Да, подумал Лэйд, достаточно. Может даже, сверх того. Розенберг знал, что компания обречена и не собирался уходить на дно вместе с ней. Вот почему он заперся в своём кабинете, предпочтя карантин любым другим действиям. Он никому из них не доверял. Он просто хотел сбежать.
— Кажется, вы неплохо запаслись по теоретической части, — пробормотал Лэйд, — Против каждого подготовили обвинение. Наверняка и мисс ван Хольц не забыли, а?
Тонкие перекошенные зубы Лейтона тихо скрипнули.
— Не забыл, уж будьте покойны. Мисс ван Хольц из тех людей, которых забыть не проще, чем сифилис.
— Какой же у неё мотив желать зла Крамби и его детищу?
— Один из самых древних, известных человечеству. Досада отвергнутой женщины.
Лэйд вспомнил раскосые глаза мисс ван Хольц. Оглушённые опием, потемневшие от усталости, горящие яростью, они всё ещё выглядели лукавыми и серьёзными одновременно. Удивительные глаза.
— Но ведь вы сказали…
— Что мисс ван Хольц оказывала внимание всем членам оперативного совета? Так и было. По очереди и по взаимной договорённости. Но неужели вы думаете, что именно к этому она стремилась, переступив порог «Биржевой компании Крамби»? Что в мире существует женщина, стремящаяся к такой участи? Нет, Лайвстоун, ей нужны были не они. Ей нужен был Крамби. Весь и без остатка. Он и принадлежал ей какое-то время, но слишком недолго.
— Они были… любовниками?
Лейтон встретил смущение Лэйда понимающим смешком.
— Сложно представить, не так ли? Но действительно были, месяца три или четыре. Этот роман длился не очень долго, но жара, выделенного им, было достаточно, чтобы расплавить все три этажа этого здания. Мистер Крамби — джентльмен, но он не собирался обзаводится семьёй так рано, кроме того, у него беспокойная, непоседливая душа, всё постоянное ему претит. Заметьте, он не избавился от неё, как избавляются от надоевшей игрушки. Напротив. Щедро одарив, оставил в своём кругу, позволив ей обустраивать свою судьбу как заблагорассудится.
— И мисс ван Хольц охотно воспользовалась этой возможностью, — пробормотал Лэйд, — Окружив своей заботой весь оперативный совет.
— Многие на её месте были бы вполне счастливым подобным положением. Многие, но не мисс ван Хольц. Она честолюбива, Лайвстоун. Честолюбива и крайне опасна. Она не носит в ридикюле ни отравленных дротиков, ни шёлковой удавки. Ей это ни к чему. В её арсенале — тысяча масок, и пользоваться ими она умеет в совершенстве. Маска оскорблённой невинности, маска дамы в беде, маска сломленной страдающей женщины, обречённой на равнодушие окружающих… Её масок хватит, чтоб обеспечить реквизитом театральную труппу полного состава, но будет трижды проклят будет тот, кто позволит ей себя обмануть.
— Вы думаете, в глубине души она может лелеять месть Крамби?
— Не будьте дураком, Лайвстоун, — устало посоветовал Лейтон, — Только поэтому она здесь и находится. Мисс ван Хольц уже заработала достаточно денег, чтобы позволить себе не работать до конца своих дней. Заверяю вас, в орбите её притяжения находится достаточно богатых мужчин, расположением которых она вольна пользоваться. И женщин, пожалуй, тоже. Да и её собственных средств, скоплённых щедротами богатых покровителей, достаточно, чтобы не думать больше о заработке. Но вместо этого она как ни в чём ни бывало каждое утро является на службу, чтобы выполнять обязанности машинистки, стуча по клавишам печатной машинки за пять шиллингов в неделю. Или вы думаете, её прельщает рождественская премия в виде коробки шоколадных конфет?
Лэйду не хотелось размышлять о мисс ван Хольц и её сокрытых мотивах, эти мысли отчего-то вызывали у него что-то вроде душевной изжоги. Но Лейтон, кажется, оседлав своего конька и наслаждаясь покорностью собеседника, готов был болтать без конца. Надо бы спросить его о чём-то дельном, подумал Лэйд. О пропавших запонках мистера Олдриджа, хоть я сам не знаю, за каким чёртом за них зацепился. О том, какими судьбами Крамби заполучил свою жалкую долю в предприятии. О том, что за странная смерть произошла здесь полвека назад, когда «Биржевая компания Крамби» ещё была благопристойным семейным пансионом…
— Значит, думаете, у неё была причина желать этого?
— Да! — почти торжествующе выкрикнул Лейтон, — Вы не понимаете? Она ждёт! Она желает видеть, как Крамби сходит в ад — и продаст собственную бессмертную душу за место в первом ряду, чтобы увидеть все детали! Если она сумела произвести на вас иное впечатление — поздравляю, вас обвели вокруг пальца.
Лэйд кивнул.
— Неплохо. В самом деле, неплохо! Кажется, вы никого не забыли.
Лейтон склонил голову. Точно пианист, исполнивший сложную увертюру и наслаждающийся благодарностью публики.
— К вашим услугам. Именно за это качество меня ценил покойный мистер Олдридж. «Вы непревзойдённый хирург, Арльз, — бывало, говорил он мне, — Вы мой Макьюэн[217]! Мой Купер[218]! Вот только в отличие от этих уважаемых джентльменов вам не требуется набор пил и ланцетов, чтоб обнажить человеческое естество!»
— У вас ведь и на счёт меня есть теория?
— Простите?
— Не хотите ею поделиться со мной? Впрочем, виноват. Это невежливо с моей стороны. Наверняка вы приберегли её для других собеседников — чтобы заручиться их расположением и поддержкой. Мне даже досадно, что я не смогу её услышать.
Лейтон закусил губу, вновь сделавшись холодным и сухим.
— Вы шутите и шутите жестоко, — отрывисто произнёс он.
— Могу подарить вам роскошную теорию. Мне кажется, она придётся вам по душе. Лэйд Лайвстоун, злокозненный демонолог, маскирующийся под добропорядочного лавочника, запугав мистера Крамби дурными предзнаменованиями и цепью трагических совпадений, напрашивается на правах гостя посетить торжественный ужин с его участием. После чего пробуждает спящих у него в карманах демонов, натравив их на ничего не подозревающих гостей. Он сделал это не потому, что его наняли конкуренты — хотя и такую версию было бы небезынтересно рассмотреть — а потому, что до глубины души презирает людей, которые изображают большую дружную семью и которые держат в кармане отравленный нож — просто на тот случай, если подвернётся удобная возможность его использовать.
— Я…
— Кажется, я понимаю, почему Розенберг предпочёл запереться в своём кабинете, добровольно устранившись из вашей дьявольской игры. Он знал, что не пройдёт и часа, как вы начнёте терзать друг друга, выхватывая куски мяса и…
Закончить он не успел, его перебил донёсшийся из коридора крик. Истошный, жуткий, налитый смертельным ужасом вопль. Отшатнувшись от Лэйда, Лейтон выпучил глаза.
— Великий Боже, это… Это…
Лэйд ощутил дрожь, что прошла по телу щетиной из тысячи колючих ядовитых жал. Дрожь, чертовски похожую на смех Полуночной Суки.
Дождался.
Крик раздался вновь, и в этот раз Лэйд отчётливо расслышал, что кричит женщина.
— Где? — рявкнул он, озираясь, — Откуда?
Лейтон глотал воздух ртом, напоминая бледного тощего угря.
— Это… Думаю, мисс ван Хольц. Внизу. Лазарет.
Лазарет. Первый этаж. Лэйд мгновенно вспомнил крошечные кабинеты, наполненные мечущимися в бреду ранеными и гнилостными миазмами.
Лейтон беспомощно оглянулся, точно ища кого-то.
— Позовите Коу, — пробормотал он, — У него люди, у него оружие, он…
— К чёрту вашего Коу, — только и бросил Лэйд, — За мной! Ей нужна помощь.
Оттолкнув плечом Лейтона, он бросился прочь из кабинета.
[1] Эмунд Кин (1787–1833) — выдающийся английский актёр-трагик
[2] Каркоза — вымышленный город, впервые появившийся в романе Амброза Бирса «Житель Каркозы» (1891). Позднее фигурировал в творчестве многих писателей — Чамберса, Лавкрафта, Мартина, пр.
[3] Второй Лионский Собор (1274) признал великими монашеские ордена, провозгласившие обет нищеты для своих братьев — Доминиканцев, кармелитов, францисканцев и августинцев.
[4] Библейское высказывание Христа: «Удобнее верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу войти в Царство Божие».
[5] Призрак Рождества (Святочный дух) — привидение, посещавшее Эбенизера Скруджа, скупого персонажа «Рождественской песни» Ч.Диккенса (1843) и заставившего его изменить свою жизнь.
[6] Ядом из белены, влитым в ухо, был убит отец Гамлета.
[7] Тагейрм — оккультный ритуал из шотландского фольклора. Заключался в сожжении заживо определённого количества чёрных кошек, чтобы вызвать всеведающий дух в образе огромного кота, который способен дать ответы на все вопросы.
[8] Уильям Макьюэн (1848–1924) — английский хирург и нейрохирург.
[9] Эстли П. Купер (1768–1841) — английский хирург и публицист, специалист в области сосудистой хирургии.
Глава 16
Бежать было тяжело. Чертовски тяжело.
Лэйд никогда не мнил себя атлетом, более того, хорошо помнил каждый фунт лишнего веса, отягощавший его тело. Как и каждый прожитый год. Он и забыл, что в сумме набиралась приличная цифра. Достаточно весомая, чтоб заставлять его потеть, взобравшись на второй этаж после обеда, или вызывать одышку на прогулке с чересчур легконогим спутником.
Душно. Дьявол, как душно тут сделалось за последние часы, если, конечно, это были часы, а не дни! А может, это его старые лёгкие, вынужденные работать в полную силу, просто не справляются со своей работой? Когда в последний раз ему приходилось бегать?.. Чёрт. Пару лет назад, должно быть. Когда какой-то мальчишка-полли схватил с полки пачку пекарской соды, соблазнившую его, должно быть, напечатанным на ней изображением симпатичной кухарки, и бросился бежать из лавки.
Лэйд чертыхнулся, задев плечом очередной дверной проём, отчего чуть не рухнул как подкошенный.
Он ещё не забыл, как бесславно закончилась та, прошлая, погоня. Мало того, что он не вернул украденного, так ещё и выставил себя посмешищем на весь Хукахука. Приятели из Хейвуд-треста с подачи Маккензи ещё полгода величали его не иначе чем «наш старина Грэндли