Она ничего не сказала, потому что женщина перед ней страдала от душевной боли, а вина и любовь были настолько перемешаны в ее лице, что она решила заплатить за поиски убийцы своей дочери, чтобы хоть как-то попытаться оправдать себя – мать, дочь которой занялась проституцией.
Ее гнев и беспомощность смутно напоминают Руфь о чем-то, что она давно пыталась забыть.
– Если я даже найду убийцу, – говорит она, – вам от этого легче не станет.
– Мне все равно, – Сара пытается пожать плечами, но этот американский жест выглядит нелепо и неуверенно. – Мой муж считает, что я сошла с ума. Я понимаю, насколько это безнадежно, но вы не первый детектив, с которым я разговаривала. Некоторые из них предложили обратиться к вам, потому что вы женщина и китаянка, так что, может, у вас будет достаточно сочувствия, чтобы увидеть здесь то, что они не смогли.
Она открывает сумочку и достает чек, протягивает его через стол и кладет на папку.
– Здесь восемьдесят тысяч долларов. Я заплачу в два раза больше вашей ежедневной ставки и вдвойне покрою расходы. Если вы все используете, я дам больше.
Руфь смотрит на чек. Она думает о плачевном состоянии своих финансов. В сорок девять лет сколько еще может выпасть шансов отложить хоть какие-то деньги на будущее, когда она уже не сможет работать?
Она чувствует себя спокойной, рациональной и понимает, что регулятор отлично справляется со своей работой. Она точно знает, что принимает решение на основе издержек и выгод, а также реалистичной оценки этого дела, а не потому, что сгорбленные плечи Сары Динг выглядят как две хрупкие плотины, которые вот-вот рухнут под бурным потоком скорби.
– Хорошо, – говорит она. – Согласна.
Мужчину зовут не Роберт. Он не Пол, не Мэтт и даже не Бэрри. Он никогда не использовал имя Джон, потому что такие шуточки заставили бы девушек нервничать. Когда-то давно, еще до тюремного заключения, его называли Наблюдателем, потому что он любил отмечать все детали, заранее посещать место будущего дела, чтобы проработать оптимальные варианты действий и найти лучшие пути отхода. Он все еще воспринимает себя так, когда остается один.
Он снимает номер в дешевой гостинице вдоль трассы 128 и начинает каждое утро с душа, чтобы смыть холодный пот после кошмара.
Это пятая гостиница, где он остановился за последний месяц. Если оставаться на одном месте дольше недели, то начинаешь привлекать к себе внимание работников гостиницы. Он наблюдает, а не является объектом для наблюдения. В идеале ему следует совсем уехать из Бостона, но он еще не исчерпал всех возможностей этого города. Уезжать отсюда, когда ты еще не увидел всего, что хочется, кажется неправильным.
Наблюдатель завладел шестьюдесятью тысячами долларов наличными в квартире той девушки – совсем неплохо для дневного заработка. Девушки, которых он выбирает, со всей остротой понимают недолговечность своей карьеры, и не имея вредных привычек, они прячут деньги как готовящиеся к зиме белки. А так как они не могут положить их в банк, не вызывая подозрений у налогового управления, то прячут деньги в тайниках своих квартир. Потом приходит он и заявляет на них свои права как на найденный клад.
Деньги – это хороший побочный заработок, но не они привлекают его.
Он выходит из душа, вытирается и садится в кресло прямо в полотенце, чтобы еще немного поработать над тем крепким орешком, который ему предстоит расщепить. Это небольшая серебряная полусфера размером в половинку грецкого ореха. Когда он впервые достал ее, она была покрыта кровью и плотью, и он долго оттирал ее бумажными полотенцами, смоченными водой, над раковиной мотеля, пока металл не начал блестеть.
Он с трудом открывает порт доступа на тыльной стороне устройства. Открыв ноутбук, он подключает к нему один конец кабеля, а другой вставляет в полусферу. Он запускает программу, за которую заплатил огромные деньги, и дает ей поработать. Было бы эффективнее оставить программу работающей все это время, но ему хочется быть рядом, когда шифрование будет взломано.
Пока программа работает, он просматривает объявления эскорт-услуг. Сейчас он жаждет развлечений, а не идет на дело, поэтому ищет не таких, как Жасмин, а тех, кто ему действительно нравится. Они дорогие, но не слишком, тот тип, который напоминает ему о девушках, которых он желал в школе: шумные, веселые, с отличной фигурой, но обязательно набирающие вес через несколько лет – та беззаботная, но ускользающая красота, которая от этого становится еще более вожделенной.
Наблюдатель знает, что только такой бедняк, каким был он в свои семнадцать, стал бы заморачиваться ухаживанием за женщинами, пытаясь сделать все, чтобы им понравиться. Человек с деньгами и властью, каким он стал сейчас, может купить все, что пожелает. Есть какая-то чистота и непорочность в его страсти, которую он считает более благородной и не такой лживой, как страсти нищих людей. Они лишь мечтают о том, чтобы жить его жизнью.
Программа издает звуковой сигнал, и он переключается на нее.
Успех.
Изображения, видео, звуковые записи загружаются на компьютер.
Наблюдатель просматривает изображения и видеозаписи. Фотографии лиц и передаваемых денег… Он тут же удаляет те, где запечатлен он сам.
Но видео – это самое лучшее. Он откидывается на спинку стула и смотрит на мерцающий экран, любуясь операторскими способностями Жасмин.
Он разделяет видео и изображения по клиентам и помещает их в соответствующие папки. Это кропотливая работа, но ему она безумно нравится.
Первое, что Руфь делает с деньгами, – проводит жизненно необходимые калибровку и подстройку оборудования. Для преследования убийцы необходимо быть в наилучшей форме.
Она не любит таскать с собой пистолет. Мужчина в спортивной куртке со спрятанным под ней оружием может сливаться с толпой практически в любой ситуации, однако женщина в такой одежде, под которой можно скрыть пистолет, всегда будет выделяться как белая ворона. Держать пистолет в сумочке – ужасная идея. Он создает ложное чувство безопасности, однако сумочку всегда могут украсть, и тогда она останется безоружной.
Она сохраняет хорошую для своего возраста форму, однако ее противники всегда выше, тяжелее и сильнее. Она научилась компенсировать эти недостатки тем, что старается держаться начеку и наносит удар первой.
Но этого недостаточно.
Она идет к своему доктору. Но не к тому, кто прописан в ее медицинской карте.
Доктор Би выучился в другой стране, но ему пришлось покинуть свой дом, так как он разозлил не тех людей. Вместо того чтобы оформить вид на жительство и получить лицензию на ведение врачебной практики, что позволило бы легко найти его, он решил заниматься своим делом подпольно. Он мог сделать то, что никогда бы не посмели те доктора, которые заботятся о своих лицензиях. Он работал с пациентами, к которым те даже и не прикоснулись бы.
– Сколько лет, – говорит доктор Би.
– Проверьте все, – говорит она ему. – И замените, что нужно.
– Умер богатый дядюшка?
– Я выхожу на охоту.
Доктор Би кивает и вводит анестезию.
Он проверяет пневматические поршни в ее ногах, замененные композитные сухожилия в плечах и предплечьях, энергетические аккумуляторы и искусственные мускулы в руках, усиленные фаланги пальцев. Он подзаряжает все, что нужно подзарядить. Он изучает результаты наращивания кальция (мера по устранению хрупкости костей, неудачный побочный эффект ее азиатского происхождения) и настраивает регулятор, чтобы он дольше работал.
– Все как новое, – говорит он ей. И она платит.
Затем Руфь просматривает ту папку, что принесла Сара.
Там есть фотографии: школьный бал, выпускной, каникулы с друзьями, поступление в вуз. Она обращает внимание на название университета без удивления и печали, хотя именно туда мечтала поступить Джесс. Регулятор, как всегда, позволяет ей оставаться хладнокровной, способной воспринимать любую информацию и выделять из нее полезную.
Последняя семейная фотография, которую выбрала Сара, была снята ранее в этом году, когда Моне исполнилось двадцать четыре. Руфь внимательно рассмотрела ее. На фотографии Мона сидит между Сарой и ее мужем, беззаботно и радостно приобняв родителей обеими руками. Нет никакого намека на какую-то скрываемую от них тайну и никаких признаков (насколько могла оценить Руфь) синяков, употребления наркотиков и других отметин потери этой девушкой контроля над своей жизнью.
Сара очень аккуратно подбирала фотографии. Они должны были рассказать многое о жизни Моны, заставить людей проявить к ней сочувствие. Но Саре незачем было так стараться. Руфь уделила бы им столько же внимания, если бы ничего не знала о жизни девушки. Она профессионал.
Дальше идет копия полицейского отчета и результаты вскрытия. Отчет в основном подтверждает то, о чем Руфь уже догадалась: никаких признаков наркотиков, никакого взлома, нет следов борьбы. В ящике ночного столика перцовый баллончик, но он не использовался. Криминалисты полностью обследовали место преступления и нашли клетки волос и кожи десятков, может, сотен мужчин, что гарантировало практически полное отсутствие улик.
Мона была убита двумя выстрелами в сердце, затем ее тело было изувечено: вырезаны оба глаза. Полового акта не было. Квартира ограблена: вынесены все ценности и наличные.
Руфь выпрямилась. Нетипичный метод убийства. Если бы убийца планировал изувечить лицо, можно было просто застрелить ее в затылок – более надежный способ.
На месте преступления найдена записка на китайском, в которой заявлялось, что Мона наказана за свои грехи. Руфь не умеет читать по-китайски, но не сомневается в точности перевода в полицейском отчете. Полиция также получила распечатку телефонных звонков Моны. Было несколько номеров, по которым данные сотовых станций показали, что их владельцы приходили в тот день к Моне. Единственный номер без алиби – предоплаченный телефон с незарегистрированным владел