[255], закладные, авизо, сводки биржевых торгов, отчёты…
Забавно, подумал Лэйд, напряжённо вслушиваясь в эти звуки и пытаясь занять мыслью этот напряжённый момент. Варварские князьки часто отходили в мир иной в окружении оружия, умерщвлённых слуг и наложниц, лошадиных сёдел, расписных сосудов, золотых монет и прочего имущества. В наше просвещённое время давно пора модернизировать эту замшелую традицию, отправляя в загробный мир вместе с владельцем все его документы, все свидетельства его существования на протяжении жизненного пути, оттиснутые на бумаге.
Счёт от молочника на два пенса, квитанцию из лавки по ремонту тростей, письмо от кузины, уведомление из клуба о задолженности по членским взносам, рождественское поздравление от сослуживцев, вырезанную на память передовица из газеты, съёжившиеся под гнётом времени и пожелтевшие телеграфные бланки… Пожалуй, Святому Петру придётся порядком повозиться, изучая всё это, а то и организовать при райских вратах подобие канцелярского архива с ангелами-клерками и херувимами-курьерами!
Если что-то и тяготило его сильнее, чем изредка нарушаемая негромким шелестом тишина, в которую он вынужден был вслушиваться, так это ощущение собственной беспомощности перед лицом опасности. Нож, которым он умертвил Лейтона, пришёл в негодность и на роль оружия более не годился. И заменить его было нечем. Тщась найти хоть что-то, Лэйд даже рискнул спуститься на первый этаж, надеясь в разгромленном помещении архива отыскать брошенный кем-то из людей Коу револьвер, но этим надеждам не суждено было сбыться.
Первый этаж выглядел совсем скверно. Чтобы оказаться в архиве, Лэйду пришлось пройти зал из чистого серебра, комнату, затопленную по колено сахарным сиропом и целую анфиладу кабинетов, чьи стены превратились в слизкий розовый мох, дрожащий от его дыхания и тянущий свои крохотные ворсинки в его сторону. Существа, встречавшиеся ему по пути, не представляли опасности. Они либо находились в состоянии мертвенного отрешения, либо вовсе утратили такую возможность.
Больше всего ему запомнился мужчина, сжавшийся в углу, всхлипывающий, дрожащий, исступлённо подвывающий. В его вое Лэйд с ужасом распознал мотив, а после понял — этот несчастный, находящийся на последнем издыхании, напевал «Мэгги Мэй», и не в силах был остановиться. Голос давно изменил ему, голосовые связки перетёрлись, как старые струны, горло разбухло, растянулось, сделавшись похожим на дыню, клекотало слюной и кровью, но он пел — пел всё то время, что ему оставалось, глядя в пустоту перед собой мёртвыми выпученными глазами…
Но были и другие, такие же несчастные, с которыми демон сводил счёты, жестоко и уверенно, находя, казалось, удовольствие в том, сколькими способами можно извратить, уничтожить и высмеять человеческое тело.
Его короткая и отчаянная экспедиция оказалась напрасной. Всё оружие, найденное им, оказалось или повреждено слишком сильно, чтобы сохранить функциональные возможности, либо тоже подверглось превращениям — слишком зловещим, чтобы Лэйд осмелился его использовать. Один из револьверов, брошенный несчастными ополченцами, отрастил никелированные лапки и усики, которыми беспокойно шевелил, восседая на шкафу. По всей видимости, он вознамерился превратиться в насекомое и уже достиг ощутимых успехов на этом поприще. Другой, найденный Лэйдом, парил в воздухе, медленно испаряясь, капли металла с шипением скатывались с него, в момент падения превращаясь в мёд. Третий он даже рискнул взять в руку, но после осмотра вынужден был отбросить — каморы в его барабане выглядели совершенно обычными, но глянув их на просвет, Лэйд обнаружил, что те искажают очертания предметов, точно крошечные кривые зеркала… Лучше он встретит Розенберга безоружным, чем вооружённый таким образом.
— Мистер Розенберг? Мы пришли к вам поговорить. Я знаю, вы занятой человек, но будет лучше, если вы откроете нам дверь. У меня есть шашка динамита и, клянусь всем святым, я использую её, если потребуется высадить вашу проклятую дверь.
Шелест за дверью то стихал, то заставляя Лэйда сомневаться, а слышал ли он его на самом деле, то вновь звучал, так тихо, что действовал на нервы. Лэйд занёс было руку, чтоб постучать второй раз. Но этого не потребовалось. Потому что он отчётливо услышал донёсшийся из-за двери голос. Тихий, сам похожий на шелест, однако отчётливо знакомый. Слабый голос мистера Розенберга.
— Нет нужды. Заходите, если так хотите. Дверь открыта.
Помещения Конторы уже не раз удивляли Лэйда своими трансформациями. Он видел паркет, превратившийся в пузырящиеся каучуковые лужи, и обои, скатывающиеся на пол комьями смолы с карамелью. Мебель, медленно плавящуюся в невидимом огне, и окна, превращающиеся в огромные слюдяные кляксы. Но обстановка внутри кабинета Розенберга заставила его насторожиться ещё сильнее — он помнил её совсем другой.
Он словно ступил в комнату, в которой люди отсутствовали на протяжении многих столетий и которая досталась в наследство семейству пауков, основавших здесь своё паучье царство. Стены были покрыты мягко шевелящимся шёлком, который местами свисал свободными складками, превратившись в портьеры, а местами оплетал так туго, что выглядел подобием роскошного гобелена.
Пауки, подумал Лэйд, пристально глядя себе под ноги, готовый отскочить, едва только глаз заметит какое-то движение в складках паутины. В этом месте может быть до черта пауков и наверняка ядовитых. Дьявол, мне следовало захватить хотя бы дубинку…
Не понравился ему и запах, царивший внутри. В нём больше нельзя было различить запахов мебельного лака, выкуренного табака и одеколона, словом, тех запахов, которые обычно поселяются в хорошем кабинете. Запах, который он ощущал теперь, казался сладковато-кислым, напоминающим запах скисшего торта. Ещё один сорт зловония, известный демону.
— Я здесь, — голос Розенберга донёсся до них едва слышимым, не колыхнув тончайших паутинных прядей, — Можете войти.
— Передумали скрываться от общества? — осведомился Лэйд, не рискуя переступить порога и разглядывая обстановку, — Весьма неожиданно.
— Не передумал. Но больше не вижу в этом смысла. Заходите.
Мисс ван Хольц сделала было шаг, но Лэйд выставил перед ней руку, точно шлагбаум.
— Это ведь не ловушка, мистер Розенберг? Вы ведь не надеетесь завлечь нас внутрь только лишь для того, чтобы застрелить из своего револьвера?
Смешок Розенберга показался Лэйду сухим и усталым. Совсем не похожим на те звуки, что пристало издавать здоровяку с атлетическим телосложением, каким он его помнил. Он тоже изменился, без сомнения. Демон и его подчинил своей власти. Надо быть готовым к этому.
— На счёт револьвера можете не беспокоиться. Он лежит в футе от меня, но даже если бы я хотел воспользоваться им, чтобы причинить вам вред, у меня ничего бы не получилось.
— Вы говорите правду?
— Да, и наслаждаюсь этой возможностью. Не так уж часто в последнее время я мог позволить себе такую роскошь — говорить правду. Не беспокойтесь, я не представляю для вас опасности. Последнее, что я сделал, пока пальцы подчинялись мне, отпер замок на двери.
Лэйд машинально бросил взгляд на распахнутую дверь и обнаружил, что её внутренняя поверхность обильно испачкана потёками какой-то жидкости, похожей на молочную сыворотку. Словно Розенберг перепачканными руками долго ощупывал её, не в силах отпереть простой механизм.
— Зачем вы пришли, Лэйд?
Он впервые назвал меня по имени, подумал Лэйд. А прежде держался таким сухим и высокомерным. Впрочем, едва ли это единственное изменение, которое его постигло. Интересно, сохранил ли он привычку возиться с очками во время разговора? А поглядывать на собеседника с высоты своего роста, немного склонив голову?..
— Желал узнать финансовый прогноз на следующий квартал, — пробормотал Лэйд, осторожно заходя внутрь, жестом заставив мисс Холь оставаться за порогом, — Для чего же ещё?
— Вы прочитали моё письмо.
Голос Розенберга настолько утопал в шуршании и шорохе, что интонации сделались неразборчивыми. Лэйд не мог поручиться за то, что последняя реплика была утверждением, а не вопросом. Однако ответил на неё.
— Да. И обнаружил весьма интересное сообщение. Хотите, зачитаю его вслух, чтобы освежить вашу память?
Он достал из брючного кармана бумажный листок, испещрённый наспех написанными карандашными строками, оставленными его собственной рукой. Произнесённый вслух, текст казался ещё более зловещим, оставляющим на языке неприятный привкус.
Господа. Скорее всего, я умираю и уже не смогу покинуть этого кабинета. Но у вас, возможно, ещё есть шанс спастись. Кажется, я понял, что ему надо. Если вы ещё живы и можете это читать… Убейте Крамби. Во что бы то ни стало, убейте Крамби. Может, это не спасёт вас, но это единственный шанс прекратить кошмар и заслужить его прощение. Храни вас Бог, где бы он ни был, и прощайте.
Читая его, Лэйд боролся с желанием сплюнуть на пол. Точно подсознательно не хотел пятнать плевком белоснежный стелющийся шёлк.
— В конце вы приписали — «А также Лэйда Лайвстоуна». И вот упомянутый мистер Лэйд Лайвстоун явился к вам на аудиенцию, отчаянно желая знать, чем именно заслужил такое внимание к его персоне.
Розенберг вздохнул. Вздох этот был едва слышим, как вздох столетнего старца. Он не смог бы задуть и свечи.
— Наивная попытка, вы правы. Тем более, что я сам сознавал её тщетность. Но я должен был попытаться. Хотя бы попытаться, вы понимаете.
Лэйд медленно углублялся в кабинет, стараясь ступать бесшумно и напряжённо оглядываясь, готовый воспринять опасность в любой её форме из всего бесконечного многообразия, продиктованного дьявольской фантазией. Ядовитые иглы, выплюнутые стенами? Шёлковая удавка, спускающаяся с потолка? Едкий ядовитый газ, впрыснутый в воздух?..
— Не знаю, что за схему вы сплели, мистер Розенберг, оттого не могу её комментировать, гениальна она или глупа, но не могу не отметить, что только мерзавцы склонны действовать чужими руками. Вы решили подрядить в помощники Синклера, Коу и Лейтона. Совершенно напрасно. Синклер давно мёртв, он погиб первым, ещё в лазарете. Коу слишком предан Крамби, чтобы свести с ним счёты, повинуясь вашей невнятной писульке. Лейтон же…