— И вы…
Крамби дёрнул плечом.
— Я нашёл вариант, который должен был устроить всех. Пожертвовал их приюту. Здесь, на острове, есть приют…
— Святой Агаты. Я знаю.
— Да-да, именно ему. Я рассудил, что пусть лучше эти деньги принесут пользу кому-то, чем превратятся в шлак или камень. Кажется, это было не самым дурным решением. По крайней мере, прошло два года, но никто так и не обратился к нам за взысканием этой суммы. И, честно говоря, не думаю, что обратится в будущем. Подозреваю, эти деньги принадлежали самому мистеру Олдриджу, он просто вытащил их из Бог весть какого своего тайника, повинуясь какой-то мании, а потом просто позабыл…
— Он не рассердился из-за того, что вы нарушили его приказ?
— Нет. Видите ли, вскоре после того случая с ним и приключилась лихорадка, едва не лишившая его жизни. Две недели он пролежал в кровати, почти угаснув, а когда оправился, уже потерял интерес и к своему делу, и к тем несчастным деньгам, и ко всей Конторе целиком. Мы больше для него не существовали.
Лэйд вздохнул, вложив, должно быть, в этот вздох больше показной скорби, чем того требовала ситуация.
— Да, досадно. Что-нибудь ещё припоминаете?
Крамби сосредоточенно потёр лоб пальцем.
— Нет, пожалуй. Разве что запонки…
— Что — запонки?
— Любимые запонки мистера Олдриджа, — пояснил Крамби, — Он испытывал к ним слабость. Никогда не отдавал для полировки ювелиру, всегда делал это сам, чистейшим носовым платком. Как по мне, напрасная трата времени и очередное чудачество. В запонках даже не было драгоценных камней, обычная полированная медь. Но мистер Олдридж очень дорожил ими. Когда Госсворту как-то раз вздумалось убрать их с каминной полки, чтобы протереть пыль, мистер Олдридж разъярился настолько, что разбил два окна и чуть не уволил беднягу Госсворта без выходного пособия. При этом я никогда не видел, чтобы он надевал их, по торжественным случаям или просто так.
— Что-то ностальгическое, должно быть, — предположил Лэйд, — Некоторые безделушки имеют для человека куда большую ценность, чем та, которую ему назовут в ломбарде.
Крамби поморщился.
— Может быть. Если так, и Контора и все люди, что в ней находились, включая меня, не значили для мистера Олдриджа и фартинга.
Лэйд не без труда поднялся на ноги. Судя по блёклому свету ламп, времени в его распоряжении оставалось совсем немного. Надо бы найти Коу и осведомиться у него по поводу фонарика. Ему понадобится свет для работы. О том, сколько её предстоит, не хотелось и думать.
— Ну, довольно, — пробормотал он, — Оставлю вас и займусь наконец своими непосредственными обязанностями. За которые мне, к слову, уплачено вперёд.
Крамби неуверенно кивнул.
— Собираетесь… Собираетесь приступить к торгам?
— Уверен, мистер демон вполне благоразумно настроен и мы сможем наладить с ним процесс общения. А дальше… Если стороны обозначили свои позиции и интересы, торг обычно не занимает много времени. Уверен, мы вскоре выберемся из этого переплёта, хоть и не без потерь. Что до предателей из числа оперативного совета… Думаю, будет лучше, если вы займётесь их поисками самостоятельно, уже после того, как мы вернёмся в Майринк.
— Конечно, — Крамби взял себя в руки, даже нашёл силы для улыбки, — Вы правы, мистер Лайвстоун. Занимайтесь своей работой и выбросите из головы все прочие мысли. Я распоряжусь, чтобы вас не беспокоили по пустякам. О, кстати, едва не забыл…
— Да?
— Бумаги, которые я вам дал. Вы уже подписали их?
— Бумаги? Что ещё за…
Приказ, вспомнил он двумя секундами позже. Приказ о моём назначении на должность. Крамби вручил его мне во время ужина, но у меня не было времени не только подписать его, но и вспомнить о его существовании.
— Ах да, бумаги, — Лэйд хлопнул себя по лбу, — Они при мне. Но я сомневаюсь, что нам стоит тратить время, чтобы…
— Как раз напротив. Мне кажется, будет лучше, если вы подпишете приказ прямо сейчас. Покончим с формальностями за пять секунд.
Лэйд уставился на него, надеясь, что изумлённая гримаса не очень жутко выглядит в свете тускнеющих ламп.
— Сейчас? Вы это всерьёз? Чёрт возьми, кому может быть дело до бумажек, когда здание трещит по швам и в любой миг может растаять в океане нематериального?
Крамби поморщился.
— Я хочу, чтобы ваша работа продвигалась настолько быстро, насколько это возможно. Но тот человек… я имею в виду, человека из моего окружения, который заварил эту кашу. Он может начать мешать вам. Как минимум для того, чтобы его роль не вскрылась.
Лэйд усмехнулся, выпятив вперёд грудь.
— Посмотрим, как у него это удастся. В здании нет оружия, а старый Чабб ещё достаточно крепок, чтобы намять пару затылков.
— Дело не в этом, — с лёгкой досадой произнёс Крамби, — Не в вашей личной безопасности. А в ваших полномочиях. Я распорядился, чтобы все оказывали вам любую померную помощь, но это, в сущности, ничего не значит. С административной точки зрения вы остаётесь наёмным специалистом, даже не входящим в штат. Это значит, что любые ваши приказы и просьбы могут игнорироваться со стороны заговорщиков. Другое дело — если вы будете уполномоченным членом оперативного совета наравне с прочими. Тогда им придётся считаться с вами, принимать всерьёз. Понимаете?
Лэйд понимал. Более того, находил сказанное разумным. Если в окружении Крамби в самом деле существует клика, поставившая целью уничтожить его, сломить её противодействие может быть непросто. Розенберг силён как бык и, что того хуже, хитёр как королевская кобра. Лейтон, кажется, опытный интриган и манипулятор. Коу старается не находиться на виду, но того, что Лэйд уже видел, достаточно, чтобы понять — этот человек определённо опасен. Синклер выглядит скверно, но и его нельзя списывать со счетов. Мисс ван Хольц… Лэйд мысленно чертыхнулся. Довольно и того, что каждый раз при виде мисс ван Хольц у него перехватывает дыхание и тяжелеет под ложечкой.
Любой из них может осложнить его расследование, строя на пути препоны. Любой из них может направить его по ложному пути, сбить с толку, смутить, заставить терять драгоценное время. Но…
Лэйд осторожно похлопал Крамби по плечу.
— Я непременно подпишу эту бумажку. Чуть позже. Когда разделаюсь с работой.
— Но…
— Как мудро заметил мистер Хиггс, у всякой котлеты есть две стороны, оттого при жарке не стоит обделять вниманием ни одну из них. Пусть я сошка без кабинета и привилегий, на данный момент мне будет удобнее оставаться именно в этом качестве качестве. Может, я не в силах отдавать приказов, зато и сам свободен как ветер. И, надо сказать, так мне привычнее всего работать. А теперь прошу меня простить. Вы даже не представляете, какая прорва работы мне предстоит!
Он вышел из кабинета, оставив Крамби беспомощно смотреть ему в спину.
— А кто такой мистер Хиггс, чёрт возьми?
Глава 11
Лэйд никогда не относил себя к людям, которые бегут от работы. Манкировать своими обязанностями позволительно библиотекарю, продавцу патефонных игл или даже архиепископу, но только не хозяину лавки из Миддлдэка. Если на твоём попечении находится бакалейная лавка, можно быть уверенным, что работы тебе хватит на каждый день, причём с избытком, а попытка сбежать от неё будет так же нелепа, как попытка сбежать от собственных пяток.
Когда-то он надеялся, что самую черновую работу, требующую физических сил, удастся переложить на прочные, как у козлового крана, стальные плечи Диогена, но вынужден был в скором времени оставить эту надежду. Чаще всего такие попытки порождали стократ больше бед и волнений, чем пользы. Старый добрый Дигги хоть и относился к механическому племени автоматонов, никогда не обладал тем холодным машинным рассудком, что выгодно отличал его собратьев, напротив, никогда не упускал возможности продемонстрировать свой вздорный нрав. Мало того, некоторые из товаров, значившихся в прейскуранте бакалейной лавки, производили на его нервную систему самую непредсказуемую реакцию.
Так, Диоген имел обыкновение впадать в ярость при виде французского сыра сорта «валансэ», созерцание ямайского перца пробуждало в его механической душе, порядком проржавевшей и странно устроенной, поэтический дар, а обыкновенные дрожжи отчего-то вгоняли в чёрную меланхолию. Неудивительно, что всякая попытка с помощью Диогена перенести товар в подвал зачастую превращалась в смесь корриды, водевиля и боксёрского матча, по итогам которого большую часть товара приходилось списывать либо откладывать в категорию потерявшего товарный вид.
Неудивительно, что большую часть работы Лэйду приходилось выполнять самому, вооружившись складным метром, кантером, мерным совком и всем запасом крепких словечек, которые были изобретены ещё предками-йоменами, отточены благородными пуританами и наконец доведены до совершенства щедрыми вкраплениями из словаря маори уже здесь, в Новом Бангоре.
Иной раз ему приходилось за день разливать по бутылкам двести галлонов крепкого уксуса, отчего к вечеру он едва способен был открыть слезящиеся глаза. Или, сидя на скамейке, по нескольку часов подряд сортировать смешавшиеся в единое целое макароны — артрит превращал это занятие в настоящую пытку. А уж когда доходило до свечей, масла и артишоков…
Однако у работы в лавке, пусть даже самой утомительной и тяжёлой, есть немаловажное достоинство — один лишь ты отмеряешь её предел. Закончив с тем, что было намечено на день, можно со спокойной душой запереть лавку на замок и, даже не проверяя дневную выручку, зная, что всё до последней цифры записано в гроссбухи аккуратной рукой Сэнди, направить стопы через дорогу, в «Глупую Утку», где давно уже собрался Хейвуд-Трест в полном составе, где гремят кружки, льётся рекой фальшивое «индийское светлое», а уж шуточки гремят так, что можно вообразить, будто адмирал Бичем-Сеймур вновь принялся бомбардировать злосчастную Александрию[146].
Сейчас он был лишён такой возможности.