я этого мне придётся наблюдать, как ты умираешь.
— Мне… нехорошо, — Синклер с трудом вытолкнул из глотки эти слова. И так не пышущий силой, он слабел так быстро, что делалось ясно, долго он в сознании не удержится, — Меня чертовски знобит. Точно что-то скользит под кожей. Да, это запах фенхеля, теперь узнаю…
Начался бред. Ещё хуже. Но, может, в состоянии помутнённого сознания он расскажет что-то, чего не рассказал бы в обычном?
— Что было в шкатулке? Шкатулка из сейфа с личными вещами Олдриджа. Ну?
— Немного денег, — пробормотал Синклер, — Два шиллинга, одиннадцать пенсов. Несколько старых марок… Фотокарточка самого мистера Олдриджа… Блокнот с записями. Запонки.
Мысль Лэйда лихорадочно заёрзала. Точно старый неуклюжий джентльмен, пытающийся приспособиться к непривычному для него и слишком тесному костюму.
— Блокнот? — нетерпеливо спросил он, борясь с желанием похлопать Синклера по щекам, — Что в нём было?
— Мы… не смогли понять. Какой-то… шифр. Бессмыслица. Иероглифы. Может, биржевые котировки или… Не знаю.
— Где он? Что с ним сталось?
— У мистера Крамби, — голос Синклера напоминал даже не дуновение ветра, а заблудившийся в доме слабый сквозняк, — Все эти вещи не значились в завещании, нам пришлось… мы решили… мы…
— Да?
— Мы разделили их между собой. Блокнот… достался мистеру Крамби.
— А вам? — жадно спросил Лйэд, — Что досталось вам?
— Марки, — Синклер рассмеялся так тихо, что его лёгкие, кажется, едва трепыхнулись, — Продал их за шесть шиллингов в Шипси… Были весьма редкие. Фотокарточка… досталась мистеру… Розенбергу. Он поставил её на… своём столе. А запонки…
— Кто их взял?
— Самые обычные… запонки. Не серебро, не золото, просто… Наверно, медь…
— Ну? У кого они? У Лейтона? У Коу? У мисс ван Хольц?
— Я… я не помню. Кто-то… наверно… кто-то взял их, но я… я…
Лэйд растерянно оглянул, ища какой-то предмет вроде ложки, чтобы можно было засунуть Синклеру между зубов — те лязгали так, что в любой миг могли превратить попавший между ними язык в окровавленную тряпку. Но кругом была только сдвинутая канцелярская мебель и бесчисленное множество бумажных папок.
Лэйд уже собирался было вскочить, чтобы крикнуть помощь, но это уже не понадобилось. Спустя несколько страшных секунд, в течении которых ему казалось, будто тело Синклера набито бьющимися угрями, всё уже было конечено. Возбуждение, сотрясавшее спазмами и судорогами тщедушное тело Синклера, вдруг спало, а само тело мгновенно обмякло, превратившись в податливый мешок с отрубями.
Жив, с облегчением определил Лэйд, прощупав его странный змеевидный пульс, всё ещё жутким образом скачущий. Просто уснул. Или, точнее, погрузился в глубокий обморок. Видно, запасы тела оказались исчерпаны и мозг счёл за лучшее отправить мистера Синклера на отдых. И пусть.
— Отдыхайте, мистер Синклер, — пробормотал он, устраивая того удобнее в импровизированной и чертовски неудобной койке, — Мы с вами ещё потолкуем, но позже. А пока — отдыхайте.
Глава 13
Обратно он шёл едва ли не вслепую. Фонарь в его руке горел, но вместо того, чтобы освещать дорогу Лэйд без всякой цели полосовал лучом стены, выхватывая из темноты невесть кому выданные грамоты, кабинетные таблички и развешанные по стенам картины.
Лэйд был слишком занят собственными мыслями, чтобы искать обратный путь, а потому по привычке дал ногам волю, позволив самостоятельно выбирать дорогу. Имеющие огромный опыт по части блуждания улочками Нового Бангора, рано или поздно они всё равно принесут его куда нужно.
Знать бы ещё — куда…
В ближайшее окно, подумал Лэйд, ощущая грызущую кости тоску. Сквозь стекло. Чтоб закончить всё в одну минуту, раз и навсегда. По крайней мере, быстро и, надо думать, почти без боли.
Все эти люди, уступающие мне дорогу в коридорах, опасливо косящиеся вслед, перешёптывающиеся друг с другом — все они думают, что я ищу способ их спасти — и уже почти нашёл. Я лгу им, этим людям, как раньше лгал другим. У меня нет ничего, что могло бы их спасти, лишь смутные предположения, никчёмные гипотезы и загнанные глубоко под кожу страхи.
Выстроить бы их всех шеренгой, подумал Лэйд, ощущая глухую собачью злобу, всех этих господ в хороших костюмах с брильянтовыми булавками на галстуках, и объявить — пусть тот, кто это совершил, сделает шаг вперёд. И тут же Коу с расстрельной командой, и…
— Мисс ван Хольц?
Она не вздрогнула, увидев его, как вздрагивали многие другие, стоило его фигуре появиться из темноты. Лишь кивнула ему — и даже этот кивок показался тяжеловесным, натужным. Точно был не рефлекторным движением тела, а вымученным и не до конца освоенным танцевальным приёмом.
— Уже отбываете, мистер Лайвстоун? Выполнили свою работу?
Она спросила это почти равнодушно, так, точно он был водопроводчиком, явившимся чтобы залатать прохудившуюся трубу. Лэйд на миг и ощутил себя водопроводчиком — усталым малым в промасленном комбинезоне, вечно сыром и тяжёлом, с коричневыми от ржавчины руками и ноющими от влажности суставами.
— Нет, — сказал он тихо, — Не выполнил. Но я на верном направлении.
— И это должно меня чертовски обнадёжить? — улыбка мисс ван Хольц не показалась Лэйду миловидной, скорее, жёсткой и жёлчной, — Не так ли?
— Если хотите, могу добавить «абра-кадабра»! Иногда это помогает.
— Ох нет, зачем? Не стоит! Не тратьте своих драгоценных сил! Лучше ступайте наверх и займитесь настоящей работой в компании прочих джентльменов. Соберите какое-нибудь совещание. Создайте долговременную стратегию венчурных вложений. Потравите анекдоты и вспомните пару-другую подходящих историй из прошлого! Ведите себя как обычно, не утруждайтесь! А мы с девочками уж как-нибудь справимся! Нам не привыкать подчищать за вами дерьмо!
Женская злость — особая категория ядов, настолько опасная, что Лэйд предпочитал не прикасаться к этой материи даже имея под рукой полное защитное снаряжение.
— О, вы ещё здесь? — она изобразила удивление не очень талантливо, но вполне доходчиво, — Чего вы стоите, мистер Лайвстоун? Или ждёте, что я как полагается радушной хозяйке, приглашу вас войти?
— Отчего бы и нет? — он улыбнулся ей самой наглой из своих улыбок, из числа тех, которые обычно держал под замком, — Вечер, кажется, ещё не поздний, погода прекрасная, а я с удовольствием выпил бы чашечку чая в вашей компании.
— Можете посдирать повязки с гноящихся ран в моей компании, — резко отозвалась она, — Подышать запахом несвежей крови и вправить пару сломанных костей. Простите, если это отличается от ваших представлений о приятном романтическом вечере, но именно так я в последнее время провожу свой досуг! Чёрт, да не стойте вы столбом, мешаете ходить… Заходите, чтоб вас!
Комнатушка показалась Лэйду маленькой после гулкого архивного зала, но не такой уж тесной. Пожалуй, размером с половину его собственного кабинета. Чтобы научиться располагаться здесь с комфортом, требовалось поступиться многими требованиями души и человеческой анатомии, но мисс ван Хольц, кажется, успела здесь обвыкнуться.
— На чай можете не рассчитывать, — пробормотала она, наблюдая за тем, как Лэйд неловко протискивается внутрь, — У меня его нет. Чёрт, у меня нет даже воды, а каждую унцию вина приходится вымаливать у Лейтона едва ли не на коленях… Иранда!
Одна из девушек за спиной Лэйда испуганно вскрикнула.
— Иранда, ты опять спишь на ходу? Мистер Пинш мучается от жара и всё ещё ждёт, чтоб ты сменила ему повязку на ноге! Если ты не очень занята, внеси, пожалуйста, это в своё расписание на этой неделе!
— Я… Простите, мисс ван Хольц. Я на минуточку… Уже иду.
Мисс ван Хольц тяжело выдохнула.
— Пустоголовая дура… — пробормотала она вполголоса, когда испуганная подопечная выпорхнула наружу, — Они все здесь пустоголовые дуры. Личики как у куколок, голоса как у ангелов, вот только вместо мозгов… Взять хотя бы эту дурочку Иранду. Она была самой ленивой и необязательной секретаршей из всех, что я видела. Так и норовила задремать на своём месте или задуматься о чём-то, да так, что над ухом из ружья стрелять можно. Мы даже меж себя прозвали её Галатеей[169]. И вот пожалуйста, даже здесь она засыпает на каждом шагу. Или Мелия. Человека с её представлениями о чистоплотности нельзя попускать к больным, где требуется хоть какая-то гигиена. А уж наша дорогая мисс Киннэрд!.. Впрочем, уж она-то, бедняжка, уже вполне наказана судьбой.
— Мисс Киннэрд? — рассеянно переспросил Лэйд, поглощённый совсем другими мыслями, — Знакомое имя. Кажется, я слышал его от мистера Крамби или…
— Это его бывшая секретарша. Та самая, которой срезало лицо оконным стеклом.
Дьявол, подумал Лэйд. Стоит мне задуматься, как язык так и норовят ляпнуть какую-то глупость, выставив своего владельца в нелепом свете.
— Ах да, верно, — пробормотал он, — Трагическая, страшная судьба. Так значит, мисс Киннэрд не считалась здесь образцовой служащей?
Мисс ван Хольц фыркнула. И вышло у неё это не изящно, по-дамски, а как-то по-мальчишечьи презрительно.
— Уж она-то? Наша мисс Елена Прекрасная? Чёрта с два. Мы с девочками иной раз шутили, что надо перестать платить уборщицам за полировку бронзы, а заодно завесить все стёкла и запретить зеркала — всякий раз, когда мисс Киннэрд видела своё отражение, то замирала на полчаса, потрясённая своей красотой, а после принималась прихорашиваться и отводила этому столько времени, что на прочие рабочие обязанности его уже не оставалось.
— И мистер Крамби терпел такое поведение?
Она смерила его взглядом, который Лэйд не мог назвать иначе, чем ледяным.
— Ваше остроумие в образе торговца шерстью мне нравилось больше. В роли демонолога вы порядком поглупели. Или вы думаете, что мистер Крамби принял мисс Киннэрд на работу за умение перемножать в уме трёхзначные числа?
Лэйд не знал, что на это ответить. И не был уверен в то