Он кашлянул.
— На тот случай, если вы по какой-то причине вздумаете воспользоваться его советом, должен вас предостеречь. Розенберг, бесспорно, был человеком большого ума, многое он предсказал чертовски верно, многое правильно сопоставил и сообразил. Но он в первую очередь был биржевым аналитиком. А биржевые аналитики часто грешат одним и тем же. Составляют свои прогнозы исходя из того, что им хочется увидеть, а не из реальных тенденций рынка.
Коу зарычал. Этот звук был рождён двумя голосами, в нём угадывался рёв смертельно раненого быка и дребезжание получившего пробоину корабля, чьи двигатели надсадно работают на всех оборотах. Механизмы в его теле застучали с такой силой, что на пол посыпались лохмотья облезающей и обожжённой кожи. И в этот раз они работали отнюдь не вхолостую, бессмысленно перебрасывая боекомплект.
— Спасибо за прр-рредупр-рреждение, мистер-р-р Лайвстоун. Но знаете, что? Пожалуй, я всё-таки попр-р-робую…
Шквал свинца, который изрыгнул Коу, пожалуй, мог бы потопить небольшую канонерку. Состоящий вперемешку из пуль, шрапнели и крупной дроби, он ударил в стул, с которого Лэйд скатился, подбросив его в воздух и растерзав, превратив в тлеющую на полу груду древесных опилок.
Чудовищная мощь, невообразимая в человеческих руках. Окажись Коу в реальном мире в своём новом обличье, первый же залп уничтожил бы его самого — ни один материал, ни один узел не был рассчитан на такие нагрузки, и уж точно на них не было рассчитано человеческое тело, состоящее из весьма недолговечных и хрупких материалов. Но здесь… Лэйд откатился на бок, ощущая, как под ним лопаются гнилые фрукты и не обращая внимания на звон стеклянных осколков. Здесь его мощь была сопоставима с мощью бога.
Пули заколотили по столу, сшибая с него осколки тарелок вперемешку со слизкими комьями блюд. Удивительно, но сейчас Лэйд не ощущал исходящего от них смрада, только сернистую вонь сгоревшего пороха, чьё облако мгновенно укрыло комнату густым туманом.
— Др-ррррянь! — Коу зарычал, двумя огромными шагами покрыв половину залы, не обращая внимания на раздавленную утварь и прыгающие по полу гнилые фрукты, превращающиеся под его подошвами в бесцветную слизь, — Хитрр-ррая дрр-ррянь Лайвстоун!
Лэйд пополз под столом, пытаясь не обращать внимания на хруст дерева в десяти дюймах над его головой. Если бы Коу сохранил хладнокровие, присущее ему в человеческом обличье, всё закончилось бы вполне быстро. Но ярость, овладевшая им, сыграла на руку Лэйду. Одновременный выстрел из множества разномастных орудий дал чудовищный разнонаправленный импульс, сравнимый с отдачей дюжины смотрящих в разные стороны орудий. Может, Коу и был наделён чудовищной для человека силой, но некоторые из физических законов мироздания, видимо, всё ещё действовали в сотворённом демоном мире — импульс, пошатнувший Коу и нарушивший его равновесие, сбил ему прицел. Правда, теперь он быстро навёрстывал этот недостаток, всаживая залпы через равномерные интервалы, разнося в клочья и щепу всё новые куски стола.
Коу рычал и скрежетал, полосуя залу из всех стволов. Дрожащий от возбуждения, сотрясаемый механизмами перезарядки, он выглядел страшно и неотвратимо. Как сама война в её гипертрофированном нечеловеческом обличьи, сошедшая с карикатуры какого-нибудь остроумного художника, совместившего в одном все известные ему пугающие образы и гротескные формы — горящего корабля, мёртвой лошади, палящей пушки, барахтающегося в грязи броневика, марширующего, обожженого огнём, мертвеца…
Струящиеся из вентиляционных решёток раскалённые газы заставляли оставшуюся на Коу кожу трещать, съёживаться и чернеть, отваливаясь от него парящими в воздухе чешуйками. На побелевших от огня казённиках, видневшихся сквозь лопнувшие мышцы, плясало жёлтое пламя — это горел занявшийся от жара орудий подкожный жир. Кости негромко лопались, как ветки в костре, а вросшие в вентиляционную решётку зубы Коу, скрежещущие о сталь, стремительно темнели, превращаясь в угли.
Лэйд вжался в пол так, что едва не раздавил себе рёбра, в скулу больно упёрлись обломки паркета. Над его головой ревел огонь и трещало разбиваемое пулями дерево, беспомощно дребезжали в воздухе подброшенные огнём и смятые серебряные крышки. Что-то отчаянно кричал Крамби, но Лэйд не мог разобрать, что — в каждом его ухе словно поселился выводок голодных диких пчёл. Крамби, пожалуй, пришлось несладко. Привязанный к стулу, он не мог даже скатиться на пол, как сам Лэйд, лишь беспомощно кричал, взывая не то к благоразумию Коу, не то к защите всех святых. Напрасная трата времени, на взгляд Лэйда, сейчас обе инстанции были от них безмерно далеки…
Пули безостановочно били по столу над головой Лэйда, вышибая в нём дыры, превращая скатерть и салфетки в скользящую над полом снежную вьюгу. Россыпи стекла сыпались ему на спину, издавая жемчужный звон, иногда по полу перед ним рассыпались, подпрыгивая, скрученные и размозжённые столовые приборы — продырявленные пулями ложки, вилки с перебитыми черенками, обломки ножей…
Закрывая голову руками, Лэйд бормотал губами слова потерявших силу молитв.
Если бы Коу не изменило его хладнокровие, всё было бы кончено в считанные секунды. Но ярость, овладевшая им, превратившая его в не рассуждающее, исполненное ненависти, орудие, мешала ему выверять прицел, заставляя обрушивать на цель куда больше огня, чем требовалось для её надёжного поражения. Открыв бешеный огонь, орудия Коу почти мгновенно заволокли зал клубами не сгоревшего пороха, к которым присоединились облака пыли, вышибленной пулями из мебели и стен, тлеющие обрывки ткани и обивки.
Лэйд полз, скользя по раздавленной еде, которая давно не была едой. Слизкие корки под ним разъезжались, яблоки, похожие на наполненные гноем пузыри, раскатывались в разные стороны и лопались. Несколько раз он падал, едва не утыкаясь лицом в пол, но снова вскакивал — прежде чем управляемые Коу свинцовые плети вспахивали пол на том месте, где он прежде лежал.
Энергия отдачи, сотрясавшая Коу, была чересчур сильна даже для его богоподобного тела. Не выдерживая её, с хрустом ломались поршни, хрустели сломанные кости, дребезжали вырванные с мясом заклёпки. Но Коу не переставал стрелять. Не видя цели, ослеплённый пороховыми газами и собственной яростью, он кромсал всё, что попадало в поле его видимости, засыпая пол вокруг себя грудами дымящихся гильз.
Ощущая оглушительное дребезжание сердца в груди, Лэйд на секунду замер, собираясь духом перед следующим рывком. И эта секунда, должно быть, спасла ему жизнь — паркет в десяти дюймах от его лица вдруг вспенился острым морем из щепок и хлынул в стороны, усеяв занозами его лоб и едва не задев глаза. По дымящемуся полу покатились, беззвучно лопаясь, гнойники размером с кулак, в которых он с опозданием узнал яблоки…
Лэйд сделал два быстрых коротких выдоха, собираясь с силами. Коу дважды ошибся, но глупо уповать, что он будет ошибаться бесконечно или истратит все патроны. Скорее всего, Коу наделён бесконечной силой, его тело, даже разрушенное и обожжённое, всё ещё функционировало. И будет функционировать достаточно долго, чтобы закончить свою работу.
Точно услышав его мысли, орудия Коу, остервенело терзавшие развороченный стол и стены, вдруг смолкли. Не потому, что их одновременно заклинило или бездонный погреб с боеприпасами вдруг показал дно. Разом, по команде. Видимо, даже сквозь обжигающую пелену ярости Коу сообразил, что лишь усложняет себе работу, пытаясь поразить врага, котором толком даже не видит.
Лэйд с тоской взгляд в сторону двери. Она была всего в нескольких футах, но между ним и дверью, заняв стратегически верную позицию, располагался Коу.
Коу выдохнул поток раскалённых пороховых газов из вентиляционных отверстий. Судя по частичками золы, пляшущих в потоках раскалённого ветра, его лёгкие давно превратились в уголь и шлак. Может, это и причиняло ему боль, но ничуть не мешало вести огонь. Судя по тому, как тяжело ворочалась его голова, он собирался подождать, когда рассеется дым. И уж тогда…
— Коу! Прекратите это немедленно! Пожалуйста, перестаньте, Коу!
Крамби охрип от крика — видно, кричал всё это время, пытаясь заглушить канонаду. Будто полагал, что его слова всё ещё имеют здесь какую-то силу.
Коу резко повернулся в его сторону. Точно голос Крамби вырвал его из боевого транса, на миг нарушив яростное сосредоточение машины, разорвав её связь с тлеющими остатками человеческого существа, заключённого в её стальном чреве.
— Что?
Крамби был неестественно бледен, окровавленные губы судорожно дёргались, глотая воздух, но, кажется, он сумел сохранить присутствие духа — ну или некоторую его толику.
— Не вздумайте… Не надо… — прохрипел он, — Прекратите. Послушайте разума, мы не должны…
Звук, доносящийся из опалённой груди Коу, был страшен. Он походил на скрежет дробимых костей, но Лэйд, замерший за руинами кресла, отчего-то знал, что это смех. Смех, который это чудовище исторгает из себя вместе со свинцом и раскалёнными газами.
Ступал он тяжело, пошатываясь, но выглядел всё таким же огромным и несокрушимым. Несколько стволов, выпирающих из его тела, разорвало, некоторые раскалились добела, но, кажется, это не причиняло ему никаких неудобств. Он всё равно оставался чёртовой исполинской самоходной батареей.
— Прр-ррекр-ратить? И чего рр-рради я должен пр-ррекратить, мистерр-ррр-р Крр-рамби?
Из его зарешеченной пасти вырывалось шипение. Его издавали не пороховые газы — слишком тихое и влажное. Его издавал язык Коу, ворочающийся в его пасти и касающийся раскалённого металла.
Крамби на миг перестал дрожать. Даже нашёл в себе силы поднять голову.
— Потому что я приказываю вам, мистер Коу.
Секунду или две Коу стоял без движения, нависая над Крамби и похожий на дредноут, вырвавшийся из адского боя, всё ещё раскалённый и изрыгающий пороховой дым.
— Пр-р-ррриказываете мне?