И в самом деле, подумал Лэйд, чего я ожидал? Что под покровом ночи клерки мистера Крамби, облачившись в хламиды, кромсают ритуальными ножами беззащитные тела? Что здешние подвалы набиты не прошлогодними финансовыми отчётами, а кроссарианской сакральной утварью? Что оперативный совет вместо протокольных совещаний справляет чёрные мессы?..
Нелепо. Глупо. Но он должен был попытаться.
— В таком случае, это всё, — устало обронил Лэйд, — Благодарю, что ответили на мои вопросы, мистер Розенберг. И позвольте мне откланяться, я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
Розенберг склонил голову, разглядывая его поверх очков.
— Так и уйдёте, мистер Лайвстоун? Не задав самого главного вопроса?
— Простите?
Розенберг смотрел на него без улыбки, но теперь за лунным блеском его стёкол Лэйд заметил глаза. Тёмные, внимательные, устремлённые на него так же безошибочно, как стрелка компаса устремлена на магнитный полюс земли.
— Я похож на идиота, мистер Лайвстоун?
— Я не…
— За прошлый год я заработал для «Биржевой компании Олдридж и Крамби» без малого три миллиона фунтов. «Фолкс и Данхилл» предлагают мне должность управляющего в их предприятии с жалованием сто пятьдесят тысяч фунтов в год. Вы думаете, я идиот?
Лэйду вдруг захотелось вновь ощутить пальцами лезвие ножа для бумаг. Осторожно достать его из кармана — просто на всякий случай. Розенберг не делал угрожающих действий, более того, стоял неподвижно, как каменное изваяние, однако Лэйд вдруг отчётливо ощутил исходящий от него… Холод? Угрозу? Ещё какое-то излучение, для определения характера которого человеческое тело не вооружено нужными датчиками и антеннами?
— Я не считаю вас идиотом, мистер Розенберг, — осторожно ответил Лэйд, пытаясь понять, в какую сторону кренится разговор, — Совершенно определённо, не считаю.
— Это хорошо, — тот кивнул, — Потому что я не идиот. И я прекрасно понимаю, что именно вы ищете на самом деле. И о чём говорили с Крамби.
Лэйд ощутил нехорошую сухость во рту. Такая бывает, если съесть лакричную пастилку натощак. Вот только он был уверен, что на протяжении нескольких часов в его рту было пусто.
— Я…
— Вы думаете, это один из нас, так ведь? — Розенберг тяжело вздохнул. Грудная клетка у него была на зависть горилле и даже страшно было представить, сколько галлонов воздуха туда вливается при каждом вздохе, — Например, я? И именно поэтому решили обыскать мой кабинет. Как результаты, мистер Лайвстоун? Нашли что-то примечательное? Контракт с демоном, подписанный моей кровью, к примеру? Ритуальный кинжал? Может, что-нибудь в этом роде?
Розенберг сделал шаг по направлению к Лэйду. Короткий и удивительно мягкий для человека его габаритов и веса. Даже ловкий.
Удивительно, что человек, от природы награждённый подобной конституцией, умеет двигаться так естественно и легко, отстранённо подумал Лэйд. И ведь это не мешок с требухой, это было плотно сбитое тело профессионального борца, способное, пожалуй, раздавить противника, точно тучную, невесть что вообразившую о себе, мошку.
Он может сломать мне шею, подумал Лэйд. Зажать в углу, навалиться всем телом, взять рукой за гортань… Даже если бравые ополченцы Коу услышат мой крик, они попросту не успеют заявиться сюда. Если вообще захотят. Начальник финансового отдела — второй человек после Крамби, едва ли кто-то осмелиться ворваться в его кабинет, даже если оттуда донесётся сдавленный крик пойманного воришки, выдававшего себя за демонолога…
Ему показалось, он услышал треск, с которым его шея лопается, но оказалось, это был скрип половицы под ногой Розенберга.
— Значит, вы полагаете, мистер Лайвстоун, будто один из нас впустил демона внутрь? Дал разделаться с Кольриджем? И утащить всех нас в Геенну Адскую?
Лэйду стоило большого труда остаться на месте. Не попятиться к столу, пытаясь использовать его в качестве укрытия, не устремиться к двери. Не вытащить из кармана нож для бумаг, испещрённый бессмысленными и странными письменами.
Когда ты заперт внутри демона, попытка бегства — самый бессмысленный акт из всех возможных.
— Да. Вполне допускаю это. А вы?
Розенберг опустил голову, вперив в него тяжёлый взгляд. Будь этот взгляд хотя бы на пару фунтов тяжелее, он вбил бы Лэйда в пол, как тяжёлый молот вбивает железный гвоздь.
— Допускаю ли я что-то подобное? Нет, мистер Лайвстоун. Не просто допускаю. Я почти уверен в этом.
Мне нужен отдых, подумал Лэйд. Возможность сесть в удобное кресло, вытянуть ноги, закрыть глаза и провести в таком виде часок-другой. Может, выпить пару пинт хорошего вина. Выкурить трубку. Снять наконец чёртовы туфли. Мне нужно…
— Вина? — резко спросил Розенберг, протягивая руку к шкафу, — Мне надо чем-то промочить глотку. Чёрт, скоро вино здесь сделается роскошью…
— В буфетной полно вина, — осторожно заметил Лэйд, — Если вам…
Розенберг мотнул головой.
— Испортилось. Этот идиот Кольридж неправильно его хранил. Я обнаружил четыре бутылки, содержимое которых превратилось чёрт знает во что. Ах, вот она… «Шато-Лафит». Я купил себе бутылочку ещё в те времена, когда едва мог себе его позволить. И пью только по торжественным случаям. Последний раз это было неделю назад — когда скончался мистер Олдридж. И вот сейчас…
Он откупорил винную бутыль, изящно налил в бокал и с удовольствием сделал глоток.
— Другое дело. Итак, мистер Лайвстоун, вы в самом деле думаете, что кто-то помогал демону? Кто-то изнутри? Кто-то из ближайшего круга его подручных? Ну же, смелее. Надеюсь, моё присутствие не угнетает ход вашей мысли. Скажите начистоту, на кого бы вы поставили? Мисс ван Хольц? Лейтон? Синклер? Может, я? Не смущайтесь, я всю жизнь работаю на бирже, мне бы просто хотелось знать свои шансы.
— Должно быть, вы приняли меня за кого-то другого, мистер Розенберг, — заметил Лэйд, — За устроителя тотализатора или вроде того.
Розенберг негромко рассмеялся, салютуя ему бокалом.
— Не беспокойтесь. Если бы я хотел навредить вам, я бы уже это сделал, — он зачем-то похлопал по ящику своего письменного стола, — Но вот со всеми другими советую держаться настороже. Знаете, что в первую очередь ценится в нашем деле?
— Ум? — предположил Лэйд.
Розенберг осклабился. Резкий свет гальванического фонарья, бьющий снизу вверх, в этот миг придал его грубому лицу воистину устрашающие черты.
— Если бы так, газеты печатали бы на первых полосах портреты профессоров математики, а не финансовых дельцов! Нет, не ум, мистер Лайвстоун. Нечто другое. Нюх.
Лэйд усмехнулся, но так, чтобы Розенберг не увидел его лица.
Иронично. Его собственный нюх, хвалёный нюх Бангорского Тигра, в последнее время изменил ему. Если раньше он направлял его, позволяя лавировать в невидимых волнах и течениях, избегая ловушек, то сейчас, кажется, пропал вовсе, не указывая даже направления. Забавно, что Розенберг сам заговорил об этом.
— Да, представьте себе, обычный нюх, — Не каждый из окружения Крамби может похвастать тем, что заработал три миллиона за год, но, уверяю вас, каждый из них обладает превосходным нюхом, хоть и по-разному устроенным. Иначе на такой должности не удержаться. Они все сообразили, о чём вы шептались с Крамби. Кто-то раньше, кто-то позже, но конечно же догадались. Это означает… Вы уже видели кого-то из них с тех пор?
Лэйд покачал головой. С тех пор, как он покинул импровизированный штаб, работа поглотила его без остатка, не оставив времени на какие бы то ни было дипломатические или политические ходы. Он и не думал о них, пока не…
— Нет. Не видел.
Розенберг покатал вино во рту.
— Значит, я успел первым, но и только. Не сомневайтесь, мистер Лайвстоун, каждый из них непременно найдёт возможность побеседовать с вами. Как минимум, чтобы прощупать почву и убедиться, что дело не оборачивается против него. Как максимум… Чтобы заручиться вашей помощью, сделавшись вашим союзником. Перетащить на свою сторону. Только не делайте вид, будто не знаете, как устроены внутренности всякой большой компании. Это паутина, мистер Лайвстоун. Паутина, состоящая из бесчисленного множества пактов, союзов, договорённостей и конвенций. Эти люди могут весело ужинать за одним столом, подкладывая друг другу на тарелки самые вкусные куски, но у каждого из них под салфеткой лежит на коленях отравленный кинжал или револьвер. «Биржевая компания Олдриджа» не исключение. Пока мистер Олдридж был жив, ему удавалось поддерживать порядок, не давая паутине разрастаться, но сейчас… Интересно, кто из них первым за вас возьмётся. Я бы поставил на Лейтона, пожалуй.
— Вы думаете, это он? — быстро спросил Лэйд, — Лейтон?
Розенберг отставил бокал с вином и покачал головой.
— Лейтон может показаться напыщенным снобом, но к нему не стоит поворачиваться спиной. Знаете поговорку «Любопытство сгубило кошку»? Любопытство Лейтона может погубить всех котов на континенте, но до сих пор ему неизменно удавалось оборачивать его в свою пользу. Однако сговор с демоном?.. Лейтон трусоват для этого.
— Тогда кто? Мистер Коу?
— Всего лишь цепной пёс на поводке у Крамби. Опасен, но лишён воображения. Такие вцепляются в глотку, но не вступают в союзы.
— Синклер?
— Сопляк, обеспокоенный чужим одобрением. Если он когда-нибудь заключит договор с демоном, ему стоит попросить у него хоть толику характера.
Лэйд ощутил, что его голосовым связкам пришлось приложить определённое усилие, чтобы следующий вопрос, сделавшись членораздельным, смог покинуть язык.
— Мисс ван Хольц?
Судя по тому, как усмехнулся Розенберг, похожий в этот момент и на огромную гаргулью и на сатира, это секундное замешательство не было оставлено им незамеченным.
— О, вы удивитесь, сколько булавок в этой милой тряпичной куколке, мистер Лайвстоун. Булавок, бритвенных лезвий и ядовитых игл. Но… нет. Едва ли. Не её почерк.
Лэйд ощутил усталость. Будто и в самом деле последние десять минут не беседовал, спокойно расположившись в кабинете, а балансировал на растянутой в пустоте паутине, ощущая зловещие колебания её нитей.