— Боюсь, это невозможно устроить.
Лэйд приподнял бровь.
— Вот как? Отчего? У него столь плотный график? Нет проблем, пусть назовёт время и старый Чабб сам явится к нему. Ему в достаточной степени удалось растравить моё любопытство, так что я, так уж быть, потрачу час времени и пять пенсов на кэб.
Крамби вздохнул. Это не был вздох удовлетворения, скорее, короткий и резкий вздох вроде того, что делают ныряльщики-полли, прежде чем уйти под воду, на непроницаемую для света глубину.
— Вы правы, мистер Лайвстоун. Я в самом деле имею крайне смутное представление о том, чем именно вы занимаетесь, но всего вашего искусства не хватит, чтобы устроить эту встречу
В прошлый вторник мистер Олдридж трагически скончался.
Глава 2
Лэйд ощутил в горле некоторую сухость. Так бывает в тропическом климате, когда термометр с самого утра показывает шестьдесят градусов и больше, а жара сгущается настолько, что городские улицы превращаются в тягучие реки зноя, заточённые в каменные русла. Сейчас бы бутылочку прохладного лимонада, а ещё лучше — пинту «индийского светлого», что подают через дорогу в «Глупой Утке»…
Лэйд побарабанил пальцами по столу. Никчёмное движение, ничуть не облегчающее мыслительного процесса, но выдающее нервозность собеседнику.
— Теперь я и верно вспомнил, — пробормотал он, ощущая неловкость, ещё более колючую, чем сухость в горле, — Вспомнил, где видел эту фамилию. В разделе некрологов. «Серебряный Рупор» писал, что неделю назад какой-то банкир выпал с балкона гостиницы где-то в Редруфе. Я даже не обратил внимания, признаться, банкиры иногда выделывают такие фокусы, это в их духе. Так значит, это и был… кхм.
Крамби скорбно опустил глаза.
— Да. Это был мистер Олдридж. Мой компаньон. Не банкир. Финансист, основатель и совладелец «Биржевой компании Олдридж и Крамби». Он выпал с пятого этажа гостиницы «Восточный Бриз». Разбился насмерть.
Лэйд никогда не считал себя человеком, одарённым развитым чувством такта. Миддлдэк — хорошее местечко, в меру шумное, в меру разбитное, со своим жовиальным вкусом, зачастую даже чересчур прямолинейным и простым. И сложные формулы выражения участия здесь имеют не большее хождение, чем голландские гульдены или данцигские таллеры. Будь на его месте умница Сэнди, она мгновенно нашлась бы, что сказать в этой ситуации, но тигры по своей природе — не самые тактичные существа…
— Мне… кхм. Жаль, — пробормотал Лэйд, в самом деле испытывая некоторую неловкость, — Хоть я, как уже говорил, не имел удовольствия быть знакомым с вашим компаньоном, это весьма… кхм… прискорбно.
Крамби сдержанно кивнул, принимая соболезнования, как и подобает воспитанному юноше.
— Мистер Олдридж был великим человеком. По-настоящему великим. Может, не таким, как Томас Грешем[9] и Самсон Гидеон[10], но он многое сделал для Нового Бангора, занимаясь своим делом. Многие считали его настоящим кудесником в этой сфере и я был бесконечно горд быть его компаньоном на протяжении почти семи лет. Он заслужил каждую йоту того уважения, которым пользовался.
— Уверен, рано или поздно Новый Бангор почтит его заслуги подходящим памятником, — пробормотал Лэйд, — И он разбавит собой армию медных поэтов и адмиралов, оккупировавшую остров… Виноват, я совсем не разбираюсь в биржевом деле и не считаю нужным изображать обратное. Я читал некролог, но, признаться, не обратил внимания на детали. Этот случай… это падение, кажется, было названо несчастным случаем?
— Да. По крайней мере, полиция пришла именно к такому выводу. Мистеру Олдриджу было за шестьдесят, тропический климат порядком истощил его здоровье. Последние годы он страдал головокружениями, с трудом передвигался и часто испытывал слабость. Кроме того, его мучили провалы в памяти и приступы мигрени. Компания выплатила небольшое состояние лучшим врачам Нового Бангора, но ни один из них не мог ему помочь. Я знаю об этом, потому что сам оплачивал счета, но… Никто из них был не в силах ему помочь. Последние два года его состояние постоянно ухудшалось. Он с трудом держал в руках перо, жаловался на боли, иногда выглядел совершенно потерянным, дезориентированным.
— Вот почему он отошёл от дел? — поймав удивлённый взгляд Крамби, Лэйд постучал пальцем по столу на том месте, где некогда лежало письмо, — По состоянию здоровья?
Крамби неохотно кивнул.
— Да. Не хотел, чтобы его, человека, сотрясавшего биржевые рынки и ворочавшего миллионами фунтов, видели таким — слабым, подавленным, не способным даже перемножить в уме простейшие числа, трясущимся от слабости. Бедный, бедный мистер Олдридж. Он хотел, чтоб его помнили капитаном корабля, а не дряхлым стариком. Потому и отошёл от дел два года назад, оставив мне штурвал.
— Он служил во флоте? Все эти метафоры — наша шхуна, штурвал, команда…
Крамби улыбнулся.
— Нет. Насколько мне известно, нет. Он и в море-то никогда не выходил, даже на прогулочной яхте, которую мы как-то арендовали для пикника. Утверждал, что у него отчаянная морская болезнь. А все эти сравнения… Он всегда утверждал, что биржевой рынок сродни морю. Иногда он спокоен, иногда штормит, но человек, который желает в нём разбираться, должен обращать внимание не на волны, которые вздымаются на поверхности, а на течения, что прячутся на дне. Именно течения определяют царящие в водоёме законы, несут жизнь или погибель, разорение или достаток. Это была мудрая мысль. С его лёгкой руки мы именовали наше предприятие кораблём, себя — его командой, а его…
— Капитаном. Благодарю, уже понял.
— У него было на это право. Компания всегда была детищем, его кораблём, который он построил собственноручно, вплоть до последней килевой доски. «Биржевая компания Олдриджа». Приставку «Крамби» она обрела лишь семь лет тому назад. Я знал, что мистер Олдридж оказал мне честь, позволив ступить на палубу, но в глубине души всегда помнил — это его корабль. Вот почему когда он… когда…
Только слёз тут не хватало, сердито подумал Лэйд, глядя по бледному лицу Крамби проходят беззвучные судороги, заставляющие его кривиться. Но Крамби не заплакал. Стиснул зубы, несколько раз глубоко вздохнул и поднял на Лэйда глаза — покрасневшие от бессоницы, но совершенно сухие.
— Слуга мистера Олдриджа сказал, в тот день он выпил двойную порцию вина за обедом, после чего отправился на открытую веранду своего номера, чтоб прогуляться по своей обычной привычке. Должно быть, на него накатил приступ слабости, он споткнулся и не смог удержать равновесия.
— Вот почему я предпочитаю благословенный Миддлдэк, — пробормотал Лэйд, — Здесь сложно найти здание достаточно высокое, чтобы, сверзившись с него, сломать себе шею. Слугу, конечно, допросили?
Крамби кивнул.
— Госсворт. Его слугу звали Госсворт. Он не отличается большим умом и тоже немолод, но он преданно служил мистеру Олдриджу многие годы и сомневаться в его искренности не приходится. После обеда Госсворт отправился по своим делам, а когда вернулся, обнаружил, что мистер Олдридж… он… лежит на мостовой и…
Лэйд поморщился.
— Можете обойтись без деталей, мне скоро обедать, — пробормотал он, — Я догадываюсь, как выглядит человеческое тело, пролетевшее пять этажей. Значит, у полиции не возникло никаких подозрений на этот счёт?
— Нет. Совершенно никаких.
— Что ж, тогда не вижу повода беспокоиться на этот счёт. Наших «бобби» сложно заподозрить в большом уме, зато они упорны как стая фокстерьеров и обладают отличным нюхом на вещи такого рода. Если они предположили несчастный случай, вполне вероятно, так оно и было. А у Канцелярии? У Канцелярии не возникло вопросов по этому случаю?
В этот раз Крамби отчётливо вздрогнул. Как и полагается здравомыслящему молодому человеку, наделённому разумом.
— Нет, — пробормотал он, — Насколько мне известно, нет.
— Что ж… — Лэйд, отдуваясь, поднялся на ноги, — Чертовски досадно, что я не имел удовольствия знать мистера Олдриджа при жизни, наверняка мы нашли бы, о чём поболтать. Соболезную вашей утрате мистер Крамби и желаю сохранять присутствие духа.
Крамби недоверчиво уставился на него.
— Вы…
— Надеюсь, вы в достаточной степени одарены актёрским талантом, чтобы изобразить безудержную скорбь, когда мисс Прайс сообщит вам, что никаких следов любимых вами корнишонов в лавке обнаружить не удалось. Пока мы с вами беседовали, бедняжка копалась в пыльных сундуках, чтобы угодить вам — весьма изматывающая работёнка.
Лэйд сделал широкий приглашающий жест к двери. На которой Крамби не отозвался ни одним движением.
— Мистер Олдридж знал вас, — тихо, но настойчиво произнёс он, не поднимая на Лэйда глаз, — Я думал, в память о нём вы…
Ни черта он меня не знал, подумал Лэйд, ощущая тлеющую в глубине души досаду, но бессильный обнаружить её источник. И ни черта не смыслил в том, чем я занимаюсь. Скорее всего, Левиафан, забавляющийся случайностями как старый шулер карточными фокусами, просто подбросил моё имя выживающему из ума старику — просто чтоб позабавиться над ним. Или надо мной. Или над нами обоими. Как бы то ни было, я ещё не сошёл с ума, чтоб принимать с его поля такой пасс. Слишком хорошо знаю, чем кончаются такие приглашения к игре.
— Он не знал меня, — тихо, но внушительно произнёс Лэйд, глядя в глаза Крамби, — Ручаюсь за это. Просто слышал где-то про Бангорского Тигра, совершенно не представляя, какими вещами он занимается и в чём состоит суть его услуг. Возможно, это имя он услышал от кого-то из своих приятелей-банкиров, баловавшихся по молодости оккультными фокусами. Или купил эту информацию в кроссарианских кругах, в которые был вхож. Знаете, течения порой зло подшучивают над потерпевшими кораблекрушение, отправляя их бутылки с призывом о помощи совсем не к тем берегам…
Крамби поднял на него глаза.
— Это не имеет значения. Даже если мистер Олдридж и не знал вас, но он по какой-то причине доверял вам, и мне этого достаточно. А он никогда не ошибался в своих прогнозах — за все семь лет, что мы с ним работали. Я уверен, что не ошибся и в этот. Я не уйду, пока не заручусь вашей помощью, мистер Лайвстоун.