к стереосистеме. Из открытого рта вырвался низкий стон. В музыке ему мерещились загадочные голоса, лязг машин, бессвязные стенания, а еще – глухой стук где-то под фундаментом, словно какой-то механический зверь шел по его следу. Казалось, вот-вот земля разверзнется, поглотив весь дом, и он, Аргайл, провалится в преисподнюю.

Он сбил с проигрывателя тонарм, и от внезапной тишины перехватило дыхание. Теперь Аргайл не сомневался: что-то пошло не так. Затея с големом не сработала! Кругом обман! Все его предали – Стеббинс, Питенпол, эта проныра Биггс и проклятый Бентли. Даже Айви его предала! Вся эта шайка сговорилась, чтобы его погубить!

Тут он заметил, что тишина была отнюдь не абсолютной. Издалека – с колокольни Святого Духа – доносился вечерний звон. Аргайл взвыл: эти святоши продолжали его травить! Он прижал к ушам ладони, и весь мир превратился в вибрирующий камертон – огромный колокол, способный расщепить своим звоном на атомы.

Аргайл кругами ходил по дому, перемещаясь из комнаты в комнату и включая свет – каждую лампочку, что попадалась на пути. Он скулил, чтобы заглушить колокольный звон, громко говорил сам с собой, цитируя старые стихи, которые выучил еще в школе по воле строгих учителей. Он понял то, что следовало понять давно, и этот факт поверг его в отчаяние: он был один, совершенно один! Некому звонить, не у кого просить помощи. Точно так же закончили Лерой и Нельсон. Когда умер Джордж, всем было плевать – даже его так называемым друзьям. Друзьям – в первую очередь!

Аргайл вернулся в гостиную, то и дело оглядываясь на пустынные комнаты, одинокие тени в углах…

Он замер, прислушиваясь. Колокола смолкли, но вряд ли надолго. Во дворе шаркали чьи-то ботинки. К занавешенному окошку в двери приблизился силуэт.

– Войдите! – вырвалось у Аргайла.

Сейчас он был бы рад любой компании. Даже Лоримеру Бентли. Он устремился в холл и распахнул дверь настежь, впуская в дом ночной воздух, приглашая в гости весь мир.

На крыльце, однако, никого не было.

– Кто здесь? – крикнул Аргайл, перешагнув порог и вглядываясь во тьму за пределами освещенной террасы.

В тени под платаном что-то шевельнулось. На газоне маячила фигура – сгорбленная, как нищий со старинной иллюстрации.

– Убирайтесь! – срывающимся голосом рявкнул Аргайл. – Я вызову полицию!

Человек повернул голову, и его глаза, отразив свет лампы, на миг блеснули красным. У Аргайла кровь застыла в жилах. Нижняя челюсть незваного гостя болталась, как на шарнире. Плоть человека – или существа – обуглилась, почерневшая одежда висела лохмотьями.

Это был голем – оживший, вернувшийся оттуда, куда его отправили.

Дверь позади Аргайла с грохотом захлопнулась, да так, что содрогнулось все здание. Он дернул за ручку. Закрыто! И в карманах пусто! Ключи от дома остались внутри. Задняя дверь заперта, окна тоже.

И тут Аргайл понял с ужасающей ясностью: существо вернулось за ним! Точнее, его прислали.

Со стороны Главной площади донесся звон: в церкви Святого Духа пробили очередной час.

Аргайл сел в кресло из ротанга, стоявшее на террасе, и крепко схватился за подлокотники. Он не сдвинется с места! За чем бы существо ни явилось, куда бы ни хотело его увести – без боя он не сдастся. Пусть чудище тащит его на себе! А вначале – одолеет врукопашную! Он будет лягаться и вопить до последнего.

Внезапно вспыхнуло кресло. Аргайл вскочил, сразу почувствовав запах паленого, и ногой оттолкнул кресло подальше от стены дома. Его ботинок загорелся. Аргайл отпрыгнул, задев и опрокинув кресло. Сняв свитер, он хлестнул рукавами по ботинку, чтобы потушить огонь. Теперь заполыхал и свитер. Аргайл с криком его отбросил. Сгорбленный силуэт голема по-прежнему маячил под деревом, словно существо терпеливо дожидалось, пока Аргайл завершит свои земные дела и наконец-то перейдет к главному.

Глава 73

Дождь лил как в последний раз – сплошной стеной. Не спасали даже дворники, и Уолт лишь мельком, урывками видел дорогу впереди. Он свернул с Мейпл-авеню на Кембридж-стрит. По дальней стороне улицы вода уже текла потоком шириной футов в шесть, затапливая газоны. Барабанную дробь дождя иногда прерывали раскаты грома. А еще, к своему удивлению, Уолт различал колокольный звон, доносившийся из церкви Святого Духа и поднимавшийся над общим гвалтом – стройная мелодия против хаоса непогоды.

На соседнем кресле тряслась и подпрыгивала банка из-под краски. В какой-то момент она даже зависла в паре дюймов над обивкой и задрожала как бешеная. Изнутри вновь раздался стук, удар о стенку, и банка вдруг отскочила от сиденья. Врезавшись в приборную панель, она упала на пол и откатилась к дверце.

За дождевой завесой показался дом Аргайла, и Уолт свернул на обочину. Сквозь сероватую дымку он разглядел на газоне горящий предмет. Рядом плясал Аргайл, пытаясь сбить пламя с ботинка.

Заглушив двигатель и схватив банку из-под краски, Уолт выпрыгнул из машины и нырнул на заднее сиденье за зонтом. Когда он подоспел к террасе, охваченное огнем кресло уже почти потушил дождь. Аргайл стоял, схватившись за голову и выпучив глаза, как умалишенный. Увидев Уолта, он упал на колени – прямо на мокрую траву – и сложил перед собой ладони, как будто в молитве.

Уолт наклонил зонтик, чтобы защитить лицо соседа от дождя, и мысленно посетовал, что рядом нет Айви. Он не знал, как тут помочь. Аргайла что-то надломило, а возможно, лишило рассудка. Уолт схватил его под локоть и с трудом поднял на ноги, прикрывая зонтом. Когда они вместе добрели до террасы, сверкнула молния, под громовой раскат осветив ночной пейзаж.

Во время вспышки Уолт заметил под мокрым платаном фигуру – скрюченное подобие человека в тряпье. Закатившиеся глаза, гротескно раззявленный рот… Уолт изумленно вскрикнул, и улица вновь погрузилась во тьму.

Немного подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, Уолт прищурился. Света с террасы хватило, чтобы даже сквозь ливень и густую листву разглядеть, что человек по-прежнему стоит под деревом. Не двигаясь.

Уолт подтолкнул Аргайла к лестнице и помог ему подняться.

– Кто там, в тени? – спросил Уолт.

Дождь отстукивал дробь по крыше, по крыльцу соседнего дома сбегала вода.

– Это моя душа, – содрогнувшись, ответил Аргайл и обхватил себя руками.

Уолт услышал, как у бедолаги застучали зубы.

– Пойдем домой. – Не принимая возражений, Уолт потянул за дверную ручку. – Ой, закрыто!

– Разумеется, – вздохнул Аргайл.

– Где ключ?

– Заперт внутри. Дело плохо. Он меня не пускает. Все кончено.

– Кто тебя не пускает? Тот тип под деревом?

В банке из-под краски что-то громко стукнуло, отчего у Уолта дернулась рука. Поставив банку на крыльцо, он придавил крышку ногой.

– Нет, не он. Я продал душу Дьяволу, и теперь он требует свое. Только не говори, что Бентли тебе об этом не рассказывал.

– А при чем тут феникс? – спросил Уолт, стараясь сохранять спокойствие.

– Какой еще феникс?

– Ты сам вчера упоминал. Мол, восстанешь из пепла…

– Я получил отсрочку, – объяснил Аргайл. – Но долго она не продлилась.

– Слушай, – начал Уолт, – я хочу кое в чем покаяться.

– Тогда отправляйся к Бентли. Или к священнику из церкви Святого Духа. Я бы рекомендовал второго.

– Дело в том, что птица, которую ты купил у Мэгги Биггс…

– Что происходит?! – пронзительно вскрикнул Аргайл.

Он качнулся вперед, словно кто-то дернул за невидимую веревку.

Зловещее создание вышло из-под дерева. Теперь Уолт понял, что это голем, про которого рассказывал Бентли, – а еще тот самый истукан, сгоревший, по словам Бойда, в переулке. Существо, очевидно, восстало из мертвых – или откуда-то еще. Оно вышло на тротуар и заковыляло прочь. Аргайл спустился по ступенькам, явно намереваясь пойти следом.

– Погоди! – окликнул его Уолт, подхватив банку и вновь раскрыв зонт. – К черту эту тварь! Пусть проваливает!

Он догнал Аргайла, однако тот его проигнорировал и двинулся дальше в том же темпе, что и голем. Какая-то сила неумолимо тянула этих двоих прочь, к видневшемуся вдалеке бульвару.

Уолт вновь подбежал к Аргайлу и пошел рядом, держа над ним зонт.

– Птица, которую тебе продала миссис Биггс, была фальшивкой! – продолжил он. – Это был мертвый попугайчик, я купил его в зоомагазине. Обычный синий попугайчик.

Аргайл охнул.

– Мне конец, – прошептал он. – Передай Айви…

– У меня с собой настоящая синяя птица! – Уолт показал ему банку.

Внезапно она выскользнула у него из рук и упала на тротуар, где начала подпрыгивать и лязгать, омываемая дождем. Уолт схватил ее и крепко зажал под мышкой.

Аргайл пристально на него взглянул, приоткрыв в изумлении рот.

– Ты лжешь, – наконец сказал он и продолжил идти.

А затем, облизнув губы, вновь покосился на банку. В десяти шагах впереди голем сошел с тротуара прямо в поток дождевой воды, бурливший вдоль Мейпл-авеню, и перешел речку вброд.

– Нет, не лгу, – не сдавался Уолт. – Это та самая птица! Прости, что я лгал раньше. Зря я так. Я ошибался насчет нее. И ты тоже.

– Что ты за нее хочешь? – ровным голосом спросил Аргайл. Он опять бросил взгляд на голема, приноравливаясь к его неуклюжей походке. – Проси что угодно. Торговаться некогда. Назови любую цену, и все.

– Мне ничего не надо.

– Да пошел ты! – взорвался Аргайл. – На кону моя жизнь! Эта птица меня спасет!

– Нет, не спасет, – возразил Уолт. – Скорее наоборот.

Опять сверкнула молния, четко обозначив силуэт голема на фоне ночного марева. Казалось, свет пронзил его плоть и ветхую одежку насквозь, совсем как марлю или паутину.

– Даю миллион долларов.

– Нет! Роб, проснись уже, бога ради!

– Назови сумму. Любую. Одно слово – и деньги твои.

– Да нет же! Пойми, наконец…

– По-твоему, я шучу, Уолт? Какой же ты самодовольный кретин!

Уолт с удивлением взглянул на Аргайла: его губы дрожали. Бедняга плакал! Аргайл так боялся зла, что сам заговорил как Сатана!

Впереди громко взвыл голем, и Уолт задумался, что будет, если догнать его и побить, затолкать в сточную канаву со всеми лохмотьями и прочим? Существо меж тем пересекло улицу, и едва оно ступило на противоположный тротуар, как Аргайл, следуя проторенным путем, пошлепал через поток, загребая ботинками воду. Уолт не отставал. Вместе они перешли затопленную дорогу и вновь зашагали по тротуару. Очевидно, голем направлялся к Главной площади, а точнее – к переулку позади адвокатской конторы Нельсона.

Вдалеке, на Чепмен-авеню, возвышалась колокольня церкви Святого Антония. Дождь косыми пластами сек белые оштукатуренные стены. Сквозь дыру у основания башни проглядывал упавший колокол. Аргайл поднял глаза на колокольню, зажмурился и отвернулся.

– Я слышал, что миссис Симмс отдает деньги церкви, – произнес Уолт. – Все, что мы для нее собрали. Хочет восстановить колокольню. Представляешь?

– Я не хотел убивать Симмса.

– Я этого и не говорил. Просто…

– Отдай все детям, – вдруг выпалил Аргайл.

– Что – все? О чем ты вообще?

– Деньги. Возьми деньги, которые я тебе предлагаю, и отдай детям – Норе и Эдди! Открой траст-фонд – да что угодно. Ты их обеспечишь до конца жизни. Сделай это для них, если на себя тебе плевать! Я тебе задолжал, Уолт. Мы давно друг друга знаем, и однажды я крупно облажался, а теперь хочу вернуть тебе долг. Как угодно. Просто позволь мне искупить вину, хорошо? Согласись помочь детям. Или твои принципы столь грандиозны, что ты и у детей отнимешь деньги?

Уолт отвернулся, совсем запутавшись. Деньги Аргайла подарят Норе и Эдди абсолютно новую жизнь – без невзгод и тяжкого труда. Какое право он имел ради каких-то принципов лишать их светлого будущего?

– Миллион долларов, говоришь? – Уолт прикинул, сколько получится, если положить их в банк под проценты: хватит и на престижный колледж, и на большой особняк на Изи-стрит.

– Да. Что-то не так? Хочешь больше? Десять миллионов?

Уолт увидел собственный дом – всего через улицу. Над крышей соседского гаража возвышалось раскидистое дерево авокадо, под которым жил паук-сенокосец по имени мистер Аргайл. Ныне почивший.

– Нет, – твердо сказал Уолт. – Мне ничего не надо. Во всяком случае, ты мне этого дать не можешь. И нет в моих принципах ничего грандиозного. Это скромные принципы, но они мои, и я не в настроении от них отступать.

Аргайл рассмеялся, но не слишком убедительно. Они подходили к перекрестку. Голем повернет направо и направится к центру города, где и встретит свою судьбу. Уолт собирался при этом присутствовать, довести дело до конца, хотя Айви уже, наверное, забеспокоилась, где он пропадает.

Джинкс сейчас готовила ужин. Дети развлекались – рисовали мелками или играли в дядюшку Виггили. Генри, скорее всего, включил в фургоне обогреватель и теперь сидел в тепле и сухости, угощаясь крекерами, и с таким удовольствием слушал стук дождя, как иные наслаждаются музыкой.

– Вот, держи. – Уолт передал Аргайлу банку с птицей. – Она с самого начала была твоя. Поэтому я и принес ее тебе, вместо того чтобы выбросить в океан. Если хочешь узнать мое мнение о птице и обо всей этой ситуации – спрашивай. Охотно с тобой поделюсь.

Аргайл ответил не сразу. Не сбавляя шаг, он недоверчиво поглядел на Уолта, словно такая внезапная щедрость застала его врасплох, а затем пробормотал:

– Спасибо. – И еще через пару шагов добавил: – А твое мнение я и так знаю.

– И все-таки я скажу, – заявил Уолт. – Эта штука в банке – вовсе не спасение! Была бы птица моей – я бы, не задумываясь, ее выбросил, как советовал Генри.

На пути им попалась еще одна улица, превратившаяся в мелкую речку. Порывистый ветер волновал воду, напомнив Уолту о тропических муссонах. Миновав последний дом квартала, они вышли на промозглую Чепмен-авеню. К западу сквозь пелену дождя мерцали и подмигивали огни Главной площади. Уолт сразу заметил огромную белую махину – это искусственный снеговик у фонтана махал им рукой, радуясь путникам в столь ненастную ночь.

В церкви Святого Антония горели лампы, и витражные окна переливались сотнями разных оттенков, бросая отсветы в виде стрельчатых арок на плотную вуаль дождя. Где-то внутри – за толстыми стенами, вдали от непогоды – пел хор.

На углу Аргайл запнулся и встал как вкопанный. Шагнул пару раз – и опять застрял. Он озадаченно завертел головой, как внезапно разбуженный лунатик. Голем тоже остановился, дожидаясь Аргайла и устремив взгляд на площадь. Шурша по мокрому асфальту, проехала машина. Водитель помахал Уолту, хотя тот его не знал – наверное, в честь Рождества дружелюбный незнакомец приветствовал всех подряд.

Аргайл замер на месте, сжимая банку обеими руками, и внимательно на нее поглядел, как будто крайне заинтересовавшись этикеткой. В тот же миг ветер стих. Раздался странный звук, похожий на скрип открывающейся двери, и Аргайл воздел руки к небу, словно Моисей, разбивающий скрижали. На мгновение он замер, держа банку над головой, – а затем швырнул ее под ноги, прямо в сточную канаву, где ее подхватил поток.

Земля содрогнулась, и Уолт, едва не потеряв равновесие, схватился за фонарный столб. Зазвонил колокол – так громко, что Уолт выпустил столб и зажал руками уши. Из разрушенной колокольни выпорхнула стайка голубей и устремилась к небу, где облака раздвинулись, чтобы явить миру огромную луну и россыпь звезд. Уолт с изумлением понял, что звонит упавший колокол, – возможно, землетрясение сдвинуло его, вернув голос – невыносимо чистый, обволакивающий все вокруг.

Банка из-под краски всплыла и устремилась прочь, качаясь на волнах, – прямиком к зеву сливного отверстия, куда бурным потоком низвергалась вода. Секунда, другая – и демон исчез в дыре вместе с банкой, в которой обитал. Поток понес его в подземную реку, а оттуда – в океан, прочь из города, подальше от людей.

Колокольный звон смолк, и вновь наступила тишина. Уолт посмотрел на Аргайла: тот стоял неподвижно, спрятав лицо в ладони. Голем лежал на мокром тротуаре, невидяще глядя на луну.

– Ты только посмотри, – нарушил молчание Уолт. – Похоже, голем сдох! Боюсь, на встречу он безнадежно опоздал.

– Как и я, – улыбнулся Аргайл и протянул руку.

Уолт ее пожал.

Вместе они подошли к голему. На его изуродованном лице черты прототипа уже почти не угадывались. Дряхлое, безжизненное существо – древняя мумия, потрепанная бурей. Аргайл подтолкнул тело носком ботинка. Уолт присоединился, и вместе они сбросили существо в канаву. Поток понес его к отверстию водостока, и голем, несколько раз перевернувшись, провалился в дыру. Голова его сплющилась, подобно мокрому пакету, а на подошвах изношенных ботинок в последний раз сверкнул лунный блик.

Они стояли молча, прислушиваясь к ночным звукам. Вдоль тротуара шелестели пальмы. В церкви вновь запел хор. Дождь перешел в морось, а затем и вовсе перестал. Уолт сложил зонт, обернул его хлястиком и застегнул кнопку.

– Пойду, пожалуй, домой, – сказал Аргайл.

– У тебя же дверь заперта.

– Не знаю. Возможно, и нет. Больше нет.

– Давай лучше к нам, – предложил Уолт, хотя поймал себя на мысли, что идея поужинать с Аргайлом его по-прежнему не очень-то прельщает.

«Что ж, пора становиться добрее», – сказал он себе. Человек несовершенен – всегда найдется, над чем еще поработать.

– Да нет, не надо, – засмущался Аргайл.

– Ерунда. Зайди хотя бы на часок, перекуси. Нора и Эдди будут в восторге. Знаешь, как Нора тебя называет?

Аргайл помотал головой.

– Мистер Ар-гай!

Они обменялись улыбками.

– Нора вообще золото. И будет рада с тобой повидаться. Что скажешь?

– Ну… – Аргайл пожал плечами.

– У нас в гостинице полно места, – усмехнулся Уолт. – Как-никак Рождество. Лучшее время, чтобы забыть старые обиды. Давай сегодня и начнем?

– Кое-что не забывается, – вздохнул Аргайл. – То, что случилось с мистером Симмсом…

– Подумаем об этом завтра. А сейчас нам обоим нужно переодеться в сухое и что-нибудь съесть.

Аргайл постоял в раздумьях и все-таки согласился:

– Хорошо.

Они дошли до Оук-стрит и повернули за угол, к дому Уолта. Уже издали они заметили, что Айви развесила над крыльцом гирлянду в виде тросточек. В трейлере горел свет, на фоне окна вырисовывался профиль Генри. Интересно, подумал Уолт, чем старик занят? Читает брошюры Хефернина?

– На всякий случай предупрежу, что у Генри к тебе деловое предложение, – сказал Уолт.

– Правда? – удивился Аргайл.

– Думаю, и часа не пройдет, как он к тебе с этим пристанет.

– Я теперь буду избирательно вести бизнес. Думаю, ты понимаешь. Я много чего наворотил…

– Забудь, Боб. Это вообще не похоже на твои прошлые дела. Генри придумал нечто инновационное и приглашает меня в партнеры. Говорит, мы сколотим состояние на японском рынке. А пока он ищет инвесторов, стартовый капитал. Так что будь готов.

– Ты же не про римских пап?

– Ого! Откуда ты знаешь?

– От Сидни Веста. Он говорил, что успех неминуем.

– Старый добрый Сидни Вест… – вздохнул Уолт.

– Странно, что он сам не вписался в это дело, – заметил Аргайл. – Я всегда говорю: когда возможность стучится в дверь – встречай ее на низком старте.

– Если б я тебя не знал, – покосился на него Уолт, – то решил бы, что ты фанат Аарона Хефернина.

– Фанат? – усмехнулся Аргайл. – Да я и есть Хефернин!

Послышался смех – несомненно, Норин, – и через миг из-за фургона выбежали дети, а следом вышли на вечернюю прогулку Айви и Джинкс. Нора с визгом понеслась к Уолту, а он, отбросив зонт и опустившись на одно колено, раскрыл объятия, чтобы ее поймать.

Благодарности