— Что это? — спросил Крамби. Он был потрясён, он был очарован, он был испуган до смерти — как крохотный мотылёк, увидевший в глухой ночи ослепительный огонь старины «Уитби Уэст Пьер[118]», — Что это такое?
— Пу-пустота, — благоговейно произнёс Лейтон, немного заикающийся и тоже поддавшийся гипнотическому влиянию, — Бесплотный эфир. Шуньята[119]. Войд.
Розенберг разразился злым лающим смехом.
— Пустота! — он попытался дёргающимися пальцами вновь наполнить стакан, но бутылка плясала у него в руках, — Окажись вы в этой пустоте, Лейтон, от вас не осталось бы и лоскутка! Впрочем, может, это и к лучшему. Уж после того, как я прочёл последний отчёт по ревизии…
Крамби и сам с трудом ворочал языком, точно пьяный.
— Вы были там?
Отчаявшись совладать с бутылкой, Розенберг швырнул её об пол. Удивительно, но никто даже не вздрогнул от звука бьющегося стекла. Все как зачарованные смотрели в окно. Туда, где вздымаемые волнами несуществующего ветра, медленно кружились в пустоте серые хлопья.
— А вы, конечно, хотели бы? Чёрт! Уж спасибо большое! Я видел, что сталось с Ходжесом!
— Каким ещё…
— Этот болван выскочил за дверь первым, — буркнул Розенберг, — Чертовски прыткие ноги, как для старшего секретаря. Едва не смял меня в дверях, должно быть, совершенно ополоумел от страха. Он бросился наружу, крича во всё горло. Проклятый паникёр, на таких нельзя полагаться. И…
— Исчез? — тихо спросил Лейтон.
— Унёсся? — Крамби потянул пальцем за ворот, ослабляя безобразно висящий галстук, залитый вперемешку вином и кровью, — Как в сказке?
Розенберг покачал головой. Вызванная рыбным порошком эйфория удивительно быстро отпустила его, оставив обезвоженную оболочку с потухшими глазами.
— Нет, — сказал он, — Не унёсся. Его кожа стала прозрачной, будто напитанной светом звёзд. А кости стали сплавляться друг с другом, превращаясь в расплавленную медь. Он даже кричать не мог потому что зубы сплавились с челюстями воедино. Он дёргался и бился снаружи о дверь, пока его прозрачная плоть истончалась и стекала, а кости сливались и перекручивались и лопались и…
Кто-то милосердно плеснул в стакан бренди и протянул Розенбергу. Но тому потребовалось ещё полминуты, чтоб выплеснуть жидкость себе в глотку.
— Он превратился в какую-то дьявольскую штуку вроде астролябии. Огромная медная астролябия, плывущая в пустоте, и кое-где ещё видны были суставы и рёбра, а шестерня была сделана из его позвонков и…
Розенберг поперхнулся, бренди заклокотал у него в горле. Продолжать он не смог.
— Несчастный Ходжес, — пробормотал Лейтон, ни на кого ни глядя, — Я надеюсь, ему пришлось легче, чем Дэвису и Эшби. Они выскочили через чёрный ход, прежде чем все опомнились. Я слышал их крики и…
— Эшби — кредитного эксперта? — сухо спросил Коу, глядя в окно, — Шатен, со стеклянным глазом?
— Да, это он. Вы их видели?
— Ни того, ни другого. Но минуту назад в северо-восточном направлении проплыл стеклянный глаз размером с глобус, покрытый чем-то алым. Впрочем, — Коу задумчиво царапнул ногтем стекло, — У меня нет оснований более считать это направление северо-восточным.
— Господи, закройте шторы! — приказал Крамби сквозь зубы, — Я не могу на это смотреть. Это… Это же какой-то кошмар. Немыслимо.
Да, подумал Лэйд, немыслимо.
Иногда, чтобы пощекотать себе нервы, мы придумываем страшные истории про ужасных существ. И единственное, что заставляет нас ощущать себя в безопасности, это ощущение немыслимости выдуманного. Эта немыслимость надёжно защищает нас от плодов нашего воображения, как разум защищает от кошмарных сновидений, запертых в мире грёз. Но у этой преграды из немыслимости при всех её достоинствах есть один недостаток. Она тонкая, как оконное стекло. В какой-то миг мы просто слышим звон и, прежде чем успеваем спохватиться, оказывается, что метаться уже слишком поздно.
— Бросьте вы уже свои чёртовы часы! — оскалился Розенберг, — Или вы так боитесь пропустить пятичасовой чай? Если так, уверяю, в скором времени у всех нас обнаружатся проблемы посерьёзнее!
Только тогда Лэйд понял, что безотчётно вновь вынул проклятый брегет, который жёг ему кожу, точно серебряный амулет демонические покровы, и привычно щёлкнул крышкой.
Обе стрелки смотрели ровно вверх, слившись воедино. Они не отсчитали ни одной минуты за всё это время, не прошли ни одного деления. Потому что…
Сам не зная, зачем, Лэйд осторожно взялся пальцами за головку подвода и провернул её несколько раз. Затрепетав, стрелки двинулись по своему извечному маршруту против часовой, обежав четверть круга. Но стоило Лэйду отнять пальцы от головки, как они вздрогнули, затрепыхались под стеклом, точно издыхающие змеи в прозрачном аквариуме, и медленно поползли обратно. Лишь достигнув самого верха, невидимая сила освободила их, вновь сделав недвижимыми.
— Мой Бог, — пробормотал Лэйд одними губами, чувствуя, как язык во рту съёживается, точно он вдохнул кружащей за стеклом пустоты с хлопьями пепла, — Это не ноль. Это двенадцать.
Ты ошибался с первой минуты, тигр. С той самой, когда переступил порог. Повинуясь слепой привычке, всё это время ты искал демона, что прячется в доме. И совсем не подумал о том, что будет, если ситуация примет противоположный оборот.
Если внутри демона окажешься ты сам.
Часть II. Глава 9
Кабинет, который Крамби окрестил штабом, располагался на втором этаже. Лэйд не сразу понял, отчего. В здании было много куда более просторных и хорошо обставленных помещений, которые позволили бы семерым мужчинам и женщине расположиться с куда большим комфортом, не задевая друг друга локтями.
— Здесь тесно и душно, как в мышиной норе! — раздражённо бросил Лейтон, пытаясь устроить свою долговязую фигуру в кресле для посетителей, — И ни черта не видно! С таким же успехом мы могли бы расположиться в подвале!
— У нас больше нет подвала, — спокойно обронил Коу, занимая своё место, — Что на счёт темноты… Заряда в батареях хватит самое большее на час, насколько мне известно. После этого темно сделается везде в равной мере.
Лэйд машинально покосился на лампы. Как древние дикари, должно быть, в своё время косились с опаской на звёзды — не погаснут ли те, задутые дыханием злых сил, неудовлетворённых последним жертвоприношением?..
Если мистер Коу и ошибался в своих расчётах, то не сильно. Судя по тому, каким тусклым сделался их свет в последнее время, через час, самое больше, полтора, заряд гальванических батарей будет исчерпан и тогда…
Он ощутил себя рыбой, проглотившей рыболовный крючок — внутри живота появилось что-то колючее и холодное.
— Не беспокойтесь, — поспешил сказать Коу, заметив, какой эффект на собравшихся произвели его слова, — Мы не погрузимся во тьму. У нас вполне достаточный запас гальванических фонарей модели Миселля[120], чтобы не бродить в потёмках. Кроме того, есть изрядный запас обычных фонарей и свечей…
— Свечи? Господи, вы серьёзно? — застонал Лейтон, — Мы должны сидеть здесь при свечах, как какие-нибудь пэры в средневековом замке? Отчего бы не зажечь газовое освещение в таком случае? Газовые рожки как будто на месте!
Коу не удостоил его даже взглядом. Холодный, собранный, он облюбовал себе место у стены, пока все прочие рассаживались за столом, и наверняка не без умысла — так он делался почти невидим прочим в условиях скудного освещения. Этот человек явно не любил находиться на виду и не собирался изменять своим привычкам даже в такой ситуации.
— Газовые лампы на месте, — вздохнул Крамби, поморщившись, — Мы это уже проверили. Нет только того, к чему им полагается крепиться — газопровода. А без него, к сожалению, все наши газовые рожки не более полезны, чем очки для слепого.
— Газопровод… тоже? — упавшим голосом спросил Лейтон, мгновенно скисая, — Чёрт, следовало догадаться…
Коу кивнул со своего места, на миг выделившись из окружающих его сумерек.
— И газопровод, и гальваническая сеть, питавшая приборы, и телефонные линии, и водопроводные трубы. Все коммуникации отрезаны ровно и гладко, как гильотиной.
— Обустроим наш оперативный штаб здесь на первое время, — решил Крамби, — А если кому-то из здесь присутствующих слишком тесно, он вправе перебраться в конференц-зал.
Лейтон сердито засопел, но вынужден был замолчать.
И Лэйд, сам пытавшийся устроиться на жёстком стуле, догадывался, отчего.
Он хорошо помнил конференц-зал, который осматривал во время своей инспекции. Превосходная комната, светлая, просторная и элегантно обставленная, она легко могла бы вместить в себя вдесятеро больше людей, чем собралось сейчас на тайный совет под предводительством Крамби. Вот только…
Окна, подумал Лэйд, мысленно усмехнувшись, вот чего мы все боимся. Обычных чёртовых окон.
Конференц-зал, оформленный согласно канонам колониальной архитектуры, был украшен огромными панорамными окнами, занимавшими большую часть стены. Сделанные на заказ, в шикарных раззолочённых рамах, они открывали столь потрясающий панорамный вид на Новый Бангор, что ни у кого из владельцев «Биржевой компании Крамби», должно быть, просто не поднялась рука задрапировать их портьерами. А теперь…
Крамби постучал костяшками пальцев по столу, призывая к тишине, и стук этот, прозвучавший внутри погружённой в полумрак комнаты, прозвучал жутковато, как стук вороньего клюва по свежему гробу.
— Прошу внимания, господа, — произнёс он сухо, — Прежде всего я хотел бы сказать вот что. Сравнение мистера Лейтона с замком не очень приятно, но, к сожалению, вполне уместно в свете… нынешних обстоятельств. Как вы все имели возможность заметить, мы оказались в весьма неприятной ситуации, будучи отрезанными от внешнего мира. Так что да, полагаю, мы можем с полным на то правом считать себя гарнизоном находящейся в осаде крепости. Это значит, что с этой минуты вы все не только служащие «Биржевой компании Крамби», но также и офицеры — со всеми обязанностями, которые возлагаются на офицеров в военное время. Не будем унывать. Унывал ли Чарль