втравил нарочно, уже после своей смерти. Так что я, как вы догадываетесь, не испытываю к нему тёплых чувств.
Крамби кивнул, кажется, с некоторым облегчением.
— А вы? — спросил он, — Почему демону ненавидеть вас?
Лэйд усмехнулся.
— Меня ненавидят многие из их семейства. Я много лет в Новом Бангоре и, уверяю, не одному из них успел насыпать соли на хвост. Сожрать с потрохами Лэйда Лайвстоуна, самого Бангорского Тигра!.. Чёрт, наш приятель никогда от этого не откажется.
— И верно, глупейшее положение, — пробормотал Крамби, — Демон желает нашей смерти, но не в силах убить нас своими руками.
— Мало того, ему невыносимо наблюдать, как это сделает кто-нибудь другой, — вставил Лэйд, — Несчастный мистер Коу имел возможность в этом убедиться. Так что да, ситуация отчасти патовая. Причём в равной степени тягостная для всех нас. С одной стороны, демон не может умертвить нас, с другой, он всё ещё остаётся хозяином положения. Мы заперты в его царстве. Единственное, что ему остаётся — это наблюдать за тем, как мы медленно умираем от истощения и сходим с ума. Не сама изысканная казнь, но что ему ещё остаётся?..
Крамби обессиленно опустился на стул, к которому ещё недавно был привязан.
— Значит, всё тщетно, — пробормотал он, — Подумать только, не так давно я молился чтобы Коу не разнёс мне голову, а сейчас выходит, что именно он был моим благодетелем. Уж лучше пуля в голову, чем эти муки.
Лэйд хмыкнул.
— Если вас устраивает такой вариант, вы вольны использовать его. Пистолет Коу у вас в кармане, а помешать вам демон всё равно не сможет. Более того, он обречён бессильно клацать зубами, наблюдая за тем, как ваша душа, покинув мёртвое тело, ускользает от него.
Рука Крамби несмело поползла к карману. Будто там, за тонкой тканью, спряталось смертоносное насекомое.
— Ну или можете затянуть немного ваше существование в этом мире, заодно получив шанс на спасение.
Пальцы Крамби впились в ткань, так и не добравшись до кармана.
— Что?
— Каждому кораблю позволительно иметь спасательные шлюпки. Даже такому, как этот, горящему и тонущему одновременно. Не хочу обнадёживать вас прежде времени, но… Возможно, мне удалось найти одну из них.
Крамби вскочил на ноги слишком быстро. Ослабевший, он едва справлялся с собственным телом, тотчас зашатался, словно пьяный.
— Что? Лэйд Лайвстоун, что вы только сказали?
Лэйд улыбнулся. И, кажется, почти искренне за долгое, долгое время.
— А почему, по-вашему, я искал вас и Коу, последних уцелевших членов экипажа? Да, спасение есть. И, кажется, я знаю, где находится эта распроклятая шлюпка.
Крамби был слаб, как новорождённый, но впился в плечо Лэйда с такой силой, что затрещали остатки пиджака.
— Где? — хрипло и тяжело спросил он, с трудом ворочая языком, — Где она? Где шлюпка?
— Близко. Даже ближе, чем вы полагаете. Да отцепитесь же вы, клещ несчастный…
Стряхнув с себя Крамби, Лэйд шагнул к руинам стола. Среди изрешечённых соусников, лопнувших мисок и залитого серой слизью стеклянного крошева найти что-либо было непросто, но Лэйд хорошо знал, что он ищет. Небольшую стеклянную пластину размером четыре дюйма на три…
Она была цела, лишь порядком заляпана. Лэйд бережно вытер её куском тлеющей салфетки.
— Наша спасательная шлюпка, — объявил он, предъявляя пластину Крамби, — Всё это время она была здесь, перед нашими глазами. Такая маленькая и хрупкая… Кто мог подумать?
— Это… Фотокарточка мистера Олдриджа.
— Совершенно верно. Та самая, которая обнаружилась в его сейфе после смерти и которую мистер Розенберг взял себе на память, пока остальные делили прочие его вещи. А теперь будьте добры перевернуть её и внимательно изучить обратную поверхность на свету.
Крамби покорно взял пластину в руки — пальцы его задрожали, но справились с её весом.
— Немного поцарапана, кажется. Обычные царапины на стекле. Такое бывает со старыми пластинами.
— Смотрите внимательнее, мистер Крамби! — велел Лэйд, — Внимательнее!
Голос Крамби немного осёкся.
— Царапины и… Помилуй Боже! Похоже на… Письмена! Какие-то знаки! Не могу разобрать, но это не английский. Что-то другое…
— Определённо, нечто другое, — согласился Лэйд, — Безусловно, это не английский. Более того, ни один из известных вам языков. Хорошо, что вы не знаете его, потому что читать на нём надо с величайшей осторожностью и малейшая неточность может стоить невнимательному читателю жизни.
— Вы говорите о…
Лэйд склонил голову.
— Да. Это формула. Магическая формула на языке демонов.
— Её оставил мистер Олдридж?
— А кто бы ещё мог это сделать, хотел бы я знать?.. Фотокарточка лежала в его сейфе, не так ли? Наверно, он воспользовался тонкой иглой, чтоб вырезать письмена на стекле. Хорошая работа, и очень тонкая. Легко можно не заметить, если не знать, где искать.
Крамби задрожал так, будто через него пропустили слабое гальваническое напряжение.
— Вы… Вы можете это прочесть?
— А по-вашему, я тридцать лет посвятил тому, чтоб перебирать крупы и сортировать чай? — ухмыльнулся Лэйд, — Я — Бангорский Тигр, помните об этом? Да, я могу прочесть формулу. Она крайне сложна, но я думаю, что мне удастся произнести её без фатальных ошибок.
— И что… что она делает? — жадно спросил Крамби, держа стеклянную пластину на ладони с такой опаской, будто это была колба с нитроглицерином. И, в то же время, почтительно, как священную реликвию, — Это и есть он, путь к спасению?
— Я думаю, что да. Повторюсь, формула очень сложна. Даже я со своим опытом не могу расшифровать всех её элементов и графем. Но судя по тем элементам, что я вижу… Да, это путь к спасению. Ключ, дающий возможность выскользнуть из царства нематериального к дневному свету, который вы, ручаюсь, уже успели позабыть.
Крамби осторожно положил пластину на стол, не спуская с неё взгляда. Должно быть, не доверял своим дрожащим пальцам.
— Почему он сделал это? Почему оставил ключ?
Лэйд пожал плечами.
— Хотел бы ответить, да не знаю. Возможно, это был его страховочный билет с тонущего корабля — на тот случай, если он по какой-нибудь причине оказался на его борту. Или же… Шляпнику была свойственна определённая ирония. Может, ему, летящему вниз головой на камни, приятно было сознавать, что один-единственный спасительный ключ лежит у всех на самом виду, но люди, мнящие себя величайшими умниками в мире, не способны ни увидеть его, ни воспользоваться им.
— Эта карточка всю неделю стояла на столе у Розенберга, — пробормотал Крамби, — Мы посмеивались над его сентиментальностью, ведь добрых чувств у него было не больше, чем у белой акулы. А всё это время…
— Да, — сказал Лэйд, — Спасение всё это время было в футе от его носа. У вас на глазах. Но ни один из многомудрых джентльменов оказался не способен им воспользоваться.
Лэйд прошёл по зале, разметав ногой обломки. Некоторые были обломками мебели и столовых приборов, другие — обломками Коу и его страшных украшений, но ни то, ни другое его сейчас не интересовало. Канцелярский отдел, переоборудованный под обеденный зал, сохранил многие предметы своей прошлой обстановки, но ему пришлось порядочно повозиться, прежде чем в ворохе бумажных листов удалось найти два чистых, не смятых, не опалённых и не заляпанных серой дрянью. А вот писчее перо и чернильница нашлись почти сразу.
Разгромленный обеденный стол не годился для письма, Лэйду пришлось кряхтя вытащить в центр комнаты небольшую конторку, порядком потрёпанную, но всё ещё твёрдо стоящую на ногах. Чернила к его облегчению не успели превратиться в какую-нибудь неприятную субстанцию, перо покрылось серебряными прожилками плесени, но тоже не утратило пишущих свойств.
Крамби озадаченно наблюдал за его приготовлениями.
— Мистер Лайвстоун, что вы пишете?
Лэйд поморщился. Когда приступаешь к письму, сложнее всего начать. Уронить на девственно-белый бумажный лист первую каплю чернил. Наверно, каждый пишущий в этот миг ощущает некоторое душевное колебание. Словно творец мира, впервые решивший прикоснуться к своему детищу и ещё не знающий, каким оно выйдет. Некоторые миры получаются чертовски скверными, кто бы их ни творил…
— Рецепт одного пирога с ревенем, — пробормотал он, почёсывая кончиком пера нос, — Придумал только что, будет досадно, если не запишу… Не смотрите на меня так, старый Чабб ещё не выжил из ума, хотя на этот счёт в Хукахука встречаются разные мнения. Просто не мешайте мне, в моём возрасте не так-то просто сохранять концентрацию, а она мне сейчас нужна как никогда. Переводить с языка демонов на английский не так легко, как может показаться.
— Вы переводите формулу мистера Олдриджа? Но зачем?
— Чтобы я не был единственным человеком, способным её прочесть.
Решившись, он наконец коснулся пером бумаги. Первое слово вышло корявым, поплывшим, буквы заваливались на сторону. Очень уж долго ему не приходилось писать от руки, пальцы немели от слабости. Приходилось вкладывать много сил в каждую букву, и всё равно выходило неряшливо, как у школьника, давно забывшего про прописи. Но Лэйд продолжал писать, методично обмакивая перо в чернильницу.
Если настойчиво и упорно заниматься каким-то делом, рано или поздно добьёшься в нём успеха. Это нехитрое правило знакомо не всем демонологам, некоторые из них погибают задолго до того, как сами обретают право носить роскошный цилиндр, но совершенно точно — всем лавочникам.
К концу третьей строки уже получалось сносно. Никакого сравнения с лёгкими и воздушными буквами, которые оставляла в гроссбухах Сэнди, но, по крайней мере, читаемо, и то добро…
— Вы хотите, чтобы и я мог прочесть её? — насторожённо спросил Крамби, — Но почему не вы сами, если вам знаком этот язык?
Лэйд усмехнулся, не прекращая писать.
— Есть одно обстоятельство, которое я не хотел вам говорить, чтобы не омрачить радости. Та спасательная шлюпка, которая у нас в руках… Это чертовски маленькая шлюпка. Если на чистоту, даже крошечная. Скорее даже скорлупка. Ей нипочём не выдержать двоих. Видите ли, она рассчитана только на одного пассажира.