Лэйд прикрыл глаза.
Сосредоточься, Чабб. Ради неба и земли, которые всё ещё существуют и которых ты, возможно, никогда не увидишь.
— В том и фокус, — улыбнулся он, — Лишившись четырёх сотен монет, демон не сразу сообразил, куда они делись. Зато когда сообразил… Вооружённый новым знанием, он не стал списывать их в безвозвратные потери. Он был упорен в освоении новых знаний и уже мог худо-бедно оперировать привычными нам рыночными законами. Вы понимаете, что это значит?
— Нет, — тихо произнёс Крамби, не сводя с него взгляда, — Не понимаю.
— Он стал вашим компаньоном.
Лэйд думал, что пуля угодит ему точно в лоб. Даже представлял, как это произойдёт. Короткий толчок — и мироздание превращается в быстро гаснущий пучок искр.
Но пуля ударила дюймов на десять выше, превратив сложное украшение, свисающее со стены над ним, в россыпь щепы и проволочных осколков.
— Что это значит? — прорычал Коу, тяжело подступая к нему, — Если эта шутка, я заставлю тебя самого хорр-ррошенько посмеяться над ней, Лэйд Лайвстоун. Когда сделаю твою улыбку сквозной до самого затылка!
Это не было угрозой, понял Лэйд, ощущая ледяную тяжесть в затылке, похожую на съёжившуюся крохотную горошину весом в двести фунтов, — Лишь обозначенным наперёд планом действий.
— Это не шутка. С того самого дня, когда Крамби присвоил себе злосчастные деньги, впору было звать гравёра, чтобы тот внёс изменения в вывеску, что торчит у вас над входом. Потому что это заведение уже нельзя именовать «Биржевая компания Олдриджа и Крамби». Куда справедливее было бы назвать её — «Биржевая компания Олдридж, Крамби и Демон».
Крамби уставился на него, округлив глаза.
— Вы с ума сошли.
— Я же сказал, вам достался очень любопытный и прилежный демон. Который охотно принял используемые вами правила игры. Демонов напрасно упрекают в предрасположенности к хаосу. Среди созданий Левиафана есть и такие, которые овладели логикой куда лучше, чем мы сами. Правда, в их руках она превращается в весьма жуткий инструмент… Не получив обратно своих денег, демон рассудил, что раз те остались в обороте вашей с Шляпником компании, значит, он вправе расценивать их как вклад. Свой вклад в ваше дело. Отчего бы ему с этой минуты не считать себя полноценным деловым партнёром? Да, миноритарным, да, с ничтожной долей акций в собственности, но всё-таки!
Крамби замотал головой. Так отчаянно, будто пытался убедить сам себя.
— Нет. Нет. Невозможно.
— О, самое интересное ещё впереди, уверяю вас, — Лэйд безрадостно усмехнулся, — Я сверил кое-какие цифры. У меня выдалось некоторое количество свободного времени, а мистер Розенберг был так любезен, что сохранил в своём кабинете многие документы, которые я счёл небезлюбопытными. Правда, они были измазаны паутиной, но… В первую очередь меня интересовали кое-какие цифры из финансовых отчётов за прошедшие периоды. Мистер Розенберг очень скрупулёзно относился к их составлению, а я, может, сошка и поменьше калибром, чем вы, биржевые дельцы, но тоже немного соображаю в цифрах. Ну, не буду вас томить, вижу, вам и так не по себе. Четыреста фунтов, полученные в качестве вклада от демона, совсем небольшая сумма в масштабах «Биржевой компании Олдриджа и Крамби». Учитывая ваш ежегодный оборот, даже мизерная. Настолько незначительная, что не достигает и одного процента от общего капитала. Капля в море. Но я высчитал её с точностью до семи знаков после запятой, чтобы убедиться наверняка. Всего семь сотых процента.
Крамби обмер, перестав на какое-то время дышать. Ещё не понял. Но уже оглушён. Догадывается. Судорожно просчитывает в уме, отметает выводы, считает снова, снова отбрасывает, не в силах принять вывод…
— Соображайте! — рявкнул Лэйд ему в лицо, не удержавшись — Соображайте, тугодум вы этакий! Баранья голова! Семь сотых! Не смейте опускать лицо! Хочу видеть ваши глаза! Семь сотых процента! Понимаете, что это значит? А?
Губы Крамби беспомощно зашевелились. Едва ли они произносили осмысленные слова, скорее, что-то вроде судороги, нервный тик.
— Вы помните, сколько составлял ваш собственный пай в компании? Тот, что был подарен Олдриджем? Шесть. Сотых. Процента. Вы же делец, Крамби, вы умеете управляться с дробями. Шесть сотых против семи сотых — что больше?
— Я… Я не… Не…
— Вы идиот, — выдохнул Лэйд ему в лицо, почти с наслаждением, — Пай демона в компании оказался больше вашего собственного, дарованного вам Олдриджем. Пусть на волос, но больше. Вы оба были компаньонами Олдриджа, но с небольшой разницей, и не в вашу пользу. Вот только при этом ваши полномочия и роль в управлении компанией не вполне отвечали этой пропорции. Обладая крошечным паем, вы получили кресло оперативного директора и диктовали свою волю всему предприятию, наслаждаясь возможностью крутить штурвал. Демон же… Скажем так, он был заперт в вашем трюме. Лишённый полномочий, бесправный, неспособный на что-то повлиять. Немного унизительно для существа, наделённого от природы силой и злопамятностью демона, не так ли?
— Я… Я…
— Если начистоту, я думаю, эти два года порядком разозлили его, — Лэйд доверительно понизил голос, — Пожалуй, даже взбесили. И было, отчего. Вложив свои кровные деньги в вашу со Шляпником компанию, он не только не получил возможности управлять ею, но и вынужден был наблюдать, скованный по рукам и ногам, как вы ведёте её к катастрофе. Да, мистер Крамби, вы. Вы не только неверно проложили курс, поставив под угрозу корабль, вы ещё и потворствовали своим приближённым, не замечая, как их грешки, катясь, точно снежный ком, крушат компанию, которую он справедливо считал отчасти своей. Самоуверенный Розенберг, упивающийся, точно рыбьим зельем, своей гениальностью — вместо того, чтобы выполнять свою основную работу и обеспечивать рост прибыли. Погрязший в интригах Лейтон с его непомерно разросшимся, точно раковая клетка, любопытством. Мисс ван Хольц, амурные похождения которой вносили разлад в отношения и стравливали вас между собой. Кольридж, цепкие щупальца которого проникли везде и всюду… А ведь были и другие! Секретарши, больше думающие о причёсках, чем о порученных им бумагах. Клерки-ротозеи, теряющие корреспонденцию и спящие на ходу. Ленивые посыльные, забывчивые стенографисты, бесталанные деловоды, врущие аналитики, нечистые на руку юристы…
Крамби всё ещё что-то бормотал, но глаза его походили на глаза мертвеца — невидящие, тусклые, кажущиеся начищенными оловянными пуговицами, вставленными в глазницы.
— Нет, нет, нет, нет…
Нет, Лэйд Лайвстоун, говорили его мёртвые глаза. Не разрушай мою жизнь. Не забирай те её остатки, что ещё не сожраны демоном.
Лэйд опёрся локтями о стол, приподнявшись на своём месте так, чтобы заглянуть в обесцветившееся лицо Крамби. Он не ощущал ликования, он ощущал мертвецкую усталость, но эта усталость каким-то образом превращалась в топливо, поддерживающее его тело.
— И знаете, что? — выдохнул он, — Я думаю, он был взбешён. Взбешён — и вместе с с тем совершенно бессилен. Обладатель номинального пая в компании, он вынужден был наблюдать за тем, как никчёмные дилетанты вроде вас медленно уничтожают его собственность. О, конечно, вы не ощущали его присутствия. Может, лишь изредка, случайно. Ледяной сквозняк легко списать на недочёты отопления, двери вечно распахиваются сами по себе, а телефонные аппараты сбоят, шипя в ухо. Обычное дело. Демон, лишённый силы и полномочий, не представлял опасности. Но лишь до определённого момента. И самое забавное в этой ситуации, что один человек в компании — один-единственный из нескольких сотен — знал о его приближении. Конечно же это был мистер Олдридж. Шляпник. А кто же ещё?
Крамби попытался встретить его взгляд, но мгновенно обмяк на своём стуле.
— Но…
— У него было много недостатков, у старины Шляпника. Но вот одного среди них точно не значилось. Он никогда не был дураком. Он догадался о том, что происходит. Не знаю, как, да это не так и важно. Оправившись от болезни, он поспешил в Контору и понял страшное. Его компаньон обманул его. Деньги, полученные от демона, не были возвращены в срок. Всё кончено. Компания, ради которой он готов был рискнуть жизнью, не просто погублена, она проклята и одержима сущностью, которую не изгнать ни податным инспекторам, ни священникам! Он слишком хорошо знал, что это значит. Демон влился в неё вместе с ссуженными деньгами и изгнать его невозможно, даже если окропить святой водой все гроссбухи и журналы. В тот же день Олдридж удалился от дел. Назначил вас оперативным директором и покинул пост. Сбежал, проще говоря. Не самый мудрый поступок, но сами посудите, что ему ещё оставалось?
— Меньше процента… — пробормотал Крамби, с трудом шевеля запёкшимися губами, — Помилуй Бог, какие-то жалкие шестьдесят три сотых…
Лэйд с трудом поборол желание зарычать на его. Так, как это сделал бы настоящий тигр, вгоняя свою жертву в паралич.
— Вы всё ещё не поняли, кажется. Демону принадлежало семь сотых процента вашего капитала. Семь сотых процента от всего её имущества, где бы оно ни располагалось, если оно было куплено компанией и значилось в её активах. Ваш служебный локомобиль был проклят на семь сотых процента. Кресло, в котором вы сидели, было креслом демона на семь сотых процента. Вино, которое вы пили…
Крамби слабо заворочал головой.
— Нет. Нет.
— Вот почему Шляпник без оглядки бежал с корабля задолго до того, как открылась первая течь. Вот почему отказался иметь что-либо общее с вами и с вашим предприятием, его несчастным проклятым детищем! Вот почему жил на собственные сбережения, не позволяя себе получить ни одного пенса из ваших рук. Он прекрасно понимал суть вещей — в отличие от вас, олухов, норовивших всучить ему подачки! Даже конфетный фантик, приобретённый на деньги компании, несёт в себе неисстребимую печать зла. Частичку демона, который считал себя обманутым и изнывал от жажды мести. Вот что стояло за его отшельничеством. Не уязвлённое самолюбие, не старческая депрессия, не разочарование. Обычный человеческий страх. Шляпник попросту пытался держаться от демона так далеко, как это возможно, а это значило — и от компании тоже. Предпочитал жить впроголодь в дешёвом отеле, чем есть изысканные яства за счёт демона… Он знал, рано или поздно демон придёт. И возьмёт то, что ему причитается.