Явился. Всё-таки явился, хоть и не сразу.
Рука Лэйда мгновенно скользнула в карман, нащупав там единственное его оружие. Оно выглядело столь жалким, что даже не хотелось доставать его, но другого в его распоряжении не было. Нож для бумаг с латунным лезвием, на котором Лэйд при помощи гвоздя изобразил несколько маорийских морфем и кроссарианских сигилов. Жалкое оружие, не способное причинить существенного вреда даже самым слабейшим тварям, обитающим в тёмных подворотнях Нового Бангора. Однако оно вселяло в него толику уверенности, а именно уверенности в последнее время ему ощутимо не доставало.
— Стой на месте, — предупредил он, тянясь за фонарём, — Иначе…
Лэйд едва не взвыл от неожиданности, когда тень, шевельнув своим гибким чернильным отростком, вдруг обрушила на него поток нестерпимо белого света, и такой яркий, что глаза, казалось, вскипели в глазницах.
— Дьявол!
Лэйд попытался прикрыться рукой и попятился, спотыкаясь о предметы мебели, выставив перед собой руку с ножом. Слёзы кипели в глазах, казалось, высыхая ещё до того, как упасть на пол. Он всё-таки позволил захватить себя врасплох и теперь поплатится за это…
— Мистер Лайвстоун?
Ого. Демон не только соизволил воплотиться в физическом теле, но и обратился к нему по имени? Неплохое начало для затянувшихся переговоров. Если только в следующий миг он не разорвёт зазевавшегося переговорщика и не разорвёт в клочья, оставив ещё меньше, чем он оставил от несчастной мыши…
Лэйд стиснул нож для бумаг так, что едва не переломил своё жалкое оружие надвое.
— Не подходи, — приказал он, — Иначе быстро пожалеешь!
К его удивлению демон не попытался устремиться в атаку. Напротив, погасил свой страшный ослепительный взор, едва не ослепивший Лэйда.
— Я и не вздумал подходить, мистер Лайвстоун. Но это мой кабинет!
Лэйд едва не расхохотался. Выбирая подходящее помещение, он меньше всего внимания обращал на никелированные таблички. Неудивительно, что здешняя мебель показалась ему удивительно роскошной даже по меркам «Биржевой компании Крамби», а высота потолков приятно удивила.
— Что ж, в таком случае приношу свои извинения, мистер Розенберг. Я взял на себя смелость ненадолго занять его — по служебной надобности, разумеется — но уже вполне закончил.
Лэйд ещё не видел громоздкой фигуры главного финансиста — слёзы немилосердно катились из глаз — но отчётливо услышал негромкое позвякивание. Должно быть, мистер Розенберг пальцем привычно поправил очки на носу.
— Это… Это у вас нож, мистер Лайвстоун? Что вы намеревались с ним делать?
— Разумеется, предложить вам кусок хлеба с вареньем, — буркнул Лэйд, вытирая глаза рукавом пиджака и пряча своё импровизированное оружие, — Это у вас фонарь?
— Да, гальванический. Мистер Коу распорядился раздать их всем и я счёл себя обязанным захватить и вам. Держите. В потёмках здесь немудрено свернуть шею.
Лэйд с благодарностью принял фонарь. Хорошая вещица. Похожий на дубинку прочный корпус, надёжные бронзовые ободки, предохраняющие линзу… Всё лучше, чем разгуливать по дому со свечой, точно подгулявший лунатик.
Розенберг принюхался.
— Пахнет палёным. Вы что тут, курили? Я не разрешаю здесь курить. Только не в кабинете!
Лэйд только хмыкнул, поблагодарив судьбу за то, что в комнате царит темнота. Если бы начальник операционного отдела обнаружил все художества, оставленные Лэйдом на обоях и полу его кабинета — жутковатые изображения, каббалистические схемы и глифы, нанесённые сажей, кровью и водой, его, надо думать, хватил бы удар.
— Моя профессия иногда сопровождается неприятными запахами. И поверьте, тот, который вы обоняете, не худший из них. В любом случае, я уже собирался уходить.
Он в самом деле вышел бы, кабы не сам мистер Розенберг, замерший в дверном проёме. Обойти фигуру столь внушительных габаритов было не проще, чем разминуться с грузовым локомобилем в тесном переулке.
Розенберг пожевал губами.
— Не обращайте внимания. У меня скверное настроение и я не знаю, на ком его сорвать. Есть успехи?
Свой фонарь он расположил на столе таким образом, чтобы не слепить никого из них. Свет был ярким, но узко направленным, отчего кабинет казался лужей чёрной смолы, из которой лишь проступают контуры обстановки.
Лэйд вздохнул.
— Не настолько значительные, чтобы я спешил о них сообщить.
Розенберг задумчиво кивнул.
— Да, я так и думал. Благодарю.
Пожалуй, в его грубом облике учёной гориллы, которая, на потеху публике, научилась носить очки, было нечто примечательное, подумал Лэйд. Может, из-за взгляда. Холодный, бесстрастный, приглушённый немного блеском очков, он в то же время зачастую выглядел смущённым, когда мистер Розенберг встречался с кем-то взглядом. В нём не ощущалось того самодовольства, который нередко рождает в людях сильный разум, осознающий своё превосходство над окружающими. Напротив, он выглядел… Неловким, подумал Лэйд.
— Всё ещё не знаете, кто нас похитил?
— Ни малейшего представления на этот счёт, — подтвердил Лэйд, — Но я всё ещё не теряю надежды отыскать его визитную карточку. Демон он или нет, надо оставаться джентльменом в любой ситуации, не правда ли?
Розенберг тяжело вздохнул. Шутку Лэйда он принял неохотно, как придирчивый кассир принимает из рук мальчишки подозрительный, мятый, много лет бывший в обороте пенни. Всем своим видом демонстрируя, что делает тому немалое одолжение.
— Лучше бы вам поспешить.
— Простите?
— Запах, — Розенберг помахал перед лицом тяжёлой ладонью, взмахом которой, пожалуй, можно было убить не только москита, но и не очень крупного орла, — Некоторые его не замечают, но у меня развитое обоняние, я отчётливо ощущаю, что запах делается хуже, особенно на нижних этажах.
— Возможно, лазарет внизу, — предположил Лэйд, — Миазмы от ран исключительно скверно пахнут.
— Возможно, — согласился Розенберг, поправляя очки на носу, — Чего ещё ожидать, когда не работает ни вентиляция, ни водопровод… Впрочем, неважно. Вот, держите.
Лэйд обнаружил, что Розенберг протягивает ему папку для бумаг, и весьма пухлую.
— Что это?
Начальник финансового отдела усмехнулся.
— То, что, надеюсь, поможет вам в работе.
Папка, принятая Лэйдом, оказалась увесистой, как «Ярмарка тщеславия» Теккерея. Она содержала в себе множество листов бумаги, некоторые из которых были машинописными, вмещающими в себе великое множество строк и цифр, другие же, написанные от руки, выглядели весьма старомодно. Пытаясь разобрать их содержание в свете фонаря, Лэйд безо всякой пользы потратил ещё минуту или две из своего небогатого запаса.
— Что это такое? — осведомился он наконец, — Налоговые отчёты? Претензионные рекламации? Расходы вашей конторы на канцелярские кнопки за последние сорок лет?
Розенберг покачал головой.
— Все данные о здании, которые мне удалось найти. С момента его возведения и по сегодняшний день. Точнее, по тот день, когда неведомый сквоттер[148] умыкнул его в пучину пространства и времени заодно со всем мелким мусором, что в нём содержался, включая нас с вами. Вы, кажется, проявляли интерес к истории дома?
Лэйд встрепенулся.
— Что же вы сразу не сказали? Ещё как проявлял, чёрт возьми!
Розенберг вяло улыбнулся. Как и многих людей, не привыкших и не умевших улыбаться, улыбка не красила его, напротив, выглядела сухой, неестественной. Но Лэйд был благодарен ему хотя бы за эту попытку.
Бумаг в папке оказалось чертовски много. Пытаясь разобраться в них при свете фонаря, Лэйд с ужасом понял, что задача ему не по зубам. Господи, у него, пожалуй, уйдёт часа два или три только лишь для того, чтобы разобрать, что к чему. Возможно, если Крамби выделит ему дюжину клерков и каждый из них начнёт вчитываться в свою часть…
Розенберг склонил голову.
— Могу сэкономить вам время, — предложил он, — Я взял на себя смелость изучить эти бумаги, пока вы… работали. И могу сообщить краткое resume[149], как говорят французы, если вам интересно. По счастью, я обладаю хорошей памятью, так что многие детали готов повторить с известной точностью.
Лэйд заколебался. Общество Розенберга не доставляло ему удовольствия. Будучи одарён от природы мощным аналитическим умом, этот человек, казалось, в то же время обладал способностью нагнетать напряжение одним только своим присутствием, заставляя всех окружающих ощущать себя неловко. Кажется, он даже находил некоторое удовольствие в том, чтобы смущать людей, имевших неосторожность разделить его общество, подавляя их силой своего интеллекта.
С другой стороны… Лэйд мысленно усмехнулся. Можно подумать, перед его дверью выстроилась очередь жаждущих услужить помощников!
— Прошу вас, мистер Розенберг. Буду рад прибегнуть к вашей помощи.
Розенберг кашлянул, привычно и быстро раскладывая бумаги на письменном столе. Удивительно, как ловко его руки с грубыми пальцами обращались с листами, тасуя их почти беззвучно и перемещая едва уловимыми движениями. Ни дать, ни взять, раскладывали большой и сложный пасьянс.
— Итак… Предупреждаю, это не самая быстрая история. Здание, которое мы фамильярно именуем Конторой, сменило много владельцев и вывесок. Полагаю, вы удивитесь, в каком только качестве ему ни приходилось выступать. Итак… Возведено оно было в тысяча восемьсот втором году. Проект был разработан королевским архитектором сэром Аррисоном Дадлингтоном в стиле коллегиальной готики. Если не ошибаюсь, в ту пору этот стиль как раз набирал популярность в Европе… Кхм. Здание имеет три этажа и общую площадь в половину акра. Уже позже, в шестьдесят втором году, один из учеников Джорджа Фоулера Джонса[150] перестроил здание в стиле шотландских баронов, подражая, по всей видимости, замку Оливер, что в графстве Лимерик, Ирландия. С тех пор оно пережило ещё три капитальных ремонта, но уже без перестройки, лишь менялись иногда стены, да ещё сняты в семьдесят пятом две малые башни…