Сердце сделало два быстрых затухающих удара.
Так глупо, что может и сработать.
Ломая ногти, Лэйд сорвал с чернильницы пробку и поднялся на ноги.
Даже за те несколько секунд, что он малодушно сидел с закрытыми глазами, зал переменился разительно. То, что завладело им, больше не было пучком серебристых нитей. Это был исполинский кокон высотой в восемь футов[230], разрастающийся с каждой секундой, скрежещущий точно камнедробилка, изрыгающий из себя всё новые и новые нити. Теперь они уже не казались серебряными, не пели, распластываясь в окружающем пространстве смертоносной паутиной. Потускневшие, они стали казаться стальными, а воздух, разрезанный ими, гудел и стонал.
Всё, что оказывалось в зоне их досягаемости, почти мгновенно уничтожалось. Конторские столы взлетали вверх, теряя крышки и пресс-папье, вздёрнутые, точно невесомые рыбёшки, вытянутые мальчишкой из пруда. Замирали на миг в высшей точке своей траектории — и рассыпались в труху, оседая облаками древесной пыли. Бумаги метались в воздухе ранеными птицами, рассыпаясь на лету и обращаясь тонкими бумажными полосками. Со стен сыпались рассечённые картины и обломки деревянных панелей.
Если кто-то и уцелел в этой вакханалии, то только лишь те, у кого хватило ума укрыться у самых стен. В одном из них Лэйд к собственному удивлению узнал Коу. Тот уже не помышлял о бое. Судя по тому, с какой гримасой он стиснул собственную кисть, начальник отдела безопасности потерял не только самоуверенность и свою автоматическую игрушку, но и все пальцы в придачу. И может потерять куда больше в течение следующей же минуты, если ничего не предпринять.
Чернильница, зажатая в руке Лэйда, казалась не увесистой, как граната, а невесомой, точно куриное яйцо. Не грозное оружие, а жалкий эрзац. Но сейчас это не имело никакого значения. В мире, созданном Им на манер перевёрнутого театра, в мире, где законы бытия и логики нарушаются куда чаще, чем соблюдаются, многим вещам позволительно выглядеть совсем не так, как полагается. Уж к этому-то он давно привык.
Чернильница пролетела футов шесть, едва ли больше. Стальные струны, точно уловив в ней опасность, а может, подчиняясь какому-то своему нечеловеческому рефлексу, взметнулись ей навстречу, сплетаясь в подобие силков. Будь она пулей, летящей даже со сверхзвуковой скоростью, эти струны мгновенно превратили бы её в россыпь безвредной свинцовой крошки. Но она не была оружием, она была лишь сосудом для него.
Негромко хрустнуло стекло, и чернила, уже не сдерживаемые оболочкой, выплеснулись наружу бесформенной, едва различимой кляксой. Угодив аккурат в центр ревущего и дребезжащего веретена.
Реакции не потребовалось долго ждать. Почти тотчас стальные нити затрепетали. И если сперва это была лёгкая дрожь, которую можно было не заметить в страшном гуле, поглотившем зал, то уже в считанные секунды она сделалась заметна и явственна. Это была не дрожь, это была страшная судорога, охватившая всё существо, что-то сродни агонии. Нити вдруг взвились с такой силой, будто намеревались разрезать всё сущее, растерзать ткань материи вместе с мирозданием. Хлестнуло так, что зашипели разрезанные насквозь стены, а вниз посыпались куски дранки и алебастра.
Это последние усилие было высвобождением не ярости, но боли. По крайней мере, Лэйд надеялся, что это существо способно её испытывать, пусть и не в человеческом представлении. Все струны разом вдруг затрепетали, словно по ним пропустили гальванический разряд, напряглись, вытянулись, обратившись в провода, задрожали и…
Растаяли. На какой-то миг их цвет изменился с цвета обожжённой стали на тёмно-кобальтовый оттенок, а потом с негромким хлопком все струны превратились в тончайшую угольную взвесь, парящую в разгромленном зале, посреди изувеченной мебели и растерзанных страшной силой тел.
Лэйд сделал несколько неуверенных шатающихся шагов на дрожащих, точно от долгого бега, ногах.
— Это всё? — Коу и сам с трудом поднялся на ноги, стараясь на отрываться спиной от стены.
— Нет, — ответил Лэйд, испытывая безмерную усталость. Как от того, что пришлось пережить, так и от того, что ему предстояло сказать, — Это не всё. И в скором времени, полагаю, станет ещё хуже.
Глава 17
Лэйд не знал, какой ценой Коу удалось собрать достаточно клерков, чтобы организовать помощь раненым и навести хоть какое-то подобие порядка в разгромленном архивном зале. Едва ли людей, видевших что-то подобное, можно испугать увольнением, пусть даже без выходного пособия и рекомендательного письма. Может, Крамби посулил им пай в капитале «Биржевой компании Крамби»? Такой же крошечный, как его собственный, выражающийся двумя нолями после запятой. Лэйд не знал и не хотел этого знать. Достаточно было и того, что помещение архивного зала удалось привести в подобие порядка, а тела и части тел унести.
Мисс ван Хольц к его удивлению не лишилась чувств и не повредилась рассудком. Но выглядела так, будто последние две недели сражалась с тифом — обескровленная, едва шевелящая губами, она ещё не обрела дар речи и явно нуждалась в отдыхе. Что до прочих…
— Что это было?
— А?
— Что за магию вы использовали в этот раз?
Коу был бледен и говорил сквозь зубы, но эта бледность отчего-то не казалась признаком охватившей его слабости. Напротив, он казался раскалённым добела, точно изнутри его питал огонёк ярости чудовищной температуры, готовый в любой миг расплавить оболочку.
Кто-то из клерков наложил на его руку повязку из какого-то тряпья, но от этого она стала выглядеть ещё более жутко и зловеще — отчётливо было видно, что грязная ткань скрывает не культю или сломанные кости, а раздувшуюся опухоль размером с грейпфрут, из которой торчат стальные фрагменты пистолета. Лучше бы ему отсечь эту штуку, подумал Лэйд, но не решился произнести это вслух.
— Я хочу знать, что это было и где мы можем взять ещё такое же зелье.
— Зелье! — Лэйд позволил себе усмешку, которая, впрочем, быстро отцвела и слетела с лица под взглядом Коу, — Никакое это не зелье. Это чернила. Обыкновенные ализариновые чернила стоимостью полтора пенса за флакон.
— Чернила? Обычные чернила? И вы молчали?
Лэйд вздохнул.
Компания Крамби за время своего существования, должно быть, извела тысячи галлонов чернил, но едва ли под этой крышей что-то дал себе труд задуматься, что это за чёрная жижа, которой он пятнает бумагу, из чего она состоит и как производится.
Лэйд осторожно присел на стул, который показался ему крепче прочих.
— Где Крамби? Сообщите ему о произошедшем. Я хочу поговорить с ним и…
— Мистер Крамби не будет спускаться.
Коу произнёс это ровным тоном, от которого Лэйду отчего-то сделалось не по себе.
— Что вы имеете в виду? — резко спросил он, — Мистер Крамби слишком занят, чтобы увидеть, во что превратились его служащие? Быть может, у него есть более насущные дела в этот момент? Проверка старых актов, быть может, корректировка ставок или…
Коу смерил его взглядом, достаточно холодным, чтобы Лэйд ощутил лёгкую изморозь между лопаток.
— Это моя рекомендация. Мистеру Крамби лучше оставаться в безопасности, пока ситуация не сделается более… стабильной.
Лэйду захотелось рассмеяться. Если что-то и удержало его, то только опасение. Услышав смех демонолога, несчастные клерки, которых Коу удалось мобилизовать для уборки зала, наверняка опрометью бросятся прочь, несмотря на все посулы и угрозы. Им и без того уже довелось испытать больше, чем полагается человеку.
Лэйд сдержал рвущийся наружу смех, хоть и не без труда.
— В таком случае ему стоит законсервировать себя, как это уже сделал мистер Розенберг. Потому что ситуация не станет ни стабильнее, ни лучше. Напротив, может порядком испортится в самое ближайшее время.
Коу не вздрогнул, даже не отвёл взгляда. Сильная выдержка.
Да что от неё толку? Его верный автоматический пистолет был отлит из закалённой стали, куда более прочной, чем все материалы человеческого тела, но это не уберегло его. Коу тоже тщится выглядеть стальным, иногда даже не без успеха, но едва только демон возьмётся за него всерьёз…
— Почему чернила? — сухо спросил Коу. На Лэйда он смотрел бесстрастно, ожидая ответа, — У него слабость к чернилам?
— Не совсем, — вынужден был ответить Лэйд, — К некоторым их компонентам.
— Поясните.
— Ализариновые чернила. Сейчас ими пользуются всё реже и реже, в ходу давно современные, с железным купоросом. Они хороши, не образуют осадка, не делаются вязкими со временем, а перо не требуется часто обтирать. Но кое-где ещё можно найти ализариновые. Куда хуже по качеству, когда дело касается привычного марания бумаги, они в то же время имеют одно немаловажное достоинство, о котором я вспомнил случайно. Ализарин. Вам известно, что это?
Коу покачал головой.
— Нет.
— Не сомневался. Ализарин — основной краситель и компонент. Он добывается из корней одного растения, а если быть точным — из марены красильной. В старой доброй Англии это растение до сих пор используется во многих эзотерических зельях и колдовских декоктах, ему приписывается определённая магическая сила. Как видите, не напрасно.
Коу встрепенулся. Чувство, которое на мгновенье озарило его холодный взгляд, можно было назвать надеждой, и в это мгновенье он выглядел почти по-человечески. Лэйду даже жаль было гасить эту искру в зародыше.
— Я немедленно прикажу собрать все чернила в здании! Уверен, мы…
— Не тратьте пороху, — посоветовал ему Лэйд, — Слишком поздно.
— Почему?
Ответить он не успел. К ним подошёл взволнованный Лейтон, напряжённо вглядывающийся в зажатый между пальцами пузырёк.
— Удивительно, — пробормотал начальник кадровой службы, зачем-то встряхивая запечатанную пробкой стекляшку, — Я готов был поклясться, что у меня осталось по меньшей мере пол унции, но… Посмотрите сами. Чернила превратились в плесень!
Лэйд понимающе кивнул.