— Десятки, сотни складов, — Лэйд, подчинившись внезапному приступу меланхолии, почти ласково потрепал ближайшую тушу мёртвого кита по холодной шершавой шкуре, испачкав ладонь цементной крошкой, — Крепких, вместительных, оборудованных по последнему слову техники. Их построили для нужд порта — считалось, что Новый Бангор в скором времени станет крупнейшим перевалочным центром Британской Полинезии. В этом отношении Лонг-Джон как нельзя более удобен — низкая линия воды, удобный плоский рельеф, да и примыкает к Клифу. Однако инженеры-геодезисты где-то допустили просчёт. Должно быть, нагрузка на грунт сделалась слишком сильна, очень уж много сюда вогнали бетона. А может, проснулись дремавшие в туше Нового Бангора подземные ручьи… Как бы то ни было, эту часть острова начало затапливать. Не помогали ни насосы, ни земляные работы. А сырость, чтоб вы знали, худший враг склада, она уничтожает даже то, что не годится на зуб крысам. Так что в скором времени все эти коробки оказались пусты и заброшены. Согласен, это придаёт Лонг-Джону угрюмый вид, но, если начистоту, я изредка прогуливаюсь здесь, когда надоедают звенящие фонтаны Редруфа, гомон Айронглоу и бестолковая суета Миддлдэка. Рассматриваю эти циклопические постаменты нашей суетной и жадной эпохе, размышляю о жизни и наслаждаюсь одиночеством. Неправда ли, настраивает на философский лад?
Уилл неохотно кивнул. Осыпающиеся каменные ущелья Лонг-Джона не прельщали его. Вслед за Лэйдом он с осторожностью переступал глубокие провалы и перебирался через глубокие лужи, полные застоявшейся ржавой воды, протискивался под растянутыми проводами и преодолевал кирпичные завалы, однако всё это время был напряжён и едва ли любовался окрестностями.
— Эти китобои, они… Почему вы называете их лжеучителями и еретиками?
— А кем их ещё называть? — удивился Лэйд, — Это безумные жрецы, которые не нужны даже собственному божеству. Предсказатели, с трудом понимающие разницу между прошлым и будущим. Оракулы, заблудившиеся в собственных предсказаниях. Кроссарианцы презирают их, полагая сумасшедшими пророками несуществующего Левиафана. Обычные люди косятся с презрением, полисмены иногда беззлобно колотят дубинками. Даже Канцелярия их недолюбливает — от этих самозваных пророков зачастую слишком много проблем. Не говоря уже о том, каково приходится их невольным соседям.
— Да-да, помню, зубы, юбка… — Уилл задумчиво ковырнул пальцем чешуйку ржавчины на водопроводной трубе, — Но вот что мне интересно, их попытка понять Его волю — её хоть в какой-то мере можно считать удачной? Те откровения, что я слышал, обычно представляли собой столь сумбурную мешанину, что у меня раскалывалась голова при одной лишь только попытке её осмыслить.
— В этом вся сложность их положения, не так ли? — Лэйд проводил взглядом чудом сохранившийся листок, прилепившийся к покосившейся кирпичной стене и всё ещё возвещающий о начале невероятной распродажи туалетных принадлежностей в лавке мистера Бичардза, Корам-стрит четырнадцать, — Человек, познавший Его суть, неизбежно так далеко продвигается в своих оккультных изысканиях, что уже не способен передать её кому бы то ни было, по крайней мере, человеческим языком. Не переживайте, что не понимаете откровений, явленных через них Левиафаном. Поверьте, куда большее беспокойство у меня бы вызвало то, что вы что-то из них поняли. Это говорило бы о том, что вы повредились в уме.
— Значит, их пророчества бесполезны?
Лэйд потёр затылок под шляпой.
— Ну уж как сказать… Беда не в том, что они бесполезны, а в том, как, кому и где они бесполезны.
Уилл на миг замешкался, переступая вялый ручей, текущий вдоль по улице. Ручьёв здесь, в низинке, было много, за долгие годы они проточили себе настоящие желобы в каменном ложе Лонг-Джона, однако едва ли какой-нибудь путник в достотаточной мере соблазнялся их журчанием, чтобы отведать воду на вкус — распространяемая ею резкая вонь тухлых яиц была так сильна, что резало в глазах. Должно быть, выходы грунтовых воды здесь располагались неподалёку от месторождений метана, превращая все окрестные ручьи в подобие фабричных сточных протоков.
— Как это понимать, мистер Лайвстоун?
— Если вас заботит ваше душевное здоровье, я бы рекомендовал это никак не понимать, — отозвался Лэйд, ожидавший его на другом берегу ручья, — Впрочем… Ладно, пожалуй, про этот случай я могу рассказать. Только вот детали для его украшения вам придётся выдумать на свой вкус — до меня самого дошли лишь отголоски, лишившиеся даже имён.
— Думаю, меня это вполне устраивает.
— Что ж… Несколько лет назад один джентльмен, заядлый, к слову, биржевой игрок, вознамерился установить научным способом, представляют ли предсказания китобоев хоть какую-то ценность или же бессмысленны, как птичье пение поутру. Человек он был серьёзный, иных на бирже и не бывает, так что к делу подошёл со всей ответственностью. В общем-то, охотно могу понять мотивы, побудившие его к этому необычному изысканию. Ведь если выяснилось бы, что предсказания китобоев можно конвертировать в понятный человеку язык и они в самом деле могут предсказывать грядущие события, это имело бы для него потрясающие перспективы! Только вообразите себе, какой капитал может соорудить человек, взявший в своё предприятие компаньоном самого всемогущего Хроноса! Не требуется даже угадывать котировки ценных бумаг и фондовые скачки, одних только предсказаний урожаев, стихийных бедствий и войн хватит для того, чтобы озолотить свой род на три колена вперёд! Ну или, на худой конец, издать сборник абсурдистских новелл «Так говорят китобои», уязвив тем самодовольного француза мсье Жарри[125].
— Но ведь…
— Да, Уилл?
— Как человек, живущий в Новом Бангоре, может получать выгоду от игры на бирже? Я имею в виду, между островом и настоящим миром нет никакой связи! Вздумай он вступить в сношения с Лондонской биржей, Копенгагенской или Гамбургской, ему это не удастся никоим образом, вне зависимости от того, будет он использовать аппарат Попова, почтовый голубей или бутылочную почту. Ведь так?
— Ну и что? — Лэйд озорства ради постучал набалдашником трости по какому-то торчащему из мостовой ржавому столбу, похожему на древнюю пику, вонзённую в землю древнегреческим титаном, — На самом деле, это не играет никакой роли. Вы бы поняли это, если бы провели в Новом Бангоре столько же времени, сколько я. Но об этом я расскажу как-нибудь позже. Так вот, наш джентльмен, имя которого история до меня не донесла, решил проверить пророчества китобоев самым эффективным и действенным способом. Он задумал любопытный по своему устройству научный эксперимент — как я уже говорил, биржевое дело не терпит несерьёзного подхода, даже мелочи должны были быть учтены. Этот джентльмен подготовил две комнаты, одинаковые по размеру. В одну он поместил дюжину учёных, каждый из которых был сведущ в своей отрасли. Знатоков математики, статистики, сталеварения, сельского хозяйства и промышленности, специалистов по добыче полезных ископаемых, мореплаванию и юриспруденции. В другую он поместил такое же количество китобоев. История умалчивает о том, как ему это удалось. Говорят, он действовал посулами и угрозами, но, как по мне, разница между ними для китобоя столь же неочевидна, как для нас — между Расселом и Дерби[126]. Думаю, он просто согнал их силой из городских закоулков, как сгоняют овец в отару. Требование для этого импровизированного состязание было просто. Каждой партии отводилась неделя для того, чтобы ответить на один-единственный вопрос — какие именно изменения постигнут Новый Бангор на протяжении следующего года.
— А китобои поняли условия состязания? — уточнил Уилл.
Лэйд лишь отмахнулся от него.
— Почти уверен, что нет. Впрочем, когда им это мешало?
— В самом деле…
— Следующую неделю наш джентльмен провёл в нетерпеливом ожидании. Специально нанятые люди относили в комнаты предсказателей пищу и воду, однако при этом не допускали никаких сношений с внешним миром — это могло повлиять на объективность прогнозов. Иногда, когда я вспоминаю эту историю, мне, признаться, становится их жаль… Как кого? Слуг, конечно. Только вообразите себе запертую комнату с дюжиной китобоев внутри! Клянусь, у меня глаза слезятся от одной только мысли…
— И чем же закончился эксперимент?
— Спустя неделю двери торжественно открыли и предсказатели обеих конкурирующих организаций зачли свои пророчества. Труд первой группы был оформлен в полновесную справку из ста сорока страниц, в которой ёмким, доходчивым и лаконичным языком науки перечислялись все те изменения, которые Новый Бангор должен был познать за следующий год. Сезонные изменения ветров и течений, прогнозируемый климат и норма осадков, осторожный прогноз по банковскому делу и курсам денежных знаков, ко всему этому были приобщены прочие аспекты — социальные, политические, внешнеэкономические и культурные. Словом, серьёзный, заслуживающий немалого уважения труд, подписать который было бы не зазорно самой мисс Кассандре[127].
— А китобои? — нетерпеливо воскликнул Уилл, — Что они?
— О. Они обошлись одной фразой, нацарапанной едва читаемыми буквами поперёк страницы. «Мисс Пай-Пай во вторник не получила молока». Больше ничего членораздельного из них выудить не удалось.
— Кто такая мисс Пай-Пай? — автоматически спросил Уилл.
— Поверьте, вы не первый, кто задался этим вопросом. Однако найти ответ на него было не суждено — в адресной книге Нового Бангора особа с таким именем не значилась. Надеясь найти хоть какой-то смысл в этом изречении безумного оракула, наш джентльмен даже нанял свору частных сыщиков, однако и те ничем не смогли ему помочь. Некоторые предсказания просто не созданы для того, чтобы быть понятыми современниками.
Уилл, не сдержавшись, фыркнул.
— Вот так прогноз!
Лэйд наставительно поднял палец.