…
Он ожидал, что Крамби зарычит по-звериному, но тот лишь глухо застонал.
— Вы не понимаете. Не можете понять, да и не хотите. Я держал эти деньги в руках! Уже не мешок со старыми монетами, который принял из рук Олдриджа, а пачку новеньких, пахнущих свежей краской ассигнаций, выданных мне Розенбергом, едва только миновал кризис. Сорок новеньких хрустящих бумажек. Я отправился в Клиф и полчаса стоял на пирсе, разглядывая океан и держа эти банкноты в пальцах. Собирался швырнуть их в воду, как обещал мистеру Олдриджу, но…
— Не смогли.
Крамби коротко кивнул.
— Не смог. Вы… вы никогда не сможете понять, что за чувства мной владели. Да, я дал слово Олдриджу, что избавлюсь от денег, но разжать пальцы было невыносимо. Для него, хитрого старого ублюдка, эти четыреста фунтов были сущими грошами. Он ворочал капиталом в тысячу раз больше. Миллионами. Человек, погубивший мою семью, тратил больше денег в месяц на одни только ужины и чаевые прислуге. А для меня… Вообразите, что такое четыреста фунтов для человека, который вздрагивает среди ночи, ожидая, что в дверь ему постучит тяжёлая рука фискала. Для человека, который отчаялся настолько, что отрёкся от древнего святого права на месть. Для меня это было целое состояние. Которое я своей собственной рукой должен был уничтожить, повинуясь нелепой причуде старого маразматика!
— И вы…
В этот раз Крамби его перебил.
— Да, — кивнул он, — Нарушил своё слово. Присвоил те четыреста монет, а Олдриджу сказал, будто пожертвовал их приюту. Старикан поверил. Может, и не поверил, но проверить не мог, он тогда был слишком слаб и не выходил из номера. Ну что, довольны? Довольны, я вас спрашиваю? Вы вывели меня на чистую воду! Разоблачили! Что теперь? Почему вы вспомнили про эти злосчастные деньги? Сколько лет назад это было!
— Два года, — сухо и чётко произнёс Лэйд, — Вы обманули старого Шляпника два года тому назад. И хоть ваш обман был жалким и никчёмным, он стал тем камешком, который, покатившись, вызвал обвал. Страшную лавину, которой мы все погребены.
Крамби недоверчиво уставился на него.
— Я не…
— Эти четыреста фунтов. Олдридж взял их не из тайника. И не из банка. Он взял их у того, к чьей силе привык прибегать в прошлом. И которой старался не пользоваться лишний раз, чтобы не сделаться её должником. Как и я, он слишком хорошо знал, как щепетильно и строго взыскиваются в Новом Бангоре долги.
— Вы хотите сказать, что… О.
— Судьба поставила бедолагу Шляпника в ужасное положение, — Лэйд щёлкнул языком, — Пытаясь найти деньги, чтобы спасти свою компанию, он вынужден был обратиться к искусству, которое давно оставил. Нет, я не знаю, какая сила выступила вашим заимодателем. Как она зовётся, какие ритуалы были использованы и какие жертвы принесены чтобы заручиться её помощью. Но знаю другое. Те четыреста монет, что вы получили из рук мистера Олдриджа, были плохими деньгами. Очень плохими.
Крамби подался назад в кресле, отчего ножки противно заскребли по полусгнившим паркетинам.
— Чушь. Вы хотите напугать меня. Сбить с толку.
— Что, в вашем представлении демоны способны только алкать девственную кровь и изрыгать проклятья на арамейском? — Лэйд усмехнулся, — Некоторые из них вполне могут ссудить вам денег, если будут в подходящем расположении. А Шляпник всегда умел находить с ними общий язык. В этом был его талант. Ну, теперь вы поняли? Поняли, отчего выживший из ума старик просил вас избавиться от денег? Ради вашего же спасенья, баранья вы голова! Он знал, до чего опасно оставаться должником этой силы и знал её возможности! А вы…
Подбородок Крамби задрожал.
— Значит, вот как… Хорошо… Хорошо! Коу, дайте мне мою чековую книжку. Я выпишу… Ах да, эта ваша чёртова сила, кажется, не принимает чеков? Хорошо же. Я выплачу свой долг
полноценными банкнотами британского казначейства! Или демоны предпочитают золотом по весу? Как угодно! И не четыреста фунтов, а четыре тысячи! Пусть считает это компенсацией за понесённые потери и ущерб деловой репутации! Нет, сорок тысяч! Я плачу сорок тысяч фунтов, чтобы ты вернул нас обратно! Немедля!
Последние слова он прокричал в потолок, задрав голову. Лэйд на всякий случай промолчал несколько секунд, ожидая, не последует ли со стороны мироздания какой-то реакции. Но реакции не последовало, только лишь затрепетали растущие из стен кое-где лозы из человеческих позвонков.
— Поздно, — тихо обронил Лэйд, — Слишком поздно. Сделали бы вы это два года назад…
— Какая разница? Я же сказал, я готов возместить ему все убытки!
Лэйд покачал головой.
— Вы не черта не смыслите в том, как устроены демоны. А ваш покойный компаньон отлично в этом разбирался. Демон — это не разновидность джина, не примитивно устроенное существо, наделённое огромной силой, но при этом вполне человеческим разумом. Это нечто совсем другое. И то, что я изучал повадки и аппетиты некоторых из них, ни на дюйм не продвинуло меня в понимании демонической души как таковой. Я лишь научился находить общий язык с некоторыми, и только.
— И что это должно значить?
— Мы разные, — негромко произнёс Лэйд, — Это всегда надо помнить, когда имеешь дело с демоном, чтобы избежать неприятностей. Именно из-за этого часто происходят всякого рода недоразумения и трагедии — нам с демонами иногда чертовски непросто понять друг друга. Наши представления о мире, скорее всего, вызовут у них, пажей всемогущего Левиафана, гомерический хохот. Наши законы — одно только недоумение, ведь понятия, на которых они базируются, бесконечно чужды им или имеют там совсем иное значение. Наши науки… Здесь, пожалуй, ещё забавнее. Наши науки, которые мы привыкли воспевать и пестовать, оценивая их вклад в прогресс, попросту не имеют смысла на тех уровнях бытия, которые располагаются под Новым Бангором. Демон попросту не увидит разницы между астрономией и филателией, физикой и археологией, геологией и литературой. Я даже не уверен, существует ли в их царстве подобие арифметики — в мире, где всё сущее состоит из разнонаправленных потоков хаоса, может попросту не быть привычных нам цифр. Неудивительно, что вещи, которыми мы занимаемся и которые уважительно именуем науками, для демонов представляют не более чем лопотание младенца, совершенно бессмысленное по своей сути. Демоны не разбираются в наших науках и не изучают их. Как мы не изучаем примитивные, вырезанные из китовьих костей, сакральные фигурки полинезийцев, предпочитая попросту ставить их на каминную полку. Но вам повезло, мистер Крамби. Среди сонма демонов вам попался удивительно любопытный образец. Мало того, настойчивый и прилежный в изучении нового.
Коу заклокотал. Из сочленений его доспеха вперемешку с сукровицей сочился пар, некоторые куски брони, погружённые в плоть, заворочались, точно осколки.
— Перр-рреходите к сути, чтоб вас черр-рти рр-рразорвали! К сути!
Лэйд стёр со лба пот и обнаружил, что тот ледяной, как только что выпавшая роса.
— Не получив обратно своих денег, он не разъярился, как это обычно бывает с его собратьями. Иначе, конечно, и вы и мистер Олдридж окончили свои дни ещё два года назад, причём каким-нибудь крайне жутким образом. Когда срок истёк, он попытался выяснить, что происходит и куда делись его деньги. И был, надо думать, немало удивлён, обнаружив, что монеты не покоятся зарытые в земле и не переплавлены в украшения. Вместо этого с ними произошло нечто иное. Впрыснутые благодаря вам и мистеру Олдриджу в капитал компании, эти деньги мгновенно перестали быть материальными. Превратились в нули и единицы в отчётных ведомостях, в костяшки на абаках, в финансовые ветра, дующие между банками и корреспондентскими счетами.
— Я знаю, как устроена коммерция, — огрызнулся с досадой Крамби, — Можете не объяснять!
— Вы знаете, — Лэйд позволил себе улыбку, — Потому что изучали её и знаете правила. А демон? Вообразите себе его изумление, когда он обнаружил, что деньги — его деньги — стали частью чьей-то сложной и чужой ему игры с потрясающе запутанными и непонятными правилами. Игры, в которую мы играем с собой на протяжении тысячелетий и которую привыкли именовать экономикой или коммерцией или финансами — как вам будет угодно. Нам эта игра кажется весьма простой и очевидной, мы привыкли давать швейцарам пенни на чай, покупать зелень по фартингу за пучок, оплачивать счета от молочника, бронировать театральную ложу, иногда даже жертвовать сиротам и бездомным. Мы знаем, как устроена страховка, рынок и облигации. По каким законам существуют предприятия, концессии и биржи. Но демон… Для него всё это было внове. Он принялся разбираться и сам не заметил, как включился в эту игру сам, точно новичок, присевший к карточному столу.
— Не понимаю, к чему вы ведёте, — пробормотал Крамби, глядя на него исподлобья.
Наверняка понимал. Или, по крайней мере, должен был начать.
— Едва ли изучение этой игры давалось ему просто. Он ведь демон, а демоны устроены совсем иначе, чем мы. Другие законы, другие принципы… Может ли демон, существо, существующее совсем в иной геометрии мира, понять, в чём заключается смысл инфляции, бартера или дизажио[270]? Любой мальчишка может посчитать, сколько будет, если от пяти пенни отнять два, всякий опытный клерк с блокнотом и карандашом живо посчитает вам размер штрафной пени и годовой оборот. А демон?.. Каково ему было разбираться в этих материях?.. Но он не отступался от своего. Возможно, он находил это интересной забавой, позволяющей коротать время. Или своеобразным хобби. А может… Может, он просто от природы был одержим жаждой познания и эта глупая игра, которой мы отдаём столько времени и сил, показалась ему забавной. Для него это, наверно, было сродни изучению оккультного гримуара — странно и бестолково устроенного, полного загадок и условностей, но чертовски манящего. И открывающего всё новые и новые возможности с каждой страницей.
— Болтовня, — процедил Коу, нетерпеливо рыкнув, — Я опять слышу болтовню и только. Пр-р-ррчем тут демон? Что стало с деньгами?