Вне зависимости от того, что ел мистер Кольридж, его лицо было украшено помимо жира и соуса вялой улыбкой уставшего человека, а в речи проскакивали брюзгливые интонации. Он явно миновал ту пору, когда торжественный ужин видится соблазнительным мероприятием и большую часть времени был поглощён едой, отвлекаясь от неё только лишь для того, чтобы вставить какую-нибудь необязательную реплику, часто исполненную сарказма.
Синклер заморгал белёсыми ресницами. За столом он держался не особо уверенно, видно, ещё не привык считать себя частью дружной компании, и оттого немного терялся под чужими взглядами, но явно прилагал все усилия, чтобы заслужить всеобщее уважение — если не как специалист своего дела, то, по крайней мере, как застольный оратор и душа компании.
— У меня был приятель на континенте, промышленник средней руки. Узнав про здешний рынок, он вознамерился приобрести немного акций. Больше всего его прельщал концерн «Ривай Лимитед», тот как раз начал разрабатывать месторождения гуано на южной стороне острова.
Мистер Розенберг, пристально изучавший веточку укропа в своей тарелке, поднял свою тяжёлую голову.
— Не самое плохое вложение капитала. В прошлом квартале «Ривай» принёс своим вкладчикам по полновесной кроне в обмен на каждый вложенный шиллинг. Ваш приятель не прогадал.
Синклер натянуто улыбнулся.
— Мой приятель не решился лично прибыть в Новый Бангор, он домосед, а кроме того, отчаянно боится тропических лихорадок. Вместо этого он связался с Новым Бангором по аппарату Попова и нанял местного маклера для решения своих интересов, некого мистера Тимоти.
— Это ведь полинезийское имя? — уточнил худой господин с кислым припудренным лицом на противоположной стороне стола, — Ударение на второй слог? Так ведь?
Синклер наигранно всплеснул руками.
— Умоляю вас, мистер Лейтон, не губите шутку! Да, мой друг к своему несчастью нанял в услужение маклера-полли, сам того не зная. И, недолго думая, отдал ему указание закупить акций «Ривай Лимитед» на всю выделенную ему сумму. Кажется, это было что-то около двухсот фунтов. Приказ был выполнен мистером Тимоти неукоснительно. А через месяц… Через месяц мой друг был весьма изумлён, получив счёт от королевской почтовой службы и таможенного ведомства. По его адресу морем из Нового Бангора был отправлен груз. И не ручная кладь, а что-то около трёх сотен ящиков общим весом около двадцати длинных тонн[71]. Одна только доставка вылилась в кругленькую сумму, а уж хлопоты с портовым начальством, перевозка, таможенные сборы… Мой приятель едва не разорился, получая невесть откуда свалившееся на него добро. На последние деньги нанял крепких ребят с ломами, вскрыл ящики и…
Синклер попытался сделать интригующую паузу, но не очень-то удачно — рассказчик он был неважный. Мало иметь в активе хорошую историю, подумал Лэйд, нужно уметь выгодно её подать — правило, знакомое всем членам Хейвуд-треста.
— Сушёные головы, — пропыхтел мистер Кольридж, интендант, с хрустом ломая утиные кости в своей тарелке, — Я слышал, полли страсть как любят их собирать.
— Жемчуг, — одного изгиба коралловых губ мисс ван Хольц Лэйду хватило, чтобы ощутить, как щедро намазанный горчицей кусок холодной телятины едва не закупорил ему горло, — Думаю, это были триста ящиков, наполненных самым изысканным и чистым полинезийским жемчугом.
Лэйд не решался смотреть в её сторону, а если и бросал взгляд, то украдкой, когда тянулся за солонкой или передавал кому-то из многочисленных сотрапезников тарелку с закусками. Скар Торвальдсон однажды изрёк «Женщина может быть элегантна в танце и в любви, но всё это маскировка, выработанная долгими годами изнуряющей практики. Если хочешь увидеть её истинную природу без прикрас и фильтров, угости её обедом и посмотри, как она ест».
Мисс ван Хольц ела аккуратно, легко цепляя вилкой куски, при этом так изящно, будто накрытый стол перед ней был доской с какой-то сложной игрой, уставленной великим множеством фигур. Она пила розовое вино, как заметил Лэйд, но пила в меру, редко позволяя наполнять свой бокал, а если смеялась, то так мелодично, что этот смех затмевал собой звон фужеров. Каждый раз, когда её губы размыкались, чтоб проглотить оливку или отхлебнуть немного вина, Лэйд ощущал гуляющую вверх-вниз по телу лёгкую дрожь, от которой вилка в его руке теряла концентрацию и точность.
Иногда, заметил Лэйд, она потирала пальцем брошь — янтарный листок, висящий у неё на груди. Отстранённо, словно бы машинальным жестом, ни на кого не глядя. Привычка? Признак тщательно скрываемой нервозности или неуверенности в себе?..
Синклер, сдерживая улыбку, покачал головой.
— Нет, не головы и не жемчуг. Ещё варианты?
— Скорее всего, идолы… — худой джентльмен с кислым лицом, которого именовали Лейтоном, аккуратно промокнул губы салфеткой, — Сотня каких-нибудь каменных истуканов. Полинезийцы обожают идолов и производят их в огромных количествах. Неудивительно, что они наконец наладили экспорт этого продукта в старую добрую Британию. Мне всегда казалось, Вестминстерский дворец только выиграет, если украсить его фронтон статуей богини Фаитири, угощающей своего мужа мясом его родственников[72]…
Мисс ван Хольц, только приподнявшая было свой бокал, метнула в него негодующий взгляд.
— Великий Боже, обязательно за едой?
Это начальник кадровой службы, вспомнил Лэйд, мне его даже представляли до ужина. Странный тип. Пожалуй, если созерцать его более четверти часа подряд, можно заработать приличную изжогу…
Мистер Лейтон произвёл на него сложное впечатление. Держащийся элегантно и мягко, с некоторой не свойственной его возрасту старомодной манерностью, за столом он демонстрировал качества превосходного собеседника, осторожного и чертовски проницательного. Кажется, мистер Лейтон разбирался не только в той сфере, к которой относилась его должность, но и во всех сферах жизни вообще, сколько бы их ни существовало. Стоило заговорить о биржевых котировках, как он немедленно обнаруживал глубочайшие познания в этом вопросе, позволявшие ему легко общаться на одном языке с Розенбергом и Крамби. Стоило затронуть каботажное мореплавание, капитальное строительство или погоду, как мистер Лейтон оказывался превосходно осведомлён и тут, мало того, мог дать по этим вопросам фору любому из присутствующих. Помимо этого, мистер Лейтон был превосходно эрудирован и обладал прекрасным чувством юмора. Если что и портило его облик, так это привычка жёлчно поджимать уголки рта в сочетании с изрядной порцией уксуса, которой он сдабривал свои остроты.
— Каннибализм — отнюдь не прерогатива Полинезии, мисс ван Хольц, — наставительно заметил он, откладывая салфетку, — У старушки Британии тоже есть, что заявить на этот счёт, вспомнить хотя бы Соуни Билла[73]…
Крамби поспешно похлопал ладонью по столу.
— Хватит, хватит, довольно. Ну а вы, Коу? У вас есть предположения?
Начальник отдела безопасности, мягко улыбнувшись, покачал головой.
— Не знаю.
Вот уж кого точно нельзя было назвать болтуном, подумал Лэйд. Многие за столом охотно брали слово, делясь с окружающими своими историями и подходящими к ситуации анекдотами, но мистер Коу, кажется, с самого начала ужина хранил благожелательное молчание. Он не забывал улыбаться, одобрительно кивать и совершать те жесты, которые приличествует совершать джентльмену за обеденным столом, но сам при этом слова не брал и, кажется, находил вполне удовлетворительным своё положение молчаливого слушателя.
Кажется, и едок он был так себе. Лэйд не был уверен, съел ли тот хоть что-нибудь за весь вечер — судя по всему, большую часть времени мистер Коу был занят перемещением трёх маслин в собственной тарелке с одной её стороны на другую.
Крамби рассмеялся.
— Ну и ребус вы нам загадали, Синклер! Представьте себе, у меня тоже нет ответа. Ну же! Мы сгораем от нетерпения! Что же ваш приятель обнаружил в ящиках?
Синклер порозовел. Похвала начальства определённо ему льстила. Запоздало вспомнив про Лэйда, он повернул голову в его сторону.
— Может, вы отгадаете, мистер… эм-м-м-м…
Мистер-Невесть-Чей-Дядюшка-Вторгшийся-В-Привычную-Жизнь.
— Картошка, — Лэйд макнул свёрнутую лепёшку-фарината[74] в соусник, после чего откусил половину и промокнул губы салфеткой, — Чего тут думать? Он получил двадцать тонн картошки.
На их конце стола на несколько секунд установилась тишина. Синклер растерянно хлопал глазами, Лейтон жёлчно кривил губы, мисс ван Хольц беззвучно рукоплескала.
— Господи! Отчего вдруг картошка?
Лэйд кашлянул в салфетку.
— Вы сказали, что компания, акции которой он намеревался купить, звалась «Ривай Лимитед». Ну так всё просто. «Ривай» по-маорийски — картошка. Ваш приятель не должен считать себя обманутым, он получил ровно то, что заказывал, и на все деньги. Полинезийцы в самом деле во многом простодушный народ, но они не склонны к обману. Просто они дикари в душе и не всегда разбираются в дебрях тех хитросплетений, которые мы именуем коммерцией. Может, потому из них редко получаются маклеры?
Лэйд ожидал насмешек, фырканья, презрительных гримас. Словом, того, чем господа в хороших костюмах обыкновенно награждают чрезмерно много возомнившую челядь, влезшую в разговор. И был немало удивлён, когда все вдруг расхохотались.
Смех был не издевательский, наоборот, самого искреннего рода. Мисс ван Хольц колотила руками по столу, всхлипывая сквозь слёзы. Кольридж поперхнулся и Лейтону даже пришлось стучать его ладонью по спине, не замечая, что к его собственному лицу прилип кусочек жареного лука. Даже молчаливый Коу, выглядевший как постник-пуританин посреди съезда клуба обжор, не удержался от смеха. Хохотал даже Синклер, чью историю так беспощадно разрушили, и от хохота сделался алым, как пирог с брусникой. Розенберг мелко икал, придерживая очки, чтоб те, чего доброго, не свалили