Когда Лэйд осмелился вновь поднять взгляд, Крамби уже не было. Ни Крамби, ни зала, сделавшегося его пыточной камерой, ни разбросанных по полу бумаг, ни даже двери. Перед ним тянулась улица Майринка, наполненная прохладным дыханием ночи, едва освещённая, совершенно безлюдная. Ничего удивительного, подумал Лэйд, Майринк всегда рано засыпает. Едва только бьёт пять, все клерки поправляют галстуки, суют в чемоданы важные бумаги и отбывают домой, не забыв повесить на свои конторы и банки табличку «закрыто». Это не гомонящий всю ночь напролёт беспокойный Шипспоттинг или опасный Скрэпси, только с закатом пробуждающийся для своей настоящей жизни…
Покачиваясь, Лэйд сделал несколько шагов, чтобы бросить взгляд за угол. Туда, где прежде находился изящный трёхэтажный особнячок под вывеской «Биржевая компания Крамби».
Он не знал, что увидит на его месте. Может, бездонный провал в земле, похожий на лифтовую шахту до самого ада. Может, что-нибудь ещё, жуткое и пугающее. Оставшееся на месте здания после того, как оно было утащено изголодавшимся демоном. Могущественным существом, имевшим одну маленькую слабость — слишком прикипевшим к правилам бесконечно чужой ему, но такой любопытной и манящей игры…
Дыры не было. Там, где некогда возвышался особнячок в стиле шотландских баронов, похожий на миниатюрный замок, возвышался ничем не примечательный домишко, порядком потрёпанный временем, фасад которого давно требовал ремонта и побелки. За грязными стёклами не горел свет, но газового фонаря было достаточно, чтоб Лэйд смог разобрать вывеску.
«Книжная лавка Уоткингса», значилось на щите, «Печатная продукция, газеты и журналы. Без перерывов на обед».
— Ну конечно, — пробормотал Лэйд, — Как будто могло быть иначе.
Дорога домой оказалась бесконечно долгой. Названия улиц казались ему незнакомыми — он привык к существованию в мире, где никаких улиц не было вовсе, а любые названия были бессмысленны сами по себе.
Морган-стрит, Росс-стрит, Байлот-стрит… Иногда Лэйд брёл почти вслепую, позволяя встречным гулякам бросать вослед ему шуточки на счёт того, где это он успел нализаться, а полицейским — беззлобно бормотать себе под нос, провожая его светом фонарика. Иногда опрометью бросался вперёд — ему вдруг казалось, что всё это мираж, и стоит ему сомкнуть на мгновенье веки, как он опять окажется в сжимающемся каменном мешке, продолжая бесконечную, сводящую с ума, игру с демоном.
Кто и когда видел демона, играющего по правилам?..
Когда этот страх накатывал особенно сильно, Лэйд приникал к холодному влажному камню или сжимал изо всех сил водосточную трубу. Ощущения в поцарапанных пальцах были достаточно реальны, чтобы он вновь собрался с силами и продолжал путь.
В трёх квартал от Хейвуд-стрит его едва не сбил припозднившийся локомобиль. Сердито пыхтя клапанами, он окутал Лэйда кислым дымом и покатился прочь, поскрипывая каучуковыми шинами. Вместо того, чтоб погрозить кулаком ему вослед, Лэйд четверть часа простоял, впившись в фонарный столб и чувствуя, как слабо ворочается в грудной клетке обессилевшее сердце.
Сколько лет его не было в Новом Бангоре? Уцелела ли лавка «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа»? Помнит ли хоть одна живая душа в Хукахука добродушного толстяка по прозвищу Чабб, который некогда в ней торговал? Жива ли ещё Сэнди и брюзгливый сквалыга Маккензи, хозяин «Глупой Утки»? Торгует ли скобяными товарами Скар Торвальдсон? Уцелела ли аптека доктора Фарлоу?
Это было бы вполне в Его духе. Вернуть Лэйда Лайвстоуна в мир, перекроенный начисто, незнакомый и чужой. Но чем отчаяннее Лэйд вглядывался в вывески, пытаясь понять, что изменилось в Новом Бангоре, тем отчётливее понимал, что не в силах этого определить. Был лишь один-единственный шанс…
«Глупая Утка» оказалась на месте, в её окнах горел свет, виднелись силуэты людей с кружками в руках — беспечные пятничные гуляки открыли заседание Хейвуд-Треста и наверняка уже успели смочить уставшие за день глотки парой пинт «индийского светлого». Лэйд не осмелился зайти — слышал голоса, доносящиеся изнутри, но не мог распознать, кому они принадлежат. Простоял несколько минут, вытирая со лба ледяной пот. Собираясь с духом, чтобы повернуть к своей лавке.
«Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа» ничуть не изменились. Он узнал трещину в стекле — мерзавец-стекольщик потребовал два шиллинга, чтобы вставить новое стекло — узнал знакомый рисунок брусчатки перед порогом. Узнал тысячи прочих деталей, таких родных и знакомых. В лавке горел свет и это напугало его больше всего.
Что, если дверь ему откроет незнакомый человек, новый владелец лавки? Или сухая благообразная старушка, в которой он с трудом узнает Сэнди Прайс? А может, это будет ухмыляющийся полковник Уизерс, чёрная легенда Нового Бангора, не желающая упустить отличный момент позубоскалить? Или Зеленозубая Дженни собственной персоной? Или…
Он едва прикоснулся к дверному молотку, но тот издал отчётливый и громкий стук. Стук, на который его лавка почти мгновенно отозвалась чьими-то лёгкими шагами в прихожей и скрипом старых половиц. Лэйд едва устоял на ногах — его подмывало броситься прочь с закрытыми глазами и бежать не разбирая дороги.
— Мистер Лайвстоун?
Сэнди щурилась, стоя на пороге. В прихожей горели газовые лампы, снаружи же было темно, потому она не могла разобрать его лица, но, конечно, мгновенно узнала силуэт. От неё пахло фиалковым чаем, фруктовым мылом и никелем. И чем-то ещё, свежим, мягким и напоминающим свежую траву, как иногда пахнет от домашних котов и всех хороших вещей на свете.
— Я решила задержаться в лавке немного, привести в порядок гроссбухи. А вы… — смущение в её голосе уступило место лёгкому беспокойству, — Что-то случилось, Чабб? Ваш торжественный ужин не задался?
Он не думал, что ему удастся выдавить из себя хотя бы слово. Горло перекрыло намертво. Но ему удалось. Иногда даже самые невозможные вещи происходят сами по себе, просто потому что приходит срок. Именно так в мире и совершается всё невозможное — в чётко отведённый час.
— Почему вы так думаете, мисс Прайс? — хрипло спросил он.
— Но ведь… — она немного растерялась, — Вы с мистером Крамби уехали всего два часа назад. Я думала, вы задержитесь подольше. Вам не понравился ужин? Не та компания?
Лэйд с трудом перевёл дыхание. Втянул воздух в уставшее, едва шевелящееся, тело.
— Вроде того, мисс Прайс, — пробормотал он, — Вроде того.
Сэнди тряхнула головой, отчего её июньские кудряшки, не схваченные лентой, рассыпались по плечам.
— Я так и думала. Все эти дельцы — отчаянно скучная публика. Уверена, на этом торжественном ужине можно было умереть от скуки.
— Да. Можно было.
— Заходите скорее, Чабб, — Сэнди улыбнулась ему, отступая в сторону, — Вы наверняка не успели даже толком поесть, да? Не беспокойтесь, я что-нибудь найду. Надеюсь, вы ничего не имеете против холодного ростбифа и печёного картофеля?
Наконец и он нашёл силы улыбнуться в ответ.
— Нет, мисс Прайс. По всей видимости, не имею.
Эпилог
Канапе с ветчиной в самом деле оказались недурны. Лэйд утвердился в этом мнении, опустошив две тарелки. Если что-то и отрывало его от приятного процесса, то лишь необходимость время от времени кивать словам выступающего, бормочущего что-то о котировках свинца в четвёртом квартале. Не самая тяжёлая обязанность, тем более, что большая часть собравшихся в фуршетном зале джентльменов, кажется, занималась тем же самым.
Чем хороши собрания барышников, всех этих обезьян, разряженных в хорошие костюмы, так это жратвой. Жратву на таких мероприятиях всегда обеспечивают по высшему разряду, это тебе не сбор плотогонов или симпозиум виолончелистов. Пребывая в благодушном настроении, Лэйд даже рукоплескал в промежутках между выступлениями, приглядываясь к прочим закускам, разносимыми по залу услужливыми официантами.
Он не собирался вникать в суть их пространных речей, он даже не знал, чем занимаются все эти люди и к какому событию приурочено их собрание. Очередное сборище денежных мешков, судачащих о своих делах, и только. Добрый друг Скар Торвальдсон раздобыл ему пригласительный билет — и Лэйд собирался использовать данную судьбой возможность хорошо набить живот, не позволяя перебивать себе аппетит чужими заботами.
Речь о тенденциях рынка овечьей шерсти понравилась ему куда меньше — сэндвичи со сливочным сыром, которыми он перемежал эту информацию, немного заветрились, а сыр был не наилучшего сорта. Тем не менее, добравшись до крекеров и тартинок с телячьим паштетом, он повеселел — кто-то из лакеев шепнул, что на десерт ожидается каталонский крем[275], к которому он всегда испытывал слабость. Кроме того, шампанское всё-таки было превосходным, и он успел отдать ему должное.
Общения он не искал и обыкновенно без особых усилий от него уклонялся. В море из превосходных костюмов его собственный, потёртый и немного лоснящийся на локтях, скользил точно соринка, почти не встречая сопротивления. Какой-то сухой сморщенный тип с лицом, похожим на чернослив, должно быть, обознавшись, добрых десять минут к ряду рассказывал ему о контрактивных счетах, но Лэйду удалось улизнуть от него, улучив подходящий момент.
Он как раз раздумывал на счёт того, не стоит ли поискать ещё одну тарелку с канапе или стоит удовлетвориться тартинками, когда ощутил этот взгляд. Кто-то смотрел на него из толпы, и смотрел так пристально, что даже телячий паштет вдруг перестал казаться ему таким уж восхитительным. Чертовски неуютно насыщать желудок под чужим взглядом. Вытерев губы салфеткой, Лэйд оглянулся по сторонам, пытаясь обнаружить, кто это пялится на него из толпы таким бесцеремонным образом.
А обнаружив, ощутил, как всё съеденное за вечер превращается внутри желудка в груду полурастаявшего свинцового лома. Ничем не примечательное лицо, седые волосы, очки в роговой оправке. Хороший костюм. Не роскошный, как у многих прочих, просто хороший. Но вот глаза…