о аккуратно и ловко, чтобы Крамби не запустил стулом мне в голову?..
— Может, у него были родственники, о которых он не поставил вас в известность? — уточнил он вслух, — Дети, рождённые вне брака, опекаемые воспитанники, блудные кузены, невесть куда запропастившиеся племянники?..
Крамби убеждённо покачал головой.
— Нет. Как только мистер Олдридж скончался, я поручил Коу разыскать всех его живых родственников, если они существуют в природе, в Новом Бангоре или за его пределами. И поверьте, он бы их отыскал даже если бы им вздумалось закопаться в морской ил по самые ноздри. Я даже давал объявление в газету — и тоже безо всякого толку.
— Понимаю, — кивнул Лэйд, — Хотели удостовериться, что они не станут претендовать на имущество покойного?
Сбавь обороты, Чабб, старина, приказал себе Лэйд, глядя, как щёки Крамби наливаются тем оттенком розового, что в кругах лавочниках принято считать персиковым. Иначе он в самом деле запустит тебе в голову стул и, чёрт возьми, будет совершенно прав. Нельзя задавать столь дурацкие и глупые вопросы прямо в лицо…
Но Крамби не взорвался, как он думал, не бросился прочь из кабинета, даже не чертыхнулся. Лишь устало потёр подбородок, на котором уже заметны были первые следы небритости.
— Понимаю, о чём вы думаете, мистер Лайвстоун. Думаете, на долю мистера Олдриджа в компании могли претендовать его родственники или друзья. В достаточной степени разочарованные, чтобы попытаться свести со мной счёты. Вынужден вас огорчить. Никто не претендовал на его пай в капитале «Биржевой компании Олдриджа и Крамби», я получил его по завещанию как младший партнёр и компаньон. Ни одно лицо никогда не претендовало на него и не объявляло себя его наследником. Говорю же, мистер Олдридж, к своему несчастью, был совершенно одинок. Королевский нотариус и душеприказчик нашли завещание безошибочным, а счётная комиссия признала его действительность и ввела в силу как раз накануне постигшей нас трагедии.
— Но не Синклер? — уточнил Лэйд, — Не ваш собственный юрист?
— Что?
Лэйд задумчиво покрутил пуговицу на пиджаке.
— В прошлый раз, когда мы беседовали на этот счёт, вы, кажется, обмолвились, что Синклер посчитал его небезукоризненным.
Крамби вяло махнул рукой.
— Синклер, как и все молодые юристы, рад дуть на воду, полагая, видимо, что за это ему причитается прибавка к жалованию. Ровным счётом ничего подозрительного в нём не было, смею заверить. Неточность, мелкая огреха — может быть. Последние годы здоровье мистера Олдриджа оставляло желать лучшего, это заметно по многим его бумагам. Как бы то ни было, я не думаю, что месть идёт со стороны его позабытого родственника. Это кто-то из своих. Кто-то из тех, кто хорошо меня знает и готов на многое, лишь бы не дать в мои руки управление компанией.
— Мистер Крамби.
Лэйду пришлось это произнести своим самым внушительным и серьёзным тоном, чтобы заставить собеседника оцепенеть на миг, проникнувшись важностью момента. Судя по тому, как напрягся сидящий напротив него Крамби, это имело успех.
— Да?
— Я хочу спросить вас о том, о чём уже однажды спрашивал.
— Охотно отвечу дважды, если это хотя бы на дюйм приблизит нас к спасению.
Лэйд удовлетворённо кивнул. Именно на такой ответ он надеялся.
— Я уже понял, что за покойным мистером Олдриджем водились чудачества. Покарай меня Господь, если я собираюсь его за это корить, я сам — превеликий склад самых разных чудачеств. Но… Я бы хотел знать, какие ещё странности за ним числились. В последние два года и до того.
Крамби понимающе кивнул.
— Думаете, он…
Лэйд провёл ладонью горизонтальную черту в воздухе между ними. Будто стирая с невидимой доски ещё не произнесённые Крамби слова.
— Ни о чём не думаю, просто собираю информацию. Моё ремесло приучило меня к тому, что некоторые странности совсем не так безобидны, как можно предположить. А некоторые таят в себе смертельную опасность. Я должен знать, какие ещё странные привычки водились за мистером Олдриджем.
Крамби потёр лоб. Скорее, жест усталого раздражения, чем попытка простимулировать память, подумал Лэйд, в его возрасте голова варит ещё отлично, легко каталагизируя и выстраивая воспоминания. Попробовал бы он управиться с полувековым багажом…
— Господи, я же говорил, что ничего такого за ним не водилось! Я видел стариков, выкидывавших куда более странные номера, которых не только не отправляли в Бедлам, но и охотно привечали в лучших домах Нового Бангора.
— Бывало такое, что он пропадал по ночам?
— Нет!
— Бывало, что от него исходил странный запах? Что-то вроде тины или, может, патоки?
— Нет!
— Пятна на его пиджаке. Отливающие зеленью ногти. Временами находяшая глухота?
— Нет, — Крамби взял себя в руки и покачал головой, — Никогда не замечал.
— Тогда что замечали?
Крамби заколебался. Лэйд мог понять его чувства — но только не проявить к ним снисхождение. Не сейчас.
Если мистер Олдридж, этот благообразный финансовый воротила, биржевой кудесник и чудак, имел в своём прошлом хотя бы малейшее пятнышко, позволяющее заподозрить его в связи с тёмными силами…
Партия может быть разыграна совсем по другим картам, подумал Лэйд. К примеру, выяснится, что демон охотился за мистером Олдриджем, а когда свёл его в могилу, обрушил свой гнев на его Контору, его детище. Это никоим образом не объясняет, откуда у демона взялась власть над зданием, позволяющая утащить его в тартарары вместе со всем его содержимым, но хотя бы объясняет мотив…
— Однажды он приказал выкрасить стены в своём кабинете серой краской. Потому что зелёная — для невежд и глупцов, белая нагоняет апатию, а красная плохо действует на селезёнку.
Лэйд сдержанно кивнул.
— Идёт. Что ещё?
— Запретил держать в Конторе огнестрельное оружие.
— Пожалуй, это даже разумно, — вынужден был признать Лэйд, — хоть наша ситуация и диктует немного иные требования. Ещё?
— Как-то раз уволил человека из-за того, что у того был неприятный смех.
— Кхм.
— Старался не есть еду круглой формы, а если подавали сэндвичи, всегда разрезал их перочинным ножом на три одинаковые части.
Слушая всё новые и новые детали из жизни покойного мистера Олдриджа, Лэйд вынужден был признать, что ни одна из них не выходила из категории безобидных чудачеств или простительных пожилому джентльмену суеверий. Мистер Олдридж не украшал себя никакими странными украшениями, не испытывал привязанности к подозрительным вещам или книгам, не заставлял свой персонал участвовать в непонятных ритуалах, не жёг в кабинете распространяющих странный запах свечей…
Как и всякого охотника, знающего наизусть сотни звериных следов, у Лэйда была мысленная картотека подозрительных признаков, стоило зазвенеть одному колокольчику, как его тигриная натура мгновенно насторожилась бы, почуяв неладное. Но здесь…
Лэйд едва сдерживал разочарованное ворчание. Может, мистер Олдридж был суеверным чудаком, каким-нибудь савантом[144] или невротиком, страдающим тем недугом, который доктор Фарлоу, испытывавший некоторую слабость к психологии, именовал Zwangsvorstellung[145]. Но вот кроссарианцем он явно не был и дружбы с демонами не водил. Это обнадёживало.
— Один раз он приказал мне выбросить деньги.
— Что? — Лэйд приподнял голову, сам не зная, что именно его заинтересовало в этой череде фактов, — Выбросить?
— Представьте себе, — кивнул Крамби, неловко усмехнувшись, — Дурацкая история, на которую я тогда предпочёл не обратить внимания. Это было в разгар одного из кризисов, которые хоть и не утопили нас, но проделали пару чувствительных пробоин ниже ватерлинии. Мы испытывали отчаянную нехватку денег для финансового оборота и мистер Олдридж совершил очередное чудо, достав невесть где в последнюю минуту нужную сумму. Сумма была не так уж велика, но время было крайне напряжённым, на счету был каждый пенни. Вообразите моё удивление, когда мистер Олдридж протянул мне недостающие деньги! Так запросто, будто это было миндальное пирожное, захваченное им в кондитерской на углу. Причём не чеком, а звонкой монетой!
— Воображаю, — неохотно пробормотал Лэйд, вновь ощущая подступающую к горлу усталость. Ему не улыбалось слушать ни про очередной кризис, ни про злоключения проклятой команды, связанные с ним. Ни один из колокольцев на силках так и не зазвонил.
— Но ещё больше я удивился, когда спросил у него, кто хозяин этих денег и на чьё имя выписать чек, когда наша Контора восстановит плавучесть и сможет погасить свои долги. Он устало вздохнул, посмотрел на меня и сказал… сейчас-сейчас… Уже неважно помню, это было два года назад. В общем, если вкратце, мистер Олдрилдж приказал мне едва только возникнет возможность вывести эти деньги из оборота, немедленно сделать это, причём вывести ровно в том виде, в каком мы их получили — полновесной монетой, но не ассигнациями, чеком или иной бумажкой. После чего…
Крамби замешкался. Судя по теням, играющим на его лице от сокращения мимических мышц, пытался сформулировать слова таким образом, чтобы не выглядеть глупо.
— Да?
— И выбросить их.
— Простите?
— Выбросить, — повторил Крамби, натужно усмехнувшись, — Натурально, швырнуть с мола в океан, отправить в канализационный сток или же сжечь дотла в доменной печи. Он несколько раз повторил это, очень отчётливо.
— И вы выполнили его… кхм… инструкции?
Крамби хрустнул костяшками пальцев, на миг скривившись.
— В некотором роде.
— Как это?
— Я не мог ослушаться своего компаньона. Может, это было чудачество, но оно, видимо, имело значение для него. А мы все привыкли уважать волю своего капитана — даже выраженную в такой чудной форме. С другой стороны, я с детства слишком хорошо знал цену деньгам, чтобы хладнокровно отправить их на морское дно.