– Богдан Атанасович, я отлучусь на минутку, – озабоченно сказал Кеша, прислушиваясь к звукам из-за двери. – Кажется, на охране опять что-то…
Богдан кивнул, и камердинер исчез.
Отлично. Полдела сделано.
Женщина открыла глаза и посмотрела на Грегоровича в упор.
Тот ждал.
– Сорвать мне кое-что нужно было в твоем саду, – сказала она наконец, выпуская дым. – Объяснять не стану. Все равно не поймешь.
– Ты уж попробуй!
– Пустое дело, – отрезала Кармелита. – И потом, тебя не касается.
– В моем доме человека убили, а меня не касается?! – взвился Богдан.
Женщина молча докурила сигарету и сразу потянулась за второй.
– Кто убил-то? – спросила она, как ни в чем не бывало.
– Я откуда знаю?
– Знаешь, знаешь! – засмеялась Кармелита.
От этого смеха Грегоровича передернуло.
– Много ты всего знаешь, а мне не говоришь, – напевно проговорила женщина. – А ведь я твой друг, Богданчик, и плохого тебе не желаю. Поделился бы со мной наболевшим. Облегчил бы душу. Душа, она ведь как птица – с грузом не полетит.
Богдан провел рукой по мигом вспотевшему лбу. Странное дело: в комнате прохладно, а его в пот бросило.
– Люди работают, – нехотя выговорил он. – Ищут. Опрашивают всех.
Язык почему-то с трудом ворочался во рту. Кармелита сидела напротив, и на миг Грегоровичу показалось, что ее фигура расплывается в клубах дыма. Юбка эта красная пламенеет, рубаха черная – словно столб дыма из нее поднимается. Не женщина, а костер. И кудри, кудри по плечам льются текучей смолой, расплавившейся от жара.
Снова жар! Тьфу ты, черт!
– Поговорю я с твоими мальчиками, – успокоительно пропела Кармелита. – Все им выложу, как на духу. Доволен?
Она встала, вскинула руки, унизанные браслетами, и развела в стороны, точно собираясь поклониться.
– Прямо сейчас! – попросил Богдан.
– Сигаретку только докурю.
– Врешь ведь.
– Ну, две, – согласилась Кармелита. – А теперь иди, Богданчик, отдохни. Тебе поспать нужно.
Грегорович с видимым усилием покачал головой. То ли шея затекла, то ли голова стала чугунная…
– Нужно, нужно, – настаивала Кармелита. – У тебя праздник был, хоть и подпорченный. День длинный, долгий… Столько хлопот тягостных… И все на тебе одном…
Грегорович потер глаза. Веки отяжелели, голова наполнилась далеким пчелиным гулом. Кармелита прошлась перед ним, тряхнула подолом, и алые оборки заиграли, точно маковые лепестки.
Поле… Поле с маками… Душно, знойно…
– Права ты, пожалуй, – заплетающимся языком согласился Богдан. – Пойду я прилягу.
Тихий мелодичный звон браслетов как журчание родника вдалеке: по камушкам, по камушкам, тонкими струями, прохладными дорожками. Растекаются ручейки, двоятся, множатся, пути их перекрещиваются, снова разбегаются… И вот уже водяная серебристая сеть повисла перед глазами. Богдан застрял в этой сети, но это было даже приятно, как покачиваться в гамаке.
На миг в отдаленном уголке сознания мелькнула мысль о пауке и мухе. Но ее прогнал нежный повторяющийся звук: дин-дон, дин-дон! Напевают браслеты, перезваниваются, как колокольчики.
– Решетников-то что тебе сказал? – шепнула Кармелита как будто прямо ему в ухо. – Богданчик, мне доверять можно. Я друг твой. Что Андрюша рассказал тебе?
Богдан собрал последние силы, чтобы ответить.
– Вероника Аркадьевна, а Вероника Аркадьевна! – внезапно ворвался в умиротворяющий шум воды голос Кутикова.
Кармелита резко обернулась. Камердинер, сволочь, стоял прямо за спиной. И когда успел вернуться?!
– Вы, пожалуйста, больше по трубам не лазайте, – проникновенно попросил Кеша. – Если что в саду потребуется, позовите меня, я вам дверь открою. Мне не трудно.
Слова Иннокентия подействовали на Богдана как стакан ледяной воды, вылитой за шиворот. Он внезапно проснулся.
Щелкнули браслеты, словно впустую клацнула пасть волчья в дюйме от заячьего загривка.
– Без тебя разберусь, что мне делать, Кешенька, – скрипнула Кармелита.
– А вдруг не разберетесь? – засомневался Кутиков. – Беспокоюсь за вас, Вероника Аркадьевна.
Грегоровичу показалось, что с каждым новым звуком настоящего имени Кармелиты она отступает все дальше от его камердинера. Богдан тряхнул головой, окончательно прогоняя сон. И с чего это он вздумал спать?! Кажется, ему даже сон успел присниться. Гамак какой-то… Рыба… Или не рыба?
Он поднялся.
– Пойду Решетникова проведаю. – Грегорович широко зевнул. – Кармелочка, тебя Борька мой проводит к сыщикам. Покушать хочешь?
Женщина молча улыбнулась и покачала головой.
Едва за Богданом и его помощником закрылась дверь ее комнаты, Кармелита доплелась до дивана и рухнула без сил. Она выскребла себя до донышка, пытаясь вытащить из Грегоровича, что именно он узнал от Решетникова. Ей лишь изредка удавалось проделать фокус подобный тому, который почти удался с Богданом, и всякий раз это требовало колоссального напряжения. Сегодня силы были потрачены впустую. Неимоверным усилием пробить стену – и в последнюю секунду наткнуться на новую преграду!
А все Кеша, сволочь.
Кармелита раскрошила в пальцах сигарету. На Кутикова она всерьез не злилась. Он служит Богдану, честно выполняет свою работу, защищает хозяина.
– Мог бы и сыграть на моей стороне, – пробормотала она. – Вознаградила бы по-королевски!
Кармелита провела ладонью по внутренней поверхности бедра и усмехнулась. В постели она предпочитала юношей с горячими телами, худыми и сильными, как у бродячих котов. Лучше всего подходили танцовщики. О, эти линии мускулистых плеч! Запах пота, кожи и вожделения! Длинные шеи, темные взгляды из-под ресниц, неопытность в сочетании с пылкостью…
Юноши были неутомимы и полны желания, но Кармелита изматывала даже самых выносливых. Жадное ее тело словно впитывало их в себя. После бессонной ночи она поднималась с постели помолодевшая и полная сил, а они оставались лежать сонные, вялые, высосанные досуха.
«Как я сейчас».
Она подбирала красавцев с упрямыми подбородками и горящими глазами, покорителей глупеньких девчонок. Лишь ей чувствовалась, узнавалась в них слабина, никому больше не заметный надрыв, который делал обладание еще более острым и щемящим. Они не вырастали в мужчин, эти юные любовники. Вечные мальчишки, не взрослеющие, а значит, не портящиеся. Кармелита обожала их именно за это.
А вот Кешу невозможно было представить юнцом. Казалось, Кутиков сразу родился сорокапятилетним мужчиной с курчавыми волосами, лбом в шарпеевскую складку и короткопалыми руками. Он не должен был нравиться Кармелите!
Но нравился. Ее манило исходящее от него ощущение до странного уютной опасности. Как от домашнего удава, закусывающего мышами, но временами с гастрономическим любопытством поглядывающего и на хозяина.
И еще была в его движениях завораживающая тягучая пластика. Когда человек так двигается, не важно, какое у него тело. Вероника даже прикидывала, как бы половчее соблазнить камердинера, но вовремя остановилась. С Кеши сталось бы отказать ей. С человеком, с которым у тебя был секс, можно строить любые отношения, что бы там ни твердили дамские журнальчики. А вот с тем, кто тебя отверг, общаться после совершенно невозможно.
«Трахнуть бы тебя, пухленький. И с Богданом тогда все получилось бы».
– Ах ты грязная шалава, – вслух рассмеялась она.
Смех вышел бессильным. Затухающим, как пламя источившейся воском свечи. Чужим.
Кармелита хорохорилась. Дьявол с ним, с Кутиковым. Но ее угораздило прикипеть душой к одному из этих голубоглазых мальчуганов, имена которых она прежде забывала с восхитительной легкостью. И ведь еще полбеды: как прикипела, так и откипела бы. В искусстве резать себя по живому Кармелита достигла небывалых высот. Но и мальчуган привязался к ней так, будто дышал ею. Пил ее. Ни воздуха, ни воды – ничего не нужно, лишь бы она была с ним.
«Кошка влюбилась в свою кормежку!» – издевалась Кармелита.
Дура. Сиди теперь взаперти и ной, что попалась.
Джоник мертв. Все бы отдала, чтобы вернуть его к жизни. Не потому, что жалко его. А потому что от Баширова-покойника бед куда больше, чем от живого.
– Натворила ты дел, мать…
Минутная стрелка настенных часов с неприличной поспешностью преодолела расстояние от двенадцати до шести.
Потихоньку отпускало. Будь Кармелита в своем доме, она бы давно пришла в норму. Стены, вещи, даже воздух – все помогало бы ей. Но здесь, в чужом пространстве, она могла рассчитывать только на себя.
Постой-ка…
Амулет!
Как же она не вспомнила о нем раньше…
Рука потянулась к цепочке на шее и дрогнула, наткнувшись на гладкую кожу. Где? Где он?
Кармелита ощупала горло, вскочила и, спотыкаясь, подбежала к зеркалу.
Лисья лапка исчезла.
Женщина перерыла складки одежды, обшарила диван. Где она могла обронить ее?
В кармане был только айфон Бантышева. Кармелита стиснула его в ладони, словно желая выжать воду.
Их собственные аппараты предусмотрительный Кутиков попросил отдать. Кармелита подчинилась. У нее остался украденный сотовый, однако пароль подобрать до сих пор не удалось.
У Решетникова с собой два телефона – это Кармелита знала точно. Разумеется, он не стал сдавать Богдану оба. Выложил один, а второй припрятал. Их ведь никто не обыскивал…
Но позвонить ему невозможно!
Кармелита глухо зарычала от злости. Именно сейчас, когда ей так нужно с ним поговорить, администратор Джоника недоступен! Зря она украла телефон. Если его найдут у нее, появятся нехорошие вопросы. И кто-нибудь обязательно догадается полезть в папку с фотографиями, а там…
Она бы давно расколошматила его. Но с обломками нужно что-то делать. Где их спрятать, если ты заперта в комнате? И потом, Кармелита не была уверена, что из деталек при желании нельзя вытащить информацию. Дьявол знает, как устроена вся эта современная электроника! Никогда она в ней не разбиралась и даже побаивалась, откровенно говоря.