Лезвие осталось чистым, так и не отведав крови, в то время как он сам отчётливо ощущал на правом предплечье пробивающееся сквозь онемение жжение. Видно, когти Лейтона всё же достали его. Рана не была серьёзной, но если вены рассечены, у него могут быть большие неприятности. Вместе с кровью из тела уходит сила. А ему сейчас нужны все её запасы до последней капли.
Лейтон приник к самому полу, мгновенно подобрался и прыгнул вперёд. Лэйд двинул вперёд левым плечом, стремясь уйти с траектории удара, одновременно опуская для встречного восходящего удара правую руку с зажатым в ней ножом. Шкура Лейтона, розовая, безволосая, была тонка и мягка, едва ли она представляла серьёзное препятствие даже для короткого лезвия, но…
Удар вновь ушёл в пустоту, полоснув воздух коротким гудящим полумесяцем. В последнюю секунду Лейтону удалось изменить направление движения, отчего его гибкое сильное тело, вильнув точно торпеда, врезалось в бедро Лэйда.
Он не успел сгруппироваться, не успел отпрянуть. Отлетел в сторону, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, не растянуться на полу. Нога, едва не переломленная в бедре, сделалась деревянной подпоркой, на которую он даже не мог толком опереться, мгновенно вышла из-под управления. Но Лейтон был слишком осторожен, чтобы использовать плоды своего успеха — шипящее лезвие в руке Лэйда внушало ему определённые опасения, и не напрасно. Он усмехнулся, наблюдая за тем, как Лэйд, хромая, пятится назад, выставив перед собой свой жалкий шип.
— Неуютное ощущение, верно? Каково это, Лэйд Лайвстоун? Каково быть богом, низверженным на землю? Ты ощущал себя в безопасности, не так ли? Ты наслаждался, наблюдая за нами, такими испуганными и беспомощными. Ну конечно. Ты знал, что он не в силах с тобой совладать. Пока не в силах. Ну а теперь?
Лэйд заворчал, поворачиваясь на одной ноге вслед за Лейтоном, гибко огибающем его.
В безопасности? Что это, чёрт возьми, могло значить?
Его третья атака едва не увенчалась успехом. Короткий выпад почти застал Лейтона врасплох, однако ножу не хватило всего трёх или четырёх дюймов длины, чтобы проткнуть обтянутый блестящей розовой кожей бок. Лейтон молниеносно отскочил в сторону, по-кошачьи приземлившись на чудовищно вытянувшиеся лапы. Бесцветная шерсть на его собравшемся складками загривке встала дыбом, пасть ощерилась, распахнувшись так широко, что Лэйд на миг увидел зев чудовища — розовое, в коричневую крапинку, нёбо и усеянный мелкой колючкой широкий язык.
Жаль, нет бомбы, чтобы метнуть туда, или, по крайней мере, револьвера…
Тело Лейтона не успело пройти всей череды трансформаций, человеческим костям требовалось время, чтобы перестроиться. Но даже сейчас оно было смертельно опасным, более сильным, чем у взрослого бенгальского тигра. Лейтон мог не опасаться ножа. Один мощный прыжок позволил бы ему смять Лэйда, смести его, точно пушинку. Секунда — и страшные челюсти, вооружённые трёхдюймовыми клыками, с хрустом раздробят его голову и грудь. Но нож в руке Лэйда — крохотный дрожащий нож для писем — оставался оружием, и человеческая часть Лейтона относилась к нему с опаской.
Лэйд, пятясь и подволакивая ногу, зашёл за пустой стеллаж, чтобы между ними было хоть какое-то препятствие. Лейтон, мягко двигающийся по комнате, словно бы и не заметил этого, лишь сверкнули насмешливо жуткие лунные глаза.
В этой обманчивой кошачьей медлительности таилась смерть, и Лэйд ощущал её необычайно отчётливо и остро. Как острый ярлычок на новом пиджаке, впивающийся в кожу между лопатками.
— Брось, — выдохнул он, пытаясь принять подобие стойки. Правая нога, в которую пришёлся удар, вела себя ненадёжно, да и двигалась с опозданием, не поспевая за телом, — Если мы будем биться друг с другом, демон победит ещё быстрее! Вы хотите дать ему такую возможность?
Он отступил за пустой стеллаж, но тот не стал преградой для Лейтона. Небрежно ударив лапой, Лейтон обрушил его на пол, жалобно зазвенели раскатившиеся в стороны консервные банки.
— Возможно, мне удастся то, что не удалось тебе, Лэйд Лайвстоун. Возможно, я смогу с ним договориться.
Безумец. Крохи человеческого здравомыслия в его мозгу, должно быть, рассосались без остатки, уступая звериным инстинктам. Тот Лейтон, которого знал Лэйд, был бесконечно осторожен и расчётлив. Этот, мягко ступающий лапами по паласу, ощутил вкус силы и получал наслаждение, распоряжаясь ею. А может, ощущая его, Лэйда Лайвстоуна, растворённый в воздухе страх.
— Чтобы торговаться с демоном, вам нужно то, что его заинтересует, — бросил Лэйд, быстро отступая. Полупрозрачные серповидные когти Лейтона царапнули воздух в пяти дюймах от его уха, но Лэйд не ощутил облегчения — удар явно был нанесён небрежно, не во всю силу, — А что есть у вас? Посмотрите на себя в зеркало! Даже ваше тело больше вам не принадлежит!
Не стоило вступать в разговор. В разгар схватки слова выжигают в лёгких воздух, тот, что и так остро необходим телу. Лэйд едва не поплатился за это, когда удар Лейтона едва не вспорол ему живот. Спасла не выучка, спас случай — отпрянув на повреждённой ноге, он споткнулся, неловко повернувшись и пропустив мимо смертоносный удар.
— О, возможно, у меня будет кое-что, что я смогу ему предложить, — промурлыкал Лейтон. Глаза, тяжёлыми грязными лунами сиявшие на его лице, по-кошачьи сладко зажмурились. Увы, лишь на секунду, — Когда я явлюсь на переговоры, у меня кое-что будет с собой. Видите ли, я ничего не смыслю в демонологии, но я доподлинно знаю — ничто не способствует переговорам так, как вовремя поднесённый подарок. У меня он будет. Даже два подарка. Твоя голова, Лэйд Лайвстоун. И голова этого ублюдка Крамби!
Не успел. Лэйд осознал это только когда услышал треск ткани на своей собственной груди. Удар Лейтона был с обманом. Пружинящий, мягкий, он с плавностью ртути обошёл метнувшийся навстречу нож и полоснул Лэйда сверху вниз. Лэйд на миг ощутил исходящий от Лейтона запах — дрянной кислый запах мочи и шерсти, въевшийся во многие переулки города…
Он вскрикнул, но не запаниковал. Невидимый мол сумел заглушить туго ударившую поддых волну паники. Кровь. По его животу под рубашкой бежала кровь, он ощущал её липкую теплоту. Наверно, и Лейтон ощущал тоже, потому что луны его глаз на миг осеребрились, а плоские треугольные ноздри раздулись. Ему нравился этот запах. И он хотел разорвать Лэйда Лайвстоуна как мышонка. Выпотрошить, обнажив требуху, и разметать её по полу, довольно ворча. Перегрызть его кости, пока те ещё теплы. Вылизать залитый кровью пол.
— Ты идиот, — выдохнул Лэйд, пятясь. Он не мог видеть, как далеко стена, к которой он вынужден был неумолимо приближаться, но мысленно представлял размеры буфетной и понимал — последние футы его жизни тают ужасающе быстро, быстрее, чем тоненькая свеча из дрянного дешёвого парафина, — С демоном нельзя договориться. Ты проиграешь ещё до того, как коснёшься пером бумаги. Он всё равно использует тебя, обманет и сожрёт. Многие пытались. Даже те, кто куда умнее тебя.
Лейтон склонил голову, точно задумавшись. Избавившись от необходимости копировать человеческие движения, он быстро сживался со своим новым телом, кажется, находя удовольствие в его мягкой кошачьей гибкости. Хвост стелился над самым полом, то выписывай беспокойные петли, то замирая, точно змея.
— Ты прав, — произнёс он, — Но не видишь всего, Лэйд Лайвстоун. Когда он закончит здесь… Я имею в виду, закончит со всеми вами, подведя к закономерному итогу, ему понадобятся люди, чтобы навести здесь порядок. Те, кто хорошо знают устройство этого механизма изнутри. А я… Я — знаю. Пожалуй, перед тем, как навестить Крамби, мне придётся навестить и Розенберга. Слишком умён. Он догадался о том, что я понял с самого начала. А значит, неизбежно придёт к тому же выводу. Это значит… Да, на стол для переговоров мне придётся возложить три головы.
Лэйд покачал головой. Левая рука, которую он прижал к груди, была влажна. Ворот рубахи окровавленной тряпкой висел вниз, путаясь под пальцами. Боль впилась в кожу сотней крохотных зубов, и каждый из них казался то ледяным, то раскалённым добела. Но все эти досадные ощущения на миг исчезли, когда он усмехнулся.
— Вот за это мы, честные лавочники из Миддлдэка, и презираем дельцов вроде вас. Вы зашибаете бешеные барыши — при том, что не умеете делать того, что обычный лавочник привык делать сызмальства. Вы не умеете толком считать.
Пасть Лейтона распахнулась жутким подобием улыбки, в розовой глотке затрепетал язык.
— Вот как? Где же я ошибся в подсчётах?
— Четыре, — выдохнул Лэйд, — Вы должны были сказать — четыре головы.
Рефлексы Лейтона даровали ему многократное превосходство перед человеком, но даже они были бессильны, если их владелец не видел опасности. А он не видел — пока не стало поздно.
Банка разбилась о морду Лейтона почти без звона, лишь тихо хрустнуло стекло. Его тяжёлая переносица приняла на себя основной удар, точно крепостной контрфорс, но не смогла защитить морду. Розовая кожица, обтянувшая огромный череп, лопнула в дюжине мест, обнажая гладкую полированную кость. Один из глаз — тяжёлая злая луна — погас, превратившись в дёргающиеся влажные прожилки, утонувшие в глубокой впадине глазницы.
Лейтон взвыл от ужаса и боли. Резко подавшись назад, он врезался в уцелевший стеллаж и повалил его, даже не заметив. По его морде, разбавленная свежей кровью, стекала студенистая жижа с вкраплениями стеклянных осколков, веточек укропа и зубчиков чеснока. Кое-где висели, прилипнув к шерсти, жуткие раздувшиеся плоды, похожие на пульсирующие человеческие почки, которые Лэйд нипочём бы не узнал, если бы не их характерный цвет и мелкие пупырышки.
Пикули, подумал Лэйд. Мою жизнь спасла банка маринованных огурцов стоимостью два с половиной пенса.
Проклятье, которое выдохнул Лейтон из пасти, наполовину было кошачьим воем, разобрать в нём слова не смогло бы даже самое чуткое ухо. Но Лэйд и не стремился к этому. У него была иная цель.
Выточенные из полупрозрачной кости когти-серпы цапнули воздух в том месте, где он был, но непростительно опоздали. Этой секунды, полученной Лэйдом, было достаточно, чтобы сделать два коротких шага даже на раненой ноге.