В высоту оно было семь футов три дюйма[126], а может и ещё больше, если бы не горбилось под весом собственной огромной шарообразной головы. Его тело, казалось, состояло из одних только лязгающих сочленений и походило на рыцарские латы короля Максимилиана, вот только стальные пластины были выгнуты на непривычный манер, кажущийся неестественным и, к тому же, казались чересчур массивными. Словно этот грозный доспех был предназначен не для защиты от стрел или пуль, а для защиты от чего-то столь могущественного, что оно могло раздавить человека в мгновение ока, от какого-то неведомого и страшного чудовища, которое и воображать не хотелось — где-то в мозгу сами собой срабатывали предохранительные контуры, запрещающие даже думать о подобном.
Господи, сколько же весит эта штука?.. Глядя на то, как прогибается, жалобно треща, паркет гостиной, Лэйд решил, что фунтов восемьсот[127], не меньше. Неудивительно, что прихожая ходила ходуном, когда это состоящее из броневых пластин чудовище-гидроцефал забралось в дом, тяжело переставляя сегментированные ноги-колонны. Оно не было вооружено, но ему и не требовалось оружие. Тяжёлые стальные лапы, которые волочились по полу вслед за ней, заканчивались клешнями с двумя противостоящими друг другу смыкающимися когтями, тупыми, не очень грозными на вид, но Лэйд хорошо помнил, как лопнула от их прикосновения дверная коробка. Для того, чтобы раздавить человеческую голову им придётся приложить не большее усилие, чем самому Лэйду — чтобы разбить перепелиное яйцо, сооружая себе сэндвич с омлетом.
— Хорошая погода, — существо, сопя и скрежеща, втянуло себя внутрь гостиной, точно не замечая пятящихся к стенам гостей, — Но к вечеру делается сыро, а сырость скверно действует на мои кости… По крайней мере, на то, что от них осталось.
Существо кивнуло им, небрежно, как кивает, входя в клуб, джентльмен средних лет и среднего же положения в обществе. Будь его голова немногим меньше, это выглядело бы даже естественно. Но его голова представляла собой огромную тяжёлую сферу, окружённую чем-то вроде поручня и сверкающую множеством глаз. Этих глаз было куда больше, чем полагается человеку, больше, чем торчало из шлема Блондлоу, даже больше, чем у известных Лэйду насекомых. По сути, вся поверхность его головы была покрыта глазами- ровными рядами одинаковых круглых глазков из стекла и стали. Дюжины четыре, не меньше. Должно быть, это самая глазастая тварь в мире, подумал Лэйд, ощущая желание заполнить хоть какими-то мыслями ту ледяную впадину, которая стремительно расширялась где-то на дне сознания, втягивая в себя тускло мерцающие крохи рассудка.
Тяжёлая броня гостя была почти всплошную покрыта коркой из гниющих водорослей, такой плотной и толстой, что образовывала на его стальном гудящем панцире второй слой брони самых разных оттенков зелёного — от мягкого почти приятного глазу шартреза до бледно-болотного аспарагуса.
Вот чем это мгновенно пропахла гостиная мистера Гёрни, едва только оказалась снесена дверь — тяжёлым запахом разлагающихся водорослей. Таким пронзительным и острым, что делалось не по себе. Это существо выбралось из моря, отстранённо подумал Лэйд, какой-то голос заставил его подняться из мрачных глубин, готовых раздавить самого ловкого ныряльщика за жемчугом, пересечь невидимым половину города и заявиться в гости к мистеру Гёрни, в тёплую компанию из зазванных им в гости джентльменов. Ах чёрт, а ведь что-то знакомое есть в этой штуке, что-то уже виденное…
— Я слышал, в хороших кругах не принято наносить визит с пустыми руками, — прогудело существо. Доковыляв до центра гостиной, оно замерло там, стоя между столом и дверью, огромная груда металла, покрытая гниющим зелёным покровом, — Я бы не хотел выглядеть невежливым гостем. Вот, держите.
Одна из его лап со скрежетом поднялась, протягивая что-то мистеру Гёрни. Что-то округлое, похоже не то на футбольный мяч, который от долгой игры потерял форму, не то на местную разновидность тыквы, из которой умельцы-полли делают превосходные фляги. Мистер Гёрни покорно подставил руки, принимая дар. Тот шлёпнулся в его ладони с неприятным влажным звуком, который обычно издаёт падающий на землю перезревший плод. И секундой позже покатился по полу, когда мистер Герти, испуганно вскрикнув, отшвырнул его прочь.
Это голова, подумал Лэйд, пытаясь оторвать взгляд от этого предмета, катящегося по полу. Голова мажордома или привратника или кем он здесь был. Оторванная от тела, смятая, с наполовину содранным скальпом и выпученными в немом ужасе глазами.
— Не очень-то вы вежливы, — укоризненно пробормотало существо, — Могли бы отдать таксидермисту, чтобы он набил её ватой и опилками, вышло бы прелестное пресс-папье, которое можно было бы держать на рабочем столе, вспоминая близкого вам человека. Но, видно, правду говорят, будто сердце банкира твёрдо как камень.
Мистер Гёрни пробормотал что-то нечленораздельное. Он был бледен и сам производил впечатление не очень-то хорошо изготовленного чучела, что усугублялось его безжизненной позой. Сейчас мы все такие, подумал Лэйд, силясь вернуть собственному обмякшему телу хоть какую-то чувствительность. Наверно, похожи на восковых обитателей домишки на Флит-стрит, выбравшихся из своей темницы[128], да так и застывших посреди мостовой с восходом солнца.
Воган что-то беззвучно бормотала, беспомощно выставив перед собой руки в перчатках. Блондло вжался в кресло, уставившись на пришельца через свои мощные чудодейственные линзы и выглядел так, будто разглядывал в микроскоп первочастицу всего сущего, испытывая одновременно блаженное восхищение и смертельный ужас. Даже братья Боссьер как будто бы съёжились, враз утеряв свой злой волчий задор, глаза их из презрительных сделались бледно-жёлтыми, как разбавленное оливковое масло, пустыми, руки сжались в кулаки, даже не попытавшись схватиться за их зловещие гарпуны. И Лэйд охотно мог их понять.
Хури[129], - подумал он, ощущая, как воздух в гостиной быстро пропитывается миазмами разлагающихся водорослей и гниющей тины, делаясь зловонным, как в худшем из рыбных притонов Скрэпси, — Эта штука весит немногим меньше парового экипажа и двигается так, словно способна пройти небрежным шагом прямиком сквозь каменную стену. Выйти против такой с архаичной пикой в руках — затейливая форма самоубийства и ничего больше. Такую толщу закалённой гадфилдовской стали не пробить даже пулей. По крайней мере, Лэйд не рискнул бы бросить этой штуке вызов, даже будь у него в руке револьвер системы Томаса, ныне уютно лежащий в письменном столе в трёх милях от него. Возможно, здесь был бы бессилен даже взвод вооружённых винтовками «красномундирщиков[130]». Чёрт, скорее здесь пригодилась бы десятидюймовка с «Циклопа[131]»…
Закованный в сталь великан тяжело остановился посреди гостиной, переминаясь с ноги на ногу, усеивая пол вокруг себя грудами полуистлевших водорослей и заставляя паркет под собой опасливо поскрипывать. В его движениях не было грациозности, он передвигался под стать автоматонам с их несовершенными конечностями и грубыми шарнирными суставами, тяжело и неуклюже. Неудивительно, при таком-то весе!
Лэйд ощутил касание надежды, похожее на лёгкое прикосновение тёплого женского пальца к загривку. Пожалуй, шанс есть. Если сейчас скользнуть вдоль стены, огибая его справа…
— На вашем месте я бы не стал этого делать, мистер Лайвстоун. Взгляните правде в глаза, вы не в лучшей форме. Кроме того, моё тело способно двигаться куда быстрее, чем это можно предположить по его габаритам. Я раскрою вам голову прежде чем вы выскочите прочь.
— Я и не собирался, — пробормотал Лэйд, надеясь, что нехорошую сухость во рту удастся хоть немного сгладить нарочитой бодростью тона, — Просто вспоминал ту заковыристую фигуру из халандфлинга[132], которая мне вечно не удаётся, думал немного попрактиковаться…
Закованный в сталь великан сдержанно качнул огромной головой, будто подтверждая, что оценил шутку.
— Прекрасно. Бодрый жизнерадостный тон — это именно то, что мне нужно. Надеюсь, остальные гости также будут следовать вашему примеру. Пожалуйста, не пытайтесь выскочить, не кричите, не совершайте опрометчивых действий, а равно не нарушайте прочим образом общественного спокойствия. Иначе, на правах заседателя, мне придётся привести вас к порядку путём чтения нотаций и отрывания ваших конечностей. Я давно обнаружил, что два этих метода, будучи соединены вместе, дают превосходные результаты.
ТИГР В КЛЕТКЕ. Глава 3
Тяжело иметь дело с существом, чей взгляд нельзя прочесть. Даже самый смертоносный хищник, рождённый Его сознанием, от рождения обычно наделён некоторым количеством глаз, которые сами по себе многое могут сообщить опытному охотнику. Но этот… Это исполинское существо, лязгающее, огромное, покрытое покровом из гниющих зелёных водорослей, бесцеремонно и вместе с тем насмешливо воцарившееся в гостиной, будто у себя дома, не предоставляло такой возможности.
Слишком много глаз. Все три или четыре дюжины стеклянных глазков смотрели в разные стороны, все были мертвенны и холодны, как линзы Блондло, все бесстрастно изучали окружающий мир, как изучают его навеки застывшие в стеклянной неподвижности глаза мертвеца. Лэйду отчего-то показалось, что они не просто видят многое — они видят едва ли не всё, что происходит в комнате, может даже, в каком-нибудь необыкновенном спектре, недоступном человеческому глазу. А потому, пожалуй, надо быть вдвойне — втройне! — осторожным, прежде чем он разберётся, зачем явилась эта тварь. Зачем — или по чью душу…
— Что вы себе позволяете? Не знаю, как вас зовут и чьи интересы вы представляете, из каких краёв явились, но, вторгнувшись в этот дом, убив этого несчастного, вы навлекли на свою голову самую незавидную участь! Немедленно убирайтесь, не то!..